Последний

Неудивительно, что ноет, — печально подумал он. — В такую погоду всегда так…

— Интересно, сколько это продлится? — спросил Джеймс вслух, щуря уставшие глаза от утреннего серого света.

— Что именно? Снегопад?

— Да разве это снег? Помню вот, лет пятнадцать назад в Лоренсе на Рождество… — он осекся на полуслове, в горле встал давящий и колючий ком.

Ривер пристально посмотрела на него, и ей показалось, что за пару секунд он визуально постарел на несколько лет. Она невольно вспомнила фотографию, которую видела, когда уронила его бумажник.

Возможно, он слишком редко видится с родными из-за работы? — подумала Ривер. — А они, наверное, ничего толком не знают о том, чем он занимается? Живут под прикрытием? Под другой фамилией, чтобы Валиант Декоре не нашел их… представляю, как тоскливо Джеймсу знать, что родные ждут его, но не иметь никакой возможности проводить с ними больше времени.

— Я тоже хотела бы сейчас быть в Лоренсе с семьей, — вздохнула Ривер, и ей показалось, что от этих слов по телу Джеймса пробежала легкая волна дрожи. — Вы ведь об этом сейчас думаете? О своей семье? Я ведь видела фотографию… невольно посмотрела на нее, когда уронила ваш бумажник, простите. Это ваши родные? Они ведь живут в Лоренсе, и вы хотели бы сейчас быть там, с ними, а вместо этого вынуждены возиться со мной и охотиться за…

— Сейчас это неважно, — перебил ее Харриссон.

— Простите, — виновато передернула плечами девушка. — Я просто хотела сказать, что понимаю вас.

Несколько мгновений в комнате стояло тягучее и тяжелое молчание. Харриссон нарушил его первым.

— Можешь полистать меню и заказать что-нибудь в гриль-баре, если хочешь, — он отошел от окна и прошел во вторую комнату номера, однако в дверном проеме он остановился и устало опустил голову. — Черт…

— В чем дело? — встрепенулась Ривер.

— Ни в чем, просто кровать здесь одна, — хмыкнул он. — Старый проныра, похоже, решил проигнорировать нашу просьбу.

Девушка почувствовала, как щеки наливаются смущенным румянцем.

— Ох… ну… нужно пойти и попросить поменять номер, мы ведь…

— Не нужно, — качнул головой Джеймс, криво улыбнувшись. — Пусть думает, что угадал, так мы привлечем меньше внимания. Для таких мотелей это частая практика, удивляться никто не станет. В таком случае можешь занять комнату с кроватью, я посплю здесь, на диване.

Ривер поджала губы. На деле она понимала, что вряд ли устала больше своего спутника, и ему, так как он один знал, как обороняться в случае нападения Валианта Декоре, отдых требовался куда больше.

— Лучше сделать наоборот, — предложила она. — Я не настолько устала.

— Мне неважно, где спать, Ривер, но лучше мне быть поближе к входной двери в номер. Если что-то случится, я успею быстро среагировать, а ты вряд ли. Так что сделаем, как я сказал.

Спорить было трудно, поэтому девушка просто кивнула. Проходя мимо него, она остановилась и сочувственно улыбнулась.

— Я уверена, скоро, когда вампиров больше не останется, вы сможете снова проводить много времени с родными, — Ривер постаралась приободрить его, однако заметила лишь, что по лицу Джеймса пробежала тень.

— Просто ложись спать, — вздохнул он.

Не решившись больше ничего спрашивать, Ривер прошла в комнату с кроватью, Харриссон закрыл дверь с другой стороны и оставил ее в тишине.

32

Гилберт Эриксон в канун Рождества часто вспоминал жену, покинувшую его шесть лет тому назад. В праздничную пору, когда другие люди счастливо проводили время в семейном кругу, ему особенно не хватало ее.

Наверное, если бы у меня не было работы, я бы и вовсе сошел с ума, — с тоской думал Гилберт, вспоминая о Дейзи. Ей было пятьдесят четыре, когда она умерла, инфаркт забрал ее быстро и стремительно, скорая даже не успела приехать. Гилберт думал, что и сам умрет в тот день, настолько сильным было потрясение. Иногда он ловил себя на сожалении о том, что этого не произошло, потому что — хоть Дейзи, всю жизнь переживавшая о своем бесплодии и не верила, что статный молодой мужчина может искренне полюбить женщину, которая не может дать ему полную семью, да еще при этом и старше его на четыре года — Гилберт всей душой любил жену. Любил до сих пор, несмотря на обиду, которую испытал, узнав от докторов, что Дейзи не берегла свое слабое сердце, о проблемах с которым знала, но предпочла ничего не говорить супругу. Она уделяла много времени спорту, старалась поддерживать себя в форме, и ей это удавалось, но цена оказалась непомерной. Первое время после похорон Дейзи Гилберт часто ловил себя на мысли, что ненавидит выбор, который сделала супруга: он знал, что любил бы ее, как бы она ни выглядела… а ведь, если бы она позволила себе более щадящий режим, они могли бы прожить вместе дольше!..

Мысли об этом казались невыносимыми до сих пор, и мужчина заставил себя отогнать их. В этот вечер стоило сосредоточиться на другом — к примеру, на задании своего работодателя. Гилберт никогда не задумывался о том, кем был владелец «Мотеля Черного Дрейка». Ему еще ни разу не довелось встретиться с ним за все время, пока он работал здесь управляющим, общались они исключительно через посредников, и Гилберт подозревал, что «Мотель Черного Дрейка» является лишь одним из звеньев цепи большой и властной компании, стягивающей свои информационные сети к одному человеку — к владельцу. Доподлинно было известно только одно: в любой момент мог раздаться звонок, в котором будут сообщены ориентировки на каких-либо людей, и, если в этот момент подходящие по описанию люди будут находиться в мотеле, об этом необходимо сообщить по телефону. За всю свою практику Гилберту никогда не приходилось делать ничего подобного, но именно сегодня с ним связался человек, голоса которого он никогда не слышал, и передал описание мистера Джеймса Харриссона и мисс Ривер Уиллоу, которые действительно объявились здесь. Сердце Гилберта застучало чаще, когда он набирал номер и сообщал о местонахождении этих людей. Кто они? Что натворили? Зачем их ищут? Эти вопросы нельзя было задавать — за разумное умение не проявлять излишнего любопытства Гилберту исправно платили.

Однако мысли о том, на что он обрек неизвестных ему людей своим звонком, не желали уходить так просто. Гилберт не знал, чего теперь ждать, и не находил себе места от волнения. Первым его порывом было ворваться в номер Джеймса Харриссона и Ривер Уиллоу, чтобы сообщить им, что надо бежать, однако управляющий мотеля одернул себя. Он знал правила и знал, на что шел, когда соглашался с ними. Нельзя было сейчас нарушать их. Он и не стал, отчего до самых сумерек пребывал в томительном ожидании. Ничего не произошло: никто не явился за гостями мотеля, звонков больше не поступало. Лишь пара случайных путешественников заглянула, чтобы спросить дорогу до Итаски, а другие три гостя съехали в назначенный час после полудня.

Гилберт тяжело вздохнул и посмотрел в окно, за которым в сгущающихся сумерках, не переставая, сыпал мокрый снег. Ну и погодка в этом году на Рождество выдалась, — подумал управляющий, переведя взгляд на журнал записи посетителей, рядом с которым покоилась перечитанная множество раз настольная книга Эрнеста Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой». Гилберт уже потянулся к ней рукой, чтобы перечитать выбранный наугад отрывок, когда со стороны входной двери вдруг потянуло уличным холодом. Мужчина натянул привычную улыбку, собираясь поздороваться, однако слова комом застряли в горле.

На пороге мотеля стоял молодой человек, одетый в простую синюю клетчатую рубашку и потертые джинсы. Правая рука его казалась немного деформированной, а на левом виске темнело жуткое пятно. Простые ботинки, явно не соответствующие погоде, и низ джинсов промокли, с волос текла вода, верхней одежды на незнакомце не было. Но даже не это так сильно испугало Гилберта Эриксона — самым страшным в этом юноше были глаза и животный блеск, мелькающий в них.

— Где Ривер Уиллоу? — прохрипел пришелец. Голос у него был надтреснутый и будто не слушался его. Гилберт почувствовал, что бледнеет. Лишь сейчас он полностью осознал, что сделал неправильный выбор, не став сообщать Джеймсу Харриссону о звонке. Да и самому ему не следовало здесь оставаться.