Последний вздох

Мирнин. Я огляделся вокруг, и по тому, что мне удалось смутно разглядеть, я решил, что мы находимся в какой-то подсобке уборщиков. Помещение было маленьким, тесным, с запахом моющих средств.

Спустя примерно пять секунд он посмотрел на меня и сказал, — У нас меньше минуты, прежде чем они найдут нас. Клер жива?

— Я думал, ты сказал…

— Я надеялся, но тебя бы здесь не было, если бы ты не получил доказательств, — сказал он. — Теперь у нас сорок пять секунд.

— Ты нужен мне, — сказал я. — Ты нужен ей. Пойдем со мной.

— Я не могу, — сказал Мирнин. — Это невозможно. Она никогда не позволит мне уйти. — Он покопался в кармане жилета, бросил на пол горсть старых билетов из кинотеатра, завернутую в фольгу жвачку и что-то вроде старого леденца. — Где же это… тьфу ты… подожди… — Он хлопнул по карманам. Я подумал, не напомнить ли ему о его собственном обратном отсчете, но, честно говоря, пользы от этого не будет никакой. Мирнин, как всегда настаивала Клер, жил по Стандартному Времени Сумасшествия, а не по обычному времени.

Он нашел сложенный лист бумаги в нагрудном кармане, взглянул на него, и передал мне. — Вот, — сказал он. — Мне нужны эти вещи. Достань их для меня до утра. Да, и мне нужно ее тело.

Я пытался прочитать написанное, но от его слов замер. Я посмотрел вверх. — Ее что?

— Тело, — повторил он. — Труп. Останки. Бренную оболочку. Ее тело, недоумок, доставь его обратно домой, и наше время истекло. И ради всего святого, иди уже!

— Куда идти? — Я удивлялся, как Клер справлялась с этими сумасшедшими речами, внезапным безумием, требованиями… как вдруг Мирнин развернул меня, положил руку мне на спину и толкнул. Сильно.

Я полетел вперед и выставил руки перед собой, поскольку собирался врезаться в стену…

… а потом стена преобразилась в колодец темноты, смешение цветов, и оставшаяся часть моего падения прошла сквозь ледяную пустоту, и затем я снова ощутил холодный, хлещущий ветер, капли дождя на лице и жесткое соприкосновение моих рук с тротуаром.

Я был рядом с кирпичной стеной, в той части города, которую я не признал с первого взгляда, пока не заметил в отдалении огни Площади Основателя и темную вывеску закусочной Марджо, больше не работающей круглосуточно.

Я был на полпути к окраине города, в совершенно противоположной стороне от дома…. но в нужной части города, где располагался единственный в Морганвилле морг, заправлял которым странный, строгий вампир по имени мистер Рэнсом.

Я был близок к одинокому, мерцающему фонарю, и, достав лист бумаги, я подставил его под тусклое освещение. Это был список. Сумасшедший список.

И первым пунктом в нем значилось КЛЕР — ТЕЛО.

Он просто псих, сказал я сам себе. Мы все это знали, даже Клер. Мирнин был в нескольких шагах от своих самых безумных поступков, и я не был полностью уверен, что вот это — не самая безумная его выходка.

Его, наверняка, лечили. И это к лучшему, конечно же. Амелии не хотелось бы, чтобы он разорялся на всякие мелочи, поэтому она должна была убедиться, что он безжалостно сосредоточен. В этом случае, чокнутый список, что я держал в руках, мог в действительности что-то да значить в той вселенной, где обитали Мирнин и Клер, но недоступной для всех остальных.

У меня не было выбора. Он отдал мне приказ, и список, и если я хотел спасти Клер или получить хотя бы шанс на это, мне нужно было заняться делом.

По крайней мере, Амелии придется потратить чертовски много времени на мои поиски.

И это заставило меня улыбнуться, прежде чем я бросился в сторону морга.

Морг был пуст, когда я взломал дверь и вошел внутрь. Рэнсом уже оставил это место. Я проверил смотровые комнаты, но в них не было никаких гробов и трупов. Я предположил, что ему хватило приличия убедиться, что все умершие были захоронены.

По крайней мере, я надеялся, что он именно это с ними сделал.

Я нашел Клер застегнутой в мешке для трупов в большом холодильнике вниз. От мороза мешок зачерствел, а молния заедала, но я расстегнул ее достаточно, чтобы видеть ее бледное, неподвижное лицо. Теперь оно было не просто бледным. Оно приобрело жуткий бело-голубой цвет, а отметины на шее стали черными.

Я закрыл мешок и подумал о том, что я собирался сделать. Она умерла несколько часов назад, и я достаточно знал о мертвых, чтобы понять, что ее тело, вероятно, будет жестким.

Честно говоря, я не был уверен, что смогу выдержать всё это. Было что-то ужасно неправильное даже в самой попытке, но Мирнин был настойчив.

Соберись, Майки, сказал я себе. Шейн сделал бы это.

Я должен сделать это ради него.

Я подсунул руки ей под плечи и бедра, и поднял ее. Она была легкой и не жесткой. Совсем не жесткой. Я чуть не уронил ее, когда она обмякла в моих руках, и мне пришлось покрепче прижать ее к груди, чтобы удержать.

Я не мог оставить ее в пластиковом мешке. Мне просто казалось это неправильным.

Я расстегнул молнию на всю длину. Она все еще была в той одежде, в которой умерла, что было большим облегчением. Я поднял ее еще раз, осторожно, словно спящую девушку, а не мертвое тело, и прижал ее к себе.

— Клер? — произнес я, нелепо ожидая, что она откроет глаза и поговорит со мной, поскольку она казалась… почти живой. Цвет ее кожи был не тем, и она была холодной, но все же… и, пожалуй, было даже лучше, что она мне не ответила, потому что это было бы слишком странно даже для вампира.

Я вынес ее из холодильника, прошел сквозь лабораторию, поднялся по лестнице, и через сломанную дверь. Снаружи все еще шел дождь, сопровождаемый небольшими судорогами, словно небо дрожало от холода. Я склонил голову над ней, не желая, чтобы она промокла, и бросился домой.

Я успел добежать лишь до конца квартала, прежде чем полицейская машина вывернула из-за угла, и красно-синие огни неожиданно засверкали.

Машина заехала на бордюр, и яркий свет сфокусировался на мне.

— Стоять, — произнес знакомый голос. Я прищурился от слепящего света, и луч прожектора перенаправили мне на ноги, вместо моих глаз.

Ханна Мосес закрыла дверцу машины и пошла мне навстречу, вытаскивая дубинку из петли на своем поясе. — Майкл Гласс, — сказала она. — Ты собираешься объяснить мне, почему ты украл мертвую девушку из морга?

— По правде говоря, — сказал я, — я не уверен, что сам знаю, зачем я это делаю.

Она смотрела на меня — нет, она смотрела на Клер, и на ее лице вокруг выступающего шрама появились мрачные линии печали. — Никогда не думала, что увижу ее уход, — сказала она. — Я, честно, не думала.