Последний Тёмный

Горгенштейн оборачивается, неверяще глядя на вставшую вслед за ним гадалку:

— Вы… волшебница?

На красивом лице гадалки появляется не слишком приятная улыбка, холодная и презрительная.

— Ведьма. В Орхане я никогда не училась. Впрочем, как и Делия. Что не мешает нам колдовать не хуже ваших лучших выпускников.

От вороха мыслей и предположений голова Луки начинает болеть.

— Ты тоже, Дели? Томас знает? А Жерар? — бормочет он едва слышно, но Делия, кажется, его отлично слышит.

— Нет, Томас не знает, — смущённо отвечает фрау Лекой, но сейчас молодой маг не верит ни этому смущению, ни самой Делии. Впрочем, бедный Томас наверное и на самом деле ничего не знает о коварстве своей невесты. — И мой племянник тоже. В нашем роду тёмный дар передаётся только по женской линии.

Значит, Делия тоже тёмная ведьма. И она знала, давно, возможно с самого начала, кем был Лука. И поэтому и была столь дружелюбна с ним. Зато стало понятно, что он совсем не верно растолковал намёки про епископа. Медея не имела в виду ничего дурного, но говорила… о ритуале очищения?

— Сядь, — мягко, но непреклонно говорит Медея. — Мы должны поговорить.

Лукреций упрямо мотает головой, сдвинувшись лишь к окну. Решёток на первом этаже нет, а значит вполне можно, создав дымную завесу, ускользнуть через окно. Впрочем, пока эти две не пытаются его зачаровать, можно было утолить собственное любопытство.

— О чём поговорить?

— О твоей силе, о твоих проблемах с церковью и о том, как из них лучше выпутаться.

— Проблемах?

— Разве то, что Бромель собирается взять тебя с собой в паломничество, не проблема?

— О-о-о, вы даже не представляете себе, какая!

— Вполне представляю, — сухо говорит Медея. — Доминик Бромель — енохианец, а эти святые братья виновны в смерти многих наследников тёмной силы. Не только настоящих чернокнижников, но и даже тех, в ком были лишь зачатки тьмы. Стоило кому-то из нас привлечь внимание ордена, как он тут же пропадал… Ты, впрочем, несмотря на долгое знакомство с Бромелем, всё ещё жив и на свободе. Очевидно, енохианцы решили подождать, пока ты войдёшь в полную силу, чтобы использовать с большей эффективностью. Небольшой маленький эксперимент, который, надеюсь, обойдётся им боком.

Вот тут Луке становиться на самом деле интересно:

— Вы знаете про енохианцев? И про… ритуал, в котором они используют тёмных?

— Ты про отъём силы или про жертвоприношение? Мы знаем кое-что, — спокойно кивает Медея, не отводя от юноши прекрасных тёмных глаз. — Впрочем, не так много, как хотелось бы. Ты, судя по всему, тоже успел набрать информации о наших давних врагах, так что мы могли бы обменяться ею и помочь друг другу. В конце концов, мы на одной стороне.

Гогенштейн нервно фыркает:

— Бромель вначале тоже говорил о помощи. И чем всё это для меня обернулось? Впрочем, я бы даже наверное обрадовался существованию таких же, как я… братьев… нет, сестёр по силе. Если бы вы честно открылись передо мной с самого начала, а не подсылали свою шпионку. Поверить не могу, Дели! Ты собираешься окольцевать моего брата лишь только для того, чтобы заручиться моей поддержкой в вашем противостоянии с енохианцами!

— Нашим противостоянием, Лука. Тебя оно тоже коснулось. И я с Томасом не только из-за тебя! — возмущается, правда несколько фальшиво на взгляд Луки, Делия.

Лукреций, грохоча башмаками, возвращается обратно, и скрестив руки на груди, садится.

— Ну, — несколько высокомерно говорит он. — Рассказываете всё что знаете, и без утайки, если хотите, чтобы я вам помогал.

Медея тяжело вздыхает, и тоже усаживается в кресло, промакивая мокрое пятно от чая, разлившееся на столе от резкого движения Луки.

— Вот так, моя девочка, — обращается она к Делии, — и ведут себя настоящие тёмные маги. Высокомерно, презрительно, и совершенно безрассудно. Неудивительно, что в отличие от нас, ведьм, наследники тёмной силы были уничтожены. Не считая тебя, Лукреций. Ты знаешь, к какому роду Тьмы ты принадлежишь, Горгенштейн?

Лукреций нервно облизывает пересохшие губы.

— Нет. А а вы?

Женщины переглядываются, и наконец Медея пожимает плечами:

— Есть некоторые догадки. Выбор не так уж велик. Всего учеников… первых тёмных магов, положивших начало семьям, где сила передавалась только через сыновей, было трое. Рейт Дуан, Махран Фарух… третье имя не будет названо, так как среди нас он получил иное прозванье — Предатель.

— Не хотелось бы мне оказаться связанным кровными узами с кем-то, кто получил такое прозвище, — скривил узкие губы Лукреций. — А вот второй… Махран, да? Я слышал его имя. Вот только от кого, не помню.

Ведьмы вновь обменялись взглядами.

— Что ж, возможно, ты вспомнишь больше. Как бы то ни было, все эти три рода до недавнего времени считались вымершими. Предатель… у него не было потомков. Говорят, он был проклят бесплодием. О роде Фарух я тоже давно же ничего не слышала. Впрочем, он был всегда достаточно малочисленнен, и держался особняком. В последний раз, когда я слышала что-то о Фарухах, речь шла о маге из Виарди… как там его звали, Дели?

— Палеос Фарок. Так его звали местные, — подсказала Лекой.

— Да, точно… уроженец юга, решивший, что сможет скрыться в Виарди. Имело смысл, с учётом того, что тёмных магов в этой стране не преследовали. Он был правой рукой местного князька, пока не помер от его же рук. Стал жертвой чужого наговора. Оказалось, что виардцы тоже не слишком доверяли тёмным. Это был последний тёмный маг, о котором я слышала. Это произошло… да, лет семьдесят назад.

— Вы неплохо выглядите для своих лет, фрау, — удивлённо покачал головой Лукас. Неужели эта Медея, так же, как и Эльгерент, сумела обмануть свою смерть? Сколько ей? Сотня, две… может быть тысяча лет?

— Благодарю, — с достоинством ответила Медея. — Я продолжу. Рейт Дуан был гораздо более плодовит. У него было семеро сыновей, каждый из которых был рождён магом и смог унаследовать тёмный дар. Один из них, кстати, и убил самого Рейта. Говорят, это был младший из сыновей, решивший пойти против отца, чтобы избавиться от его власти над собой.

— Как я его понимаю, — пробормотал себе под нос Лука, вспомнив свои ссоры с отцом. Поймав косой взгляд Делии, он поспешно поправился: — Понимаю, но не одобряю.