Последний вздох
Шрифт:
— Мне любопытно. Я хочу проанализировать твои шутки, чтобы лучше шутить в будущем.
Её слова звучат так, как сказала бы моя сестра. И от осознания этого мне становится гораздо больнее, чем от ранения, которого стоила информация о ней.
Мой смех выводит её из себя, и девушка останавливается.
— Не думай, что я действительно беспокоюсь о твоем здоровье, просто ты – мой билет отсюда. И если ты ранен, я влипла.
Я цыкаю на неё:
— Если бы я хоть на секунду решил, что это правда, то умер бы от раны в сердце. К счастью, для нас обоих, я знаю, что ты шутишь.
Рэйган хмурится, и это возвращает меня к моим размышлениям. Она развивает во мне слабость. Возможно,
— Что происходит? — спрашивает Рэйган, когда я не останавливаясь, хватаю сумки.
Я прижимаю одну из сумок к раненному боку, и боль простреливает насквозь, что заставляет меня заткнуться и застонать.
— Видишь, тебе больно, — она дёргает меня за руку так, будто мы можем вернуться в безопасность комнаты Перея.
Остановившись, я прижимаю руку к её щеке. Это интимное касание заставляет её успокоиться.
— Нам здесь не рады.
Девушка издаёт возглас огорчения.
— Мне не больно. Правда. Если будет, я скажу.
— Скажешь? — её большие глаза смотрят на меня с таким доверием и... тоской?!
Я мысленно даю себе пощёчину, чтобы выбить из головы десяток неподходящих мыслей о том, что у неё действительно есть чувства ко мне, кроме благодарности. И о желании её поцеловать. Чёрт, мне нужно больше тренироваться, я же её мужчина.
Я довольствуюсь тем, что стираю пальцем грязь с её щеки.
— С тобой ничего не случится, пока я дышу. Клянусь.
Кажется, мы смотрим друг на друга целую вечность или как минимум два полных лунных цикла, прежде чем Рэйган опускает взгляд.
— Хорошо, — мягко говорит она.
Её мягкое молчание вызывает мою реакцию чуть ниже пояса. Если бы мы не бежали, спасая жизни. Если бы не было моей сестры, нуждающейся в спасении. Если бы всё было по-другому, я поднял бы Рэйган на руки, отнес её на ближайшую постель и показал бы ей, насколько искренни мои слова. Не в первый раз я сожалею о том, что не встретил Рэйган, когда был в армии. Тогда я был полон нахальства и веры, и никто не смог бы навредить тем, кого я действительно люблю. Те чувства давно прошли, их сменили тяжесть вины и страх, которые стали нормой. Моя реакция на Рэйган поражает меня, и чтобы восстановить свое равновесие, я хватаю сумки и стараюсь отшутиться.
— Есть одна часть моего тела, испытывающая боль, куколка, и ты бы смогла помочь.
— Действительно, Дениэл? Ты просто должен всё испортить?
Да, детка, должен. Потому что у нас нет времени на это странное напряжение между нами. Выдавив для неё напряженную улыбку, я спускаюсь с холма. Она, как хороший солдат, следует за мной. Учитывая всё дерьмо, что выпало на её долю, Рэйган делает всё, что я ей говорю, без лишних вопросов. Никто не остановил нас по пути вниз на Холме Обезьян. Может, распространились слухи о нашей перестрелке, а возможно, мы выглядим угрожающе. Пыльные, грязные, в крови, и похожи на двух людей, которые только что вышли из битвы и сметут любого, кто встанет у них на пути. По крайней мере, я надеюсь, что это так, потому что на самом деле, мы с Рэйган ослабли, как котята. Нам нужна еда, душ и сон. Именно в такой последовательности. У границы фавела я оглядываюсь, чтобы найти транспорт. Нам надо оказаться подальше от Холма Обезьян. Иманема, Луис и наши бумаги примерно в часе езды на юго-восток. И между нами море фавел, холмов и лесов.
Слева я вижу старенький фиат, а фланелина нигде не видно. Я дергаю Рэйган за руку:
— Погнали.
— Ты собираешься угнать её?
— Нет,
одолжить.Я бью прикладом пистолета по водительскому стеклу, и, наклонившись, открываю замок.
— Залезай.
Покачав головой, она забирается внутрь.
— Уверяю тебя, кому-то эта машина не очень-то и нужна. Иначе бы он заплатил фланелину за пригляд.
— Кому?
— Охранник машины. Платишь ему, чтобы он присмотрел за твоей машиной, чтобы преступник не угнал её. Таких людей называют «фланелин», дословно «тряпочка», «фланель», потому что они держат в руках тряпки, делая вид, что чистят машины.
— Мило.
— Такое происходит и в некоторых частях нашей великой Северной Америки. Некоторые районы полностью оккупированы бандитами.
Я соединяю пару проводов, и машина кашляет.
— К тому же, ты хочешь пройти сорок километров или поедешь?
— Лучше ехать.
Послав ей улыбку, я завожу машину и отдаю Рэйган свой телефон.
— Найди в Ипанеме гостиницу с самым говняным рейтингом.
Через пятьдесят минут мы регистрируемся в отеле Риал Аорпорто.
Рэйган читает мне отзыв, пока мы проезжаем по узким холмистым улочкам:
— Ковры грязные. Мне было страшно даже лечь на простыни, поэтому я спал в одежде, а когда проснулся, песка в комнате было больше, чем на пляже.
— Звучит идеально.
— Не то, чтобы я жалуюсь, ведь я не плачу за это, но почему мы ищем настолько ужасное место?
— Потому что мы не можем прийти в гостиницу типа Копакабана Палас в таком виде, будто сражались с бандой наркоманов на Обезьяньем Холме. А в этом месте с удовольствием возьмут наши деньги и не зададут лишних вопросов.
— Не могла и подумать, что существует такое чёртово место, — говорит Рэйган, когда мы входим в номер отеля.
В коридоре воняет, будто повсюду раскиданы рыбьи кишки. В комнате пахнет копотью, и нет свежего воздуха. Я кладу наши сумки на шаткий стол и проверяю ванную. Там два тоненьких полотенца, и ещё два дополнительных на кроватях. Повсюду мухи.
— Возможно, мне стоило попросить тебя найти второй худший отель в Рио.
— Да уж, гений.
Я бросаю одно из полотенец на пол.
— Вставай на него, пока моешься. Оно явно чище всего здесь. Я принесу тебе другое платье, чтобы переодеться.
В сумке Рэйган я нахожу купальник, туалетные принадлежности и косметику. Продавец в торговом центре позаботился обо всем.
Я беру всё это в руки и иду ванную, но слышу визг.
— Боже, Дениэл, — говорит Рэйган, — можно уединиться.
— Прости, — бормочу я.
Положив одежду и туалетные принадлежности на закрытую крышку унитаза, я пытаюсь выйти и не подглядывать. Но тихий вскрик останавливает меня. Я беру пистолет в руку, и, откинув шторку, вижу Рэйган, сжавшуюся в углу душа. Сердце колотится, и я ищу опасность. Волосатые тонкие ноги, торчащие из толстого черного тела, цепляются за душевую лейку. Проклятие, я тоже не люблю пауков. Взглянув через плечо, вижу, что Рэйган будет счастлива, если я застрелю это насекомое. Запихиваю пистолет за пояс джинс, хватаю кучу туалетной бумаги и снимаю эту чёртову штуку.
— Я не могу продолжать мыться, — жалобно говорит она.
— Конечно, можешь.
— Нет, я ведь не могу закрыть глаза. Мне надо следить за появлением пауков.
— Ты можешь мыться с открытыми глазами.
— Нет, не могу. Мне же надо помыть волосы. Ты бы...? — она не заканчивает вопрос, но я вижу её откровенный взгляд. — Пожалуйста, Дениэл.
Я не могу отказать ей, хотя и знаю, что это превратится для меня в пытку. Положив пистолет на край раковины, стягиваю рубашку через голову, но остаюсь в штанах, иначе мне не сдержать свой член от нападения на неё.