Последняя буква Севера. Книга вторая

– Нет, наоборот. Со смехом правда легче.

– Точно не хочешь поговорить о произошедшем?

– Нет, – без раздумий отвечаю я. – По крайней мере не сегодня. Лучше расскажи, как мама? Ты хоть успел довезти ее до дома?

– Мама наконец-то послала родственников Сэма к черту и чувствует себя прекрасно. Сэму, кажется, нужен был именно такой пинок, потому что он позвонил мне. Оказывается, после отъезда мамы он высказал семье абсолютно все, что думает и как не доволен их отношением к маме. Завтра утром должен приехать. – На том конце трубки раздается шипение открывшейся банки колы.

– Джейк?

– Я здесь, Микаэла.

– Что ты сказал тогда Пайпер в боулинг-клубе, когда она убежала в слезах?

– Кажется, я отвечал на этот вопрос.

– Да, шуткой про Джастина Бибера.

Он замолкает на какое-то время.

– Сказал, что очень брезгливый и у меня аллергия на мусор, поэтому попросил убрать от меня руки. Не знаю, почему она так расстроилась, это всего лишь аллергия, верно?

Прикрыв веки, я тихо усмехаюсь.

– Ты сегодня был жесток с ней.

– Она заслужила после того, что устроила на твой день рождения. Я всего лишь сказал то, что думаю.

– После отношений с тобой, девушкам нужен психолог, Элфорд.

– Сочувствую им.

– Девушкам или психологам?

– И тем и другим.

– Джейк?

– Микаэла?

– Спасибо.

Он не отвечает, а мне хочется добавить еще тысячу деталей к своему «спасибо», но не нахожу в себе сил. Джейк возвращается в комнату, напевая под нос песню, которую Ник исковеркал, пока мы ехали в машине. И это снова помогает отвлечься. Моя бабушка говорила с нами на испанском, поэтому Джейк даже не хромает в произношении, а еще его голос… Низкий, чуть хрипловатый и сексуальный. Раньше, слушая песни «Норд» в плеере, я из обиды и злости старалась перематывать все сольные партии Джейка, сейчас же я с жадностью ловлю каждую ноту. Это дарит мне чувство безопасности и напоминает о детстве, когда на совместных ночевках я просила спеть колыбельную, потому что не могу уснуть, а он отвечал, что не знает колыбельных и мычал что-нибудь из Green Day.

– Дерьмо, она заела. Не знаю, что хуже: фильм или эта песня.

– Помнишь, как ты пел, чтобы я поскорее уснула?

Словно растерявшись, он не сразу находится с ответом:

– Конечно.

– Так странно, – говорю я, водя кончиком пальца по подушке. – Ты бежишь от прошлого, а я все время хочу вернуться туда хотя бы на день.

– Нам не нужно возвращаться в прошлое, чтобы вернуть что-то хорошее, Микаэла, – уверенно говорит Джейк. – У нас есть настоящее, и оно может быть лучше. По-настоящему лучше.

Я не верю в это. Мое настоящее – руины. Мне хочется либо вернуться в прошлое, либо перескочить подальше в будущее. Этот день, месяц, год – то, что я хочу навсегда стереть из памяти.

И в этот момент Джейк делает мне подарок, возвращая меня в прошлое, – он тихо напевает «Wake me up when september ends», и я прикрываю отяжелевшие веки, позволяя границе между прошлым и настоящим раствориться.

Глава 2. Лаки Чармс

Я просыпаюсь до будильника. Мама уже встала, с кухни доносится запах поджаренных тостов, и от аромата еды меня начинает мутить. Нащупываю телефон, чтобы посмотреть время, но на экране всплывает «Задница» и тикающий таймер, насчитывающий шесть часов и двадцать шесть минут.

Проваливаясь в сон, я включила громкую связь. За эту ночь я просыпалась несколько раз, на том конце трубки шел фильм, и каждый раз, когда я звала Джейка, – он отзывался.

– Джейк, ты здесь? – шепчу я, прислушиваясь. В ответ тишина. – Как бы это ни прозвучало, спасибо за эту ночь.

Я сбрасываю вызов и терпеливо жду, когда мама уйдет на работу. Жутко хочется пить, но я скорее умру от жажды, нежели выйду и нарвусь на ее разочарованный взгляд.

Переворачиваюсь на спину, и это движение отдается в голове тупой болью. Перед глазами проносятся смазанные картинки вчерашнего вечера и, крепко зажмурившись, я закрываю ладонями лицо.

Стыд, злость, вина – испытываю все сразу.

Мышцы внутренней стороны бедер ноют, как после растяжки, внизу живота немного тянет.

Я больше не девственница.

Я лишилась девственности с Оливером Хартли и совсем не могу назвать себя счастливой влюбленной.

О чем я думала? Как мы вообще перешли к этому? Воспоминания появляются в голове кадрами и ускользают, но каждый крошечный отрывок яркий и болезненный, словно удар хлыста по спине.

Я ведь должна была понимать, что Олли любит Констанс, он же расстался с ней вынужденно. Где-то в глубине души я наверняка надеялась, что, услышав мое признание и поцеловав меня, Оливер очнется от страшного заклятия и полюбит меня.

Какая же я жалкая. Но и Оливер не лучше. Мы оба облажались.

– Что будет завтра? Я боюсь завтра, Олли.

– Все будет хорошо. Я с тобой, Мик, и всегда буду. Я твой.

Верил ли он в свои слова хотя бы на тот момент? Господи, надеюсь, что да. А потом он назвал меня именем той, которую любит.

Мне всегда казалось, что первый сексуальный опыт должен быть с человеком, которого ты любишь. У меня произошло именно так, но все остальное пошло не по плану. Все произошло слишком быстро. Всегда ли это так больно? Была ли у меня кровь? Как, в конце концов, выглядит член? Потому что все происходило быстро и в темноте, что я даже не увидела его, зато почувствовала. И не могу назвать это приятным опытом.

Если есть клуб ненавистников секса, то я, пожалуй, вступлю.

Перед глазами всплывает окровавленный нос Оливера, хруст при ударе, жесткость и холод в глазах Джейка.

Разрушена не только наша с Олли дружба, мы вмешали в это Элфорда. Я вмешала. Не остановила, не дала внятно понять, что он не мой старший брат, который обязан идти и бить морду каждому парню, который снимет передо мной трусы. Дружба ребят под угрозой, группа под угрозой. И все из-за алкоголя и моих чувств.

Вина похожа на бетонную плиту, которая придавила меня к кровати и вот-вот расколет ребра. Глаза жжет от подступающих слез, и я тру веки костяшками. Чувствую себя блендером, который перемалывает любой намек на слезы. Позволю себе слабость и точно разревусь. Надо просто перемолоть это внутри, и однажды оно уйдет, а напряженное горло расслабится, и я снова смогу свободно дышать.

Закрывается входная дверь, но я не двигаюсь до тех пор, пока не слышу, как заводится двигатель. Убедившись, что мама уехала, я иду на кухню и залпом выпиваю стакан воды. Бросив шипучую таблетку аспирина в стакан, плетусь в ванную, чтобы умыться.

Меня мутит от нервов и голода, при этом еда не лезет в горло, поэтому я обхожусь водой с аспирином. Не могу расслабиться, потому что в голову вспышками врываются воспоминания вчерашнего вечера, от которых я непроизвольно вздрагиваю.

– Боже. – Сделав звук телевизора погромче, пытаюсь сосредоточиться на сюжете о правильном приготовлении спагетти в «Доброе утро, Америка».

Я призналась Оливеру в любви так легко, словно рассказывала анекдот. Что он думает обо мне теперь? Неужели мы больше не сможем дружить? А если об этом узнают в школе? Что если «Норд» распадется из-за меня? Господи, в таком случае разгневанный Рэм задушит меня голыми руками.

Тело бросает в холодный пот. Покусывая ноготь на большом пальце, я трясу коленом. Я так больше не могу. Не вынесу. Подскочив на ноги, иду в комнату и достаю из рюкзака полупустую пачку сигарет.

Выхожу из трейлера, прикрыв за собой дверь, сажусь на ступени и верчу пачку в руках, раздумывая. У соседнего трейлера курит Рут. Взмахнув рукой, она идет ко мне, не скрывая любопытства во взгляде.