Последняя грань

Нас спасает то, что комната пуста. Среди грязных умывальников, запаха дешевого мыла и характерного аромата зеленых кабинок, мы одни. Совсем. Точно.

Отвратительнейшее покалывание сгустком собирается в горле. Черт!..

– Эдвард, - я всеми силами стараюсь не выдавать своего страха, делая вид, что все это просто жутко мне надоело, - отпусти.

– Я должен проводить тебя, - с нажимом повторяет он, направляясь к туалетным кабинкам и таща меня следом. Я впервые жалею, что надела каблуки.

Эдвард выбирает крайнюю, слева. Лампа над ней мигает, создавая подобие полумрака.

Он закрывает за нами дверь на защелку и сразу же разжимает ладонь. Но спиной предусмотрительно становится в сторону выхода.

– Тебе надо выйти.

– Нет.

Я краснею и бледнею одновременно. Во рту сухо.

– Я не могу, когда ты…

– Можешь, если хочешь, - он пожимает плечами, насмехаясь. Точно насмехаясь.

Ублюдок, а не Султан. Тот бы так не сделал.

– Или мы можем…

– Нет, - я выставляю руки вперед, с прискорбием замечая, что они дрожат, - не можем.

– Тебе понравится, - уверяет он, делая шаг ближе ко мне. В пространстве кабинки выглядит куда выше и куда больше, чем я могла себе представить. Под свободной сиреневой рубашкой проглядывают мускулы, а цвет волос, что я не могла определить – медный. Они коротко подстрижены, а потому лежат ровно. Слишком ровно, я бы сказала…

– Нет, я не хочу, - категорично отказываюсь, вжимаясь спиной в давно немытую и когда-то, видимо, белую плитку.

– Напрасно, - голос Эдварда опускается до шепота. Губы наклоняются к моим, и щетина царапает кожу.

Я ощущаю себя отвратительно слабой и беспомощной, стоя здесь и не имея сил ничего сделать. Руки, ноги – все словно налилось свинцом. И только кровь отдается пульсом где-то в голове.

– Дыши ровнее, - ласково советует мужчина, устраивая свои ладони – какие же у него длинные и красивые пальцы, как у пианиста – по обоим бокам от меня, - это не больно.

– Пожалуйста… - я уже по-настоящему дрожу. Дрожу, сотый по счету раз жалея, что не поехала домой, как и полагалось, скорбеть. Чертов клуб. Чертов мартини. Чертов Султан.

– Ш-ш, - легкий, невесомый поцелуй. Не такой, какого я ожидала. Не грубый. В губы.

И снова:

– Ш-ш, упрямица.

Эдвард делает еще шаг вперед, становясь совсем рядом со мной. Соприкасаясь плечами.

Внизу моего живота преступно сворачивается теплый упругий комок. Из-за его покалывания осознание реальности притупляется.

Мужчина пахнет… божественно, именно так. И то, что он теплый, что окружает меня повсюду, что ласкает – и голосом, и губами – медленно, но верно ведет в известном направлении.

– Так пойдет? – смешливо спрашивает Эдвард, на секунду оставляя мои губы. Улыбается.

Я задерживаю дыхание, но все равно не успеваю сдержать себя. Против всех законов природы и инстинкта самосохранения, киваю. Отрывисто. Ясно.

Ну и к черту.

– Вот видишь, - он ликует. Мягко прокладывая цепочку поцелуев по моей шее, движется к губам. И обратно.

Кажется, я начинаю понимать, почему ему так этого хочется…

– А если кто-то придет?.. – мне плевать, честно. Но почему-то спрашиваю.

– Мы пошлем его… подальше, - сладко отзывается Эдвард, прижимая меня к себе. От него пахнет каким-то хорошим парфюмом и алкоголем (странный коктейль, но на удивление, возбуждающий). Той водкой, что мы пили. Но воспринимается это скорее как дополнение и плюс, чем минус. Отвращения во мне не вызывает – наоборот, тяга внутри комка… нарастает.

Теплые губы одаривают вниманием мою яремную впадинку. По спине бегут мурашки.

– Здесь холодно… - жалуюсь я, едва ли не хныча. Только не по той причине, что озвучиваю.

– Это ненадолго, - утешающе обещает мой истязатель. Присаживается передо мной на колени, немного задирает салатовую водолазку, целует кожу.

– Аппендицит? – интересуется, на миг прерываясь и очерчивая пальцем мой шрам.

– Да…

– У меня тоже, - хмыкает, возвращается к прежнему делу. Продолжает. Встает.

Поцелуи сменяются прикосновениями – и так по кругу, доводя до изнеможения. Я начинаю задыхаться, а тело действительно охватывает жар. Теперь я верю своему Султану.

– Ты красавица, Белла, - уверяет он, приподнимая мою юбку, пока трясущимися пальцами стараюсь сделать что-нибудь с его ремнем.

Я рдею. Я больше не протестую.

Я хочу… да, сейчас, я хочу.

И плевать, в каком месте и после скольких стопок мартини и водки. Я хочу именно этого мужчину. Я хочу, чтобы первым у меня стал он…

– Я никогда… - прикусываю губы, кое-как сдержав стон, чтобы объяснить ему. Пока не поздно.

Мягкие губы останавливаются. И руки, как ни прискорбно, тоже. А моя кожа как никогда жаждет касаний. Этих.

– Девственница? – с сомнением спрашивает Эдвард.

– Да.

Я делаю глубокий вдох. Я всеми силами стараюсь сохранить хоть какое-то лицо перед ним. Хотя, наверное, уже поздно.

– В таком случае, - мужчина отходит от меня, упираясь спиной в закрытую дверцу кабины, - мы можем прекратить. Будет нечестно, если я заберу то, что не мне причитается.

От его речи меня пробивает на смех. А может, все дело в выпитом?..

– Что, все так плохо? – он выдает мне притворную улыбку, но на самом деле в недоумении, я вижу. Я вижу это по голубым глазам, захваченным желанием. Желанием… меня, как бы парадоксально такое не звучало.