Последний Выстрел

– Я жить без тебя не могу...
– тягуче, с придыхом, прошептал он.

Медленно склонившись к ее чуть запрокинутому лицу, он осторожно коснулся губами уголка ее рта.

– Сашка...
– радостно прошептала она, закидывая руки ему за шею.

И тут же Саша накрыл ее губы обжигающим, долгим поцелуем. Она ответила ему с такой готовностью, с такой страстью, что у Белова мороз пробежал по коже. Он повлек Олю к дивану, а она уже торопливо и неловко пыталась стащить с себя пальто. На мгновение они оторвались друг от друга - только лишь для того, чтобы избавиться от одежды - и, снова слившись в единое целое, рухнули на диван.

Одинокая апрельская луна, ненароком заглянув в пыльное окно старой дачи, высветила два нагих сплетенных тела и сквозь немилосердный скрип дряхлого дивана услышала восторженно-сладостный стон счастливой женщины:

– Мам-м-мочка...

XXX

Через день на Олину дачу приехала съемочная бригада. Их давно уже ждали. Оператор с осветителем тут же принялись сноровисто выставлять громоздкую аппаратуру. Хозяева тоже завершали последние приготовления.

Нарядная и торжественная Елизавета Андреевна хлопотала у стола, в сотый раз поправляя чашки, блюдца и розетки с вареньем. Ольга, тоже взволнованная и радостная, торопливо что-то подправляла в прическе и в сдержанном, но безукоризненном макияже. Сгорающий от нетерпения Ваня скакал с дивана на пол и обратно, крутился у тщательно накрытого стола и приставал с бесконечными вопросами к телевизионщикам, матери и прабабушке.

Наконец все было готово. Оператор занял свое место за камерой, а Оля, Ванечка и Елизавета Андреевна - за столом.

– Внимание, начали!
– скомандовал старший из телевизионщиков и с доброжелательной улыбкой кивнул Ольге.

Она кивнула ему в ответ и, заметно волнуясь, начала:

– Я не знаю более работоспособного человека, чем Александр. То есть с шести утра и до позднего вечера Саша работает на протяжении многих лет. Мы понимаем - Саша сейчас очень занят, и ему трудно вырваться. Мы его, конечно, поддерживаем, но все-таки хотелось бы почаще видеть папу дома. Скучаем очень...

Ее перебил Ваня. Радостно улыбаясь щербатым ртом, он выпалил:

– Вот мы с папой в субботу в зоопарк поедем! Хотите, и вас возьмем?..

Вечером Белов просматривал отснятый материал. Ему было приятно видеть радостные лица жены и сына. Даже Елизавета Андреевна показалась ему вполне симпатичной старушенцией. Впрочем, свои эмоции он предпочитал не демонстрировать. Досмотрев запись до последнего кадра - неумелой вырезки его портрета над детской кроватью, рядом с Бэтменом, - Белов выключил телевизор и повернулся к Гудвинам.

– Ну что, мне нравится, в принципе... Только жены многовато. Я ее, конечно, люблю безумно, но здесь явный перебор, по-моему...
– задумчиво покачал головою Саша. Он лукавил - ему было невероятно приятно видеть искреннюю радость и гордость Оли за него, ее мужа.

– А мы перебивочку дадим, - успокоил его Рыжий Гудвин.
– С фотографиями из семейного альбома. С тещей, с сыном...

– Да, и армейские фотки возьмите, - согласился Белов.
– Только не с Фариком. Возьмите с Полем - овчарка у меня на заставе была...

– Собачка - это очень хорошо, собачка - это просто здорово!.. довольно потирая руки, засмеялся Черный.

В дверь постучали, и в кабинет заглянул Макс.

– Извините... Саша, можно тебя?

Белов поднялся и вышел с Максом в переговорную.

– Ну что там?

– Вот, пацаны только что подвезли...
– Макс протянул ему сложенный вдвое бумажный листок.

Саша развернул его. Это была предвыборная листовка - та самая, с хлестким заголовком "Братва рвется к власти!"

– Опа! Понеслась...
– усмехнулся Белов сквозь зубы.
– Ну наконец-то, а то я уже волноваться стал...

– Это мне образец подослали, - пояснил Макс.
– А типографию, где весь тираж лежит, ребята пробили. Давай я сгоняю туда с пацанами?..

– Не вздумай!
– решительно покачал головой Белов, с веселым недоумением рассматривая листовку.
– Ты что, это же провокация чистой воды!

– А как же, Саш?
– недоуменно вскинул брови Макс.
– Надо ж какую-нибудь ответку кинуть!..

– Нет, Макса, тормози...
– задумчиво взглянул на него Саша.
– Ну, спалишь ты одну типографию, так они в другом месте напечатают. Только вони будет!.. Суть-то не в этом.

Он открыл дверь в кабинет и поднял над головой листовку.

– Вот! Вот как надо работать!
– выкрикнул он Гудвинам.
– А вы перебивки!..

– Разрешите?
– протянул руку Черный Гудвин.
– Хм, узнаю руку мастера...

– Н-да, только свастики не хватает!
– поддакнул заглядывающий ему через плечо Рыжий.

Белов вырвал листовку из их пухлых ручек и протянул ее секретарше:

– Людок, ну-ка прилепи-ка это на стенку - на память...
– попросил он.

– Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, - беспечно улыбнулся Рыжий Гудвин.
– Мы их сделаем!

Саша, помогавший Люде крепить листовку, повернулся и хмуро произнес:

– А у вас другого выхода нет... Мгновенно побледневшие Гудвины боязливо переглянулись. А Саша, вдоволь насладившись их искренним испугом, со смешком шлепнул их поочередно по объемистым животам:

– Да я шучу!..

Гудвины снова переглянулись - на сей раз с жалкой, вымученной улыбочкой.

Думали они, похоже, об одном и том же. О том, что в каждой шутке всегда есть доля правды.

В тот вечер Гудвины засиделись допоздна - шутка Белова возымела на имиджмейкеров самое серьезное действие. Они ушли из штаба уже после полуночи - как раз в то время, когда на другом конце Москвы в окно сторожки типографии кто-то настойчиво постучал.

Заспанный сторож, шаркая ревматическими ногами, подошел к окну и выглянул наружу.

– Кто там?..
– ворчливо спросил он.

На улице стоял незнакомый милиционер в сером бушлате с погонами старшего лейтенанта.

– Открывай, свои!
– строго прикрикнул он.

– А?.. Сейчас, сейчас...
– с готовностью закивав, старик исчез.

Через секунду обшарпанная металлическая дверь распахнулась. В тот же миг сторожа подхватили под руки стриженые братки в черной коже, скрутили и затолкнули в дежурку, заперев за ним дверь на ключ.

– Давай быстрее, парни!
– подгонял братков милиционер.