Последняя глава (Книга 1)

– Вряд ли я могу рассчитывать на радушный прием, - сказал Ферз.

– Что вы, дорогой мой.

– Нет, я вряд ли могу рассчитывать на радушный прием, но я хочу повидать Диану. Не пытайтесь мне помешать, Черрел, - ни вы, ни кто другой.

– Никто и не собирается вам мешать. Вы не возражаете, если я схожу за Джин Тасборо? Динни ждет ее в машине.

– Я ее запер, - угрюмо сказал Ферз.
– Вот ключ. Отправьте ее домой.

Он ушел в столовую. Джин стояла за дверью.

– Ступайте к Динни, - сказал Адриан, - и уезжайте обе. Я справлюсь сам. Надеюсь, ничего с вами не случилось?

– Он меня только запер.

– Скажите Динни, что Хилери наверняка сможет устроить вас обеих у себя. Поезжайте к нему, а я буду знать, где вас найти, если вы мне понадобитесь. Вы храбрая девушка.

– Подумаешь, - сказала Джин.
– До свидания!
– И сбежала с лестницы.

Адриан услышал стук входной двери и медленно спустился в столовую. Ферз стоял у окна и смотрел, как отъезжают девушки. Он круто повернулся. Это было движение человека, привыкшего, что за ним подглядывают.

Ферз мало изменился: немного пополнел, выглядел спокойнее, в волосах прибавилось седины - вот и все. Одет он был щегольски, как и всегда, держал себя уверенно, глаза его... но вот глаза-то...

– Да, - сказал Ферз, словно прочитав его мысли, - конечно, вам меня жаль, но вы хотели бы, чтобы я умер. Да и кто бы не хотел? Вольно мне было свихнуться. Но теперь я в здравом уме, Черрел, имейте это в виду.

В здравом уме? Да, он казался совсем нормальным. Но сможет ли он выдержать хоть малейшее нервное напряжение?

Ферз заговорил снова:

– Все вы думали, что у меня это навсегда. Месяца три назад я стал поправляться. Когда я это понял, я никому ни гугу. Те, кто к нам приставлены, - в голосе его зазвучала горечь, - ни за что не хотят поверить, что ты выздоровел, и если бы это зависело от них, мы бы вовсе не выздоравливали. Им это, понимаете, невыгодно.
– И глаза Ферза, сверля собеседника, казалось, добавляли: "И вам и ей тоже".
– Вот я и ни гугу. У меня хватило силы воли, выздоровев, притворяться три месяца. Только с неделю, как я дал им понять, что могу отвечать за свои поступки. Им нужно куда больше недели, чтобы они решились написать об этом домой. А я не хотел, чтобы они писали домой. Я хотел приехать прямо сюда такой, как я есть. Я не желал, чтобы Диану или кого бы то ни было предупреждали. И должен был проверить себя, что я и сделал.

– Ужасно!
– чуть слышно прошептал Адриан. Ферз снова впился в него глазами.

– Вы были влюблены в мою жену, Черрел, и все еще ее любите. Ну, и как?

– По-прежнему мы только друзья, - ответил Адриан.

– Так я вам и поверил.

– Воля ваша. Но мне нечего больше сказать, разве только одно: как и всегда, я думаю прежде всего о ней.

– Так вот почему вы здесь?!

– Боже мой, разве вы не понимаете, какое это будет для нее потрясение? Неужели вы не понимаете, что она вынесла в свое время? Неужели вы думаете, что она это забыла? Разве не разумнее будет по отношению к ней, - да и к вам тоже, - если вы поедете, ну хотя бы ко мне, и на первый раз встретитесь с ней там?

– Нет; я встречусь с ней здесь, в моем собственном доме.

– Здесь она прошла через ад. Может, вы и правильно сделали, скрыв свою поправку от врачей, но вы, безусловно, не правы, если собираетесь так ошеломить Диану.

Ферз яростно взмахнул рукой.

– Вы не хотите меня к ней пускать!

Адриан опустил голову.

– Допустим, - мягко произнес он.
– Но, послушайте, Ферз, вы ведь можете понять положение не хуже меня. Поставьте себя на ее место. Вообразите, что она входит - как может войти сейчас каждую минуту - и неожиданно видит вас, ничего не подозревая о вашем выздоровлении; а ведь ей нужно время, чтобы в него поверить, после всего, что еще так свежо в ее памяти. Ведь вы же сами себя режете.

Ферз застонал.

– Но я наверняка себя зарежу, если спасую... Вы думаете, я сейчас кому-нибудь верю? Попробуйте сами... попробуйте пожить там четыре года, сами увидите!
– Глаза его окинули комнату.
– Попробуйте все время находиться под надзором, как набедокуривший мальчишка. Последние три месяца, совсем уже здоровый, я насмотрелся, как их там лечат... Если уж собственная жена не поверит, что я в здравом уме и твердой памяти, - чего мне ждать от других?

Адриан подошел к нему.

– Спокойней!
– сказал он.
– Вы делаете ошибку. Только она и знала вас в самые худшие минуты. Для нее все это сложнее, чем для кого бы то ни было.

Ферз закрыл лицо руками.

Адриан ждал ответа, бледный от волнения; но, когда Ферз отнял руки от лица, Адриан не смог вынести его взгляда и отвел глаза.

– Одиночество!
– сказал Ферз.
– Попробуйте свихнуться, Черрел, тогда вы будете знать, что такое полное одиночество до конца ваших дней.

Адриан положил руку ему на плечо.

– Послушайте, дружище, в моей берлоге есть свободная комната, переезжайте ко мне, пока все не наладится.

Внезапно лицо Ферза исказилось; он бросил острый, недоверчивый взгляд на Адриана, но тут же успокоился, в глазах его мелькнуло выражение благодарности, ее сменила горечь, наконец он опять смягчился.

– Вы всегда были порядочным человеком, Черрел; но нет, спасибо... не могу. Я должен остаться здесь. И у зверя есть нора, - моя нора здесь.

Адриан вздохнул.

– Что ж, хорошо; тогда подождем ее. Вы уже видели детей?

– Нет. Они меня помнят?

– Не думаю.

– Они знают, что я жив?

– Да. Они знают, что вы больны и в отъезде.

– А про это?..
– Ферз коснулся своего лба.

– Нет. Давайте поднимемся к ним?

Ферз покачал головой, и в этот миг Адриан увидел в окно, что идет Диана. Он спокойно направился к двери. Что делать, что ей сказать? Он уже взялся за ручку, но Ферз оттолкнул его и прошел в холл. Диана отперла дверь своим ключом. Адриан увидел, как мертвенно побледнело ее лицо под маленькой шляпкой. Она прислонилась к стене.

– Не волнуйтесь, Диана, - поспешил сказать Адриан и распахнул дверь в столовую.

Она оторвалась от стены и прошла мимо них в столовую; Ферз шагнул за ней.

– Если я вам понадоблюсь, я буду здесь, - сказал Адриан и закрыл за ними дверь.

Муж и жена стояли друг против друга, тяжело дыша, словно пробежали сто ярдов, а не прошли всего три.

– Диана!
– сказал Ферз.
– Диана!

Казалось, она лишилась дара речи, и он повысил голос:

– Я совсем здоров. Ты мне не веришь? Она опустила голову и продолжала молчать.