Последний ворон

– Надо бы! Может быть, тогда бы я еще пару лет пожил в свое удовольствие, прежде чем эта сука удрала со своим долбаным хахалем!

– Так. – Обри, смущенно потупив глаза, спросил: – Но вот они тут говорят, что оставались чертежи, машинные модели, разбросанные повсюду отдельные части аппарата...

– Какого черта они за это уцепились?

– Думаю, из-за собственной ограниченности. – Он наклонился и выключил магнитофон. По рукам и груди Лескомба пробежала нервная дрожь. Обри сделал вид, будто закрывает плечами его движения от висящей на стене камеры, на которую то и дело бросал взгляды Лескомб. Обри предупреждающе поглядел на него. – Боюсь, что они хотели бы повернуть все это против вас, – прошептал он, потом откинулся на спинку и снова включил магнитофон. При общении с Обри вся подозрительность Лескомба исчезала. – Считаю, что на эту тему вам следует отвечать очень точно, – предупредил Обри. Лескомб поудобнее устроился на стуле. – Итак, что стало с отдельными частями проекта?

Лескомб сосредоточенно нахмурил брови. Обри словно ремнем стянуло виски. В памяти снова всплыли Кэтрин и Хайд, но он с нетерпением ждал ответа Лескомба. Наконец тот заговорил.

– Большая часть проекта защищена патентами, реальными или заявленными, а также засекречена министерством обороны. Такой же защитой пользовались все местные и зарубежные субподрядчики. Думаю, что чертежи, как вы их называете, пылятся где-нибудь в подвалах министерства обороны... или Пентагона. В конце концов, эту треклятую штуку так и не построили, не так ли? Так что никто не проявил особого интереса.

– Тогда нечто вполне материальное вроде опытных образцов, например, превращается в прах где-нибудь в подвалах "Рид электроникс"? – спросил, еле дыша, Обри.

– Думаю, очень многое возвращено субподрядчикам. В конечном счете это была их собственность. Все делалось в спешке. По-моему, Риду хотелось побыстрее отделаться от всей этой затеи – к тому времени она нам всем до чертиков надоела!

– Итак, проект разбросали по всему земному шару?

– Германия, отчасти Соединенное Королевство... итальянцы проявляли мало интереса. Массачусетс, Калифорния... довольно много поступало из Силиконовой долины... – Внезапно он разразился неприятным смехом. – Черт побери, пару недель, эти типы без конца сновали туда и обратно. Ходили по цехам и тыкали пальцами в различные детали, будто бы это была их собственность!

– Значит, – затаив дыхание, начал Обри, – опытные образцы разобрали на части? Расхватали по кускам?

– Думаю, что так.

– Разве вы не знаете? – спросил он чересчур поспешно.

Лескомб было насторожился, но почти тут же его внимание ослабло. Он зевнул, даже, можно сказать, с тоской поглядел на грязный матрац. В глазах появилось выражение недовольства.

– Разумеется, не знаете. Да и к чему обязательно все знать?

– Помнится, пару образцов разобрали. Мы их раскурочили, чтобы использовать части для других целей. Что до остальных... – Он устало, раздраженно потряс головой. – Последние два мы делали для янки. Говорили, что они вложили денег больше всех, и вот, чтобы ублажить долбаный Пентагон!.. Не знаю, что с ними стало. Из Калифорнии приезжал один жирный ублюдок, пытался заявить на них права... еще помню, паршивый южноафриканец, который все время задирал нос, добился, чтобы их перестали курочить...

– Южноафриканец? – Слишком яркое солнце, слишком зеленая трава, Малан и Шапиро, опускаемый в могилу гроб. Ритмы рока на соседних похоронах, ослепительный блеск океана на горизонте.

– Основной держатель акций. Надо отдать ему должное, вложил средства, когда дела уже пошли неважно. А фирма калифорнийского педераста поставляла электронику.

– Малан? Так его звали?

– Южноафриканца? Да... богач. Наверное, большой пройдоха... не то, что я!

Обри поднялся, заставив вздрогнуть Лескомба.

– Извините, мой дорогой, по-моему, вам здорово досталось за последнее время! Я собираюсь позвонить в Лондон – знаете ли, кое-какое влияние у меня там есть – и вытащить вас из этого ужасного подвала! Когда вы как следует выспитесь, побреетесь, примете ванну, мы поговорим еще. А так не годится!

Он отвернулся, чтобы не видеть потрясенного благодарного лица Лескомба, и обратился к камере на стене.

– Беседа окончена! – крикнул он. – Закажите разговор с Лондоном... выпустите меня!

Обернулся к Лескомбу, проваливающемуся в нереальный мир одиночества, правда, оживляемого робкой надеждой. Обри ободряюще кивнул головой.

– Не надо ничего говорить, дорогой мой: я сделаю для вас все, что смогу. Возможно, немного... по крайней мере попытаюсь вытащить вас отсюда!

– Благодарю вас, – хрипло произнес Лескомб.

Значит, Малан – основной держатель акций "Рид электроникс", один из компании удальцов, ринувшихся спасать то, что осталось от проекта ДПЛА. И еще Шапиро?..

– Так, для записи... этот джентльмен из Калифорнии... Не Шапиро ли случаем?

Лескомб утвердительно кивнул.

– У нас всегда было много работы для них... а у них для нас. Они внесли много своего в две модели, которые предназначались для того, чтобы произвести впечатление, по крайней мере внешне... – заговорщически сообщил он, чуть было не подмигнув. – ...в Пентагоне, на вашингтонских генералов. Жаль, что ни черта не получилось, не так ли? – злорадно ухмыльнулся он, вытирая щеки и снова прикрывая глаза, полные жалости к самому себе. – Было бы много работы. Черт возьми, я бы, может быть, разбогател, получив свою долю акций, и хотя бы этим ублажил эту суку!

В глазах снова ужас утраты. К радости Обри, открылась дверь. Он проскользнул в нее, словно кот.

Шапиро, Малан... по крайней мере два опытных образца направились?..

Он бешено распахнул дверь.

– Лескомб... их что, отправили в Америку, эти два образца?

– Не знаю, – последовал невразумительный ответ. – Поговаривали, что в последний момент была отчаянная попытка организовать демонстрацию для Пентагона, спасти проект...

Обри сунул голову в дверь.

– Так. Где они находились – в Англии или Америке, когда министерство обороны аннулировало проект?

Лескомб устало пожал плечами, мысленно уже вернувшись в атмосферу страха и одиночества. На лице готовность угодить Обри, лишь бы тот задержался. Как и ожидал Обри, сейчас польется много слов, только бы не закрылась за ним дверь.

– Не знаю... – Известно ли Лескомбу что-нибудь? Надо ли было инсценировать этот театральный уход и возвращение или же надо было продолжать терпеливо, настойчиво выуживать информацию? – Не могу вспомнить... – в дрожащем голосе мольба – ...когда у нас без конца болтался Малан – до или после аннулирования проекта? Я же не член совета директоров, – вспыхнула и тут же погасла обида. Бегающие глаза снова умоляли не уходить.

– Ясно. – Еще несколько минут, и факты уступят место выдумке. В данный момент вряд ли узнаешь что-либо полезное. – Хорошо, дорогой мой. А вы! – бросил он дежурному, который, как должно, тут же вытянулся в струнку. – Я требую, чтобы этому человеку немедленно дали помыться... и чтобы была горячая пища. Немедленно, поняли?

За дверью осталось бледное, залитое слезами, благодарное лицо. Он торопливо прошел по коридору и поднялся по ступеням, на которых чем выше, тем меньше пятен плесени. Поднявшись на первый этаж, встал перед старыми напольными часами. На кафельный пол холла падали холодные предвечерние блики осеннего солнца.

– Немедленно свяжитесь с Годвином – поторопитесь!

* * *

Небритая физиономия, мятая одежда как нельзя лучше подходили к обстановке, подумал про себя Харрел. Даже легкий запах немытого тела и потной одежды. Все вместе говорило о неотложности дела, о его неутомимой работоспособности, о недовольстве, заставившем лично прибыть на западное побережье. За высокими сильно затемненными окнами, словно соленая пустыня где-нибудь в глубине материка, бесконечно простирался Лос-Анджелес. Он стоял, заложив руки в карманы и угрожающе подав вперед плечи, глядя на затянутый дымкой огромный белый город, который он не любил, находя его таким же нездешним, как и те, где он бывал в зарубежных командировках, где он гонялся за Хайдом, который теперь был здесь, в Калифорнии. С женщиной, племянницей Обри; оба скрываются от него. Здешняя служба напортачила: дали возможность женщине укокошить одного из своих и выскользнуть из сети.