Последняя база

– Не может нормальный человек просить об этом, - проворчал Дэймон.

– А я прошу!
– упорствовал Толли.
– Очень прошу! Я хочу выйти отсюда.

– А ведь это решает проблему, - заметил Джекоби.

– Я должен знать, почему он об этом просит, - настаивал Деймон.

– Я хочу на свободу!

Дэймона пробрал озноб. Толли всхлипнул и, едва не зарыдав, навалился грудью на стол.

Урегулированием не наказывали, во всяком случае изначально. Оно убивало двух зайцев одним выстрелом: устраняло излишнюю агрессивность и снимало с души бремя старых ошибок и заблуждений. Дело в последнем, заподозрил Дэймон, встретив взгляд запавших глаз Толли. Внезапно его захлестнула жалость к этому человеку... ничуть не безумному, совсем напротив, очень даже здравомыслящему. Станция в кризисе. В этом нагромождении событий личность теряется, ее попросту отшвыривает на обочину. Тюремные камеры необходимы для настоящих преступников - в "К" их более чем достаточно. Урегулирование - это еще не самое страшное. Куда хуже, например, сидеть взаперти, в камере площадью восемь на десять, без единого окна. Сидеть всю жизнь...

– Затребуйте у компа сопроводительные данные, - сказал Дэймон надзирателю, и тот отдал приказ по виду. Джекоби заметно нервничал, шурша бумагами и ни на кого не глядя. Дэймону же казалось, будто он видит дурной сон.

– Вот что я сделаю, - обратился он к Толли.
– Дам вам распечатку с описанием процедуры. Изучите ее, и если до завтра не раздумаете, сообщите нам. Мне также понадобится ваше письменное заявление... и не забудьте в нем упомянуть, что это ваша личная идея и что вы не страдаете клаустрофобией или какой-нибудь другой...

– Я служил военопом, - язвительно перебил Толли.
– На разведботе мой отсек был не самым просторным.

– ...болезнью, подталкивающими вас к столь необычному выбору... У вас есть родственники или друзья, которые могли бы отговорить вас, если бы знали?

Глаза Толли стрельнули по сторонам.

– Ну так как?
– спросил Дэймон, надеясь, что отыскал зацепку.

– Они мертвы.

– Если ваша просьба - реакция на это печальное...

– Они умерли давным-давно, - оборвал Толли.

Ангельский лик... Человеческая красота без изъяна. "Родильная лаборатория", - осенило Дэймона. Производство солдат в Унии всегда вызывало у него отвращение. Возможно, это предвзятость...

– Я не до конца прочитал ваше досье, - признался Дэймон.
– Оно ходило по другим инстанциям. Там полагали, что смогут решить вашу проблему, но затем передумали и поручили ее мне. У вас была семья, господин Толли?

– Да!
– тихо, но с вызовом ответил пленник, смутив Дэймона.

– Откуда вы родом?

– С Сытина.
– Все тот же тихий, злой голос.
– Обо всем этом я уже рассказывал. У меня были родители, господин Константин. Я рожден. Неужели это имеет отношение к делу?

– Извините. Прошу вас, не обижайтесь. Я хочу, чтобы вы поняли: это еще не конец. Вы можете передумать в самый последний момент. Надо только сказать: стоп, не желаю. Но если все-таки пойдете до конца, то после этого вы уже не будете прежним. Знания, навыки - все забудется. Вы когда-нибудь видели урегулированных?

– Они выздоравливают.

– Да, выздоравливают. Я буду наблюдать за вами, лейтенант Толли. По мере возможности. А вы, - обратился он к надзирателю, - позаботьтесь о том, чтобы его отказ, на какой бы стадии он ни прозвучал, немедленно довели до моего сведения. В любое время суток. Позаботьтесь о том, чтобы ваши подчиненные хорошо это запомнили. Надеюсь, такая привилегия не покажется лейтенанту оскорбительной.
– Он повернулся к Джекоби.
– Вы удовлетворены?

– Это его право. Не могу сказать, что я удовлетворен, но просьба была высказана в моем присутствии, и это снимает с вас ответственность. Может, так будет лучше.

Появилась компьютерная распечатка. Дэймон протянул ее Джекоби, адвокат поставил галочку там, где следовало подписаться, и отдал Толли. Тот прижал бумагу к груди, как сокровище.

– Господин Толли.
– Дэймон встал и, преодолевая смущение, а вернее, повинуясь порыву, подал руку. Молодой военоп поднялся и пожал ее, и благодарность в его глазах, внезапно наполнившихся слезами, окончательно сбила Дэймона с толку.

– Скажите, нельзя ли предположить, - вымолвил он, - что вы обладаете информацией, которую необходимо стереть из памяти? Не в этом ли все дело? Предупреждаю: скорее всего. Урегулирование даст обратный эффект, а нам ваши сведения ни к чему. Вы понимаете? У нас нет милитаристских интересов.

"Нет, - подумал Дэймон.
– Это здесь ни при чем. Толли - не старший офицер и не высокопоставленный администратор вроде меня, знающего компьютерные сигналы, коды доступа и тому подобное, что может заинтересовать противника. Ни здесь, ни на Расселе у этого парня не выведали никаких секретов. Ничего ценного".

– Нет, - ответил Толли.
– Я ничего не знаю.

Дэймон помедлил - его не покидала мысль, что адвокат, как никто другой, должен протестовать, требовать отсрочки, короче говоря, спасать клиента. Но для Толли это означало бы заключение. Безнадежность. В тюрьму переведут преступников из "К", людей крайне опасных, возможно, знающих его в лицо. Пожалуй, Толли прав: Урегулирование спасет его, поможет выбраться отсюда, даст работу, свободу, жизнь... Разве найдется человек, способный поднять руку на того, кому промыли мозги? И сама процедура - гуманна. Все так считают.

– Господин Толли, у вас нет жалоб на Мэллори и экипаж "Норвегии"?

– Нет.

– Здесь присутствует ваш адвокат. Ваши слова записываются. Если захотите подать жалобу...

– Не захочу.

Уловка не удалась - отсрочки для расследования не будет. Дэймон кивнул и вышел из комнаты, ощущая тяжесть в душе. Ведь он, как ни крути, становился убийцей... ну, может быть, помогал самоубийце.

В "К" хватало и тех, и других.

3. ПЕЛЛ: ОРАНЖЕВЫЙ СЕКТОР; ДЕВЯТЫЙ ЯРУС: 20.5.52; 19:00

Когда за задраенными воротами, в вестибюле, раздался треск, Крессич поморщился, стараясь не выдать страха. Горело, дым просачивался через вентиляционную систему. Это испугало его еще сильнее, и не только его, но и полсотни людей, оказавшихся вместе с ним в этой части коридора. В доках все еще палили друг, в друга полицейские и злоумышленники, но мятеж утихал. Рядом с Крессичем находились несколько бывших охранников с Рассела, горстка высокопоставленных станционеров и просто молодые и старые беженцы... они не пускали в коридор бандитов.

– Горим!
– истерически крикнул кто-то.

– Ищите старые мешки, любую ветошь, - распорядился Крессич. "Заткнуть ее, - подумал он о вентиляционной системе.
– Пожар опасен, но еще опаснее паника. При большом пожаре центральная декомпрессирует нашу секцию, а это - конец... Беженцы Пеллу не нужны. Некоторые из наших - в доках. Отстреливаются из винтовок, захваченных у убитых полицейских..."

Все началось с известия о подходе второго конвоя - новые корабли, новые толпы отчаявшихся людей, с которыми "К" должны поделиться тем ничтожно малым, что им досталось. Все началось с требования ускорить проверку и выдачу документов. Затем - налет на бараки... Бандиты отбирали документы у тех, кто их имел.