Последняя игра
Шрифт:
Когда Юрий Валентинович тяжело рухнул на пол, Гюнтер стал бить его сапогами по бокам, часто нанося удары, промахиваясь и попадая по лицу, разбивая костяшки пальцев, которыми лежащий пытался закрыть глаза и виски…
– Харе, Гюнтер, замочишь деда, – сказал Белый. – Нам бабки надо взять, а не жмуров плодить тут…
– Где бабки, говори, бля, убью!
Юрий Валентинович дернулся, попытавшись отодвинуться от нависшего над ним тяжело дышащего бандита.
– Белый, бутылку взял?
– А то…
– Давай-ка вмажем… Запарил меня этот мужик…
– Ты молчи, тетя, – сказал
Женщина кивнула. Лицо ее было совершенно белым, по щекам текли слезы.
– Стаканы принеси, деятель, – бросил Гюнтер Мухину. Тот послушно отправился на кухню, принес три стакана. Белый разлил водку, покосился на лежащего хозяина.
– Тебе не предлагаю. Давай, мужики.
Они выпили, причем Мухин не почувствовал вкуса водки. Вообще, все вокруг перестало казаться реальным. Словно во сне он видел и этого дикого Гюнтера, и Белого, на лицо которого снова наползла дурацкая ухмылка, и едва шевелящегося Юрия Валентиновича в луже крови, растекшейся по паркету.
– Так где деньги-то, а? Может, ты скажешь? – Гюнтер, помотав головой после проглоченной водки, посмотрел на женщину. – Скажи, а? Чего дурака валять?
Он захохотал, взглянув на лежащего Юрия Валентиновича. К его хохоту присоединилось и какое-то повизгивание, которым разразился Белый.
– Ду-ра-ка-ва-ля-ать, – давясь, повторил он. – Гы-гы…
– Там, – махнула рукой женщина в сторону шкафов «стенки».
– Где – там? Достань и дай. А то – «там»… Чего я, лазить по ящикам буду? Что я – грабитель, что ли?..
Женщина подошла к шкафу, выдвинула ящик и из-под пачки каких-то документов вынула несколько зеленых сотенных купюр.
– Вот, – она протянула Гюнтеру деньги.
– Ну вот, было из-за чего огород городить. Сразу надо было так… А то ножками машут, ручками машут… Кричат, бля…
Гюнтер пересчитал купюры.
– Э-э, погоди. Тут две штуки.
Женщина молча смотрела на него с непонятным выражением лица.
– Чего смотришь? Две штуки! Да не молчи ты, бля!
– Сколько же вам надо? – тихо спросила женщина.
– Как это – сколько?! – заорал Гюнтер. – Четыре! Четыре, сука!
В это время Юрий Валентинович снова попытался схватить его за ногу или Гюнтеру только показалось, что пытался, может быть, он просто неудачно шевельнулся… Но Гюнтер не стал раздумывать, а треснул лежащего мужчину носком сапога в лоб. От души. Юрий Валентинович сдавленно гукнул и затих.
– Юра! Юра!! – закричала женщина и бросилась к лежащему мужу.
– Стоять! – Гюнтер перехватил ее на полпути. – Где бабки?! Говори, а то убьем на хуй!
– Я не знаю, – она зарыдала и обмякла в железных лапах страшного, затянутого в черную кожу бандита. – Не знаю… У нас больше нет… Нам вчера принес какой-то… незнакомый… Две тысячи, больше ничего у нас нет… Оставьте нас, пожалуйста…
– Кто принес? Кто? Говори!
Гюнтер затряс ее за плечи.
– Кого ты просила деньги забрать? Говори, бля…
– Настю…
– Какую Настю? Телефон есть?
Женщина кивнула, будучи уже не в силах вымолвить
ни слова.– Звони!
Он поискал глазами, нашел телефонный аппарат, выпустив женщину, которая тут же опустилась на пол рядом с мужем, взял аппарат и протянул ей.
– Звони.
Покрутив дрожащими пальцами диск, она, глядя затравленными глазами на Гюнтера снизу вверх, сказала:
– А-а-а… А Настю будьте добры…
Сказав несколько фраз, она снова посмотрела на Гюнтера. Он уже понял, что никакой Насти дома нет, а разговаривает тетка с ее мужем. В ответ на вопросительный, умоляющий взгляд он взял из рук женщины аппарат и положил трубку на рычаг.
– Пошли.
– Ку-куда?..
– Туда. Отведешь нас туда. К мужу. И все, мы вас отпустим.
Гюнтер рванул телефонный провод и вырвал его из розетки.
– Сами виноваты. Не надо лезть в такие игры, господа. Сами напросились. Пошли, давай!
Он толкнул женщину к двери.
Юрий Валентинович летел в глубокую пропасть, не видя ни стен, ни дна. Вокруг был какой-то грязный туман. Его тошнило, клочья тумана кружились перед глазами, временами накатывала странная, невесть откуда появлявшаяся боль в ребрах и в низу живота, тянущая, тяжелая, как будто под кожу вшили пудовую гирю. Он не понимал, как попал сюда, вернее, как и когда упал, знал только, что летит уже давно. Вдруг сквозь гул ветра, постоянно сопровождавший его падение, он услышал голоса. И сразу все вспомнил. Говорили этот бандит, который избивал его, и жена. Они шли к Насте. Хлопнула входная дверь, и к Юрию Валентиновичу вернулось зрение. Он понял, что лежит носом в густой черной луже. Приподняв голову, которая сразу же закружилась, Юрий Валентинович понял, что лужа не черная, как сначала ему показалось, а ярко-красная.
Его вырвало, и будто бы вместе с содержимым желудка вылетели в красную лужу последние силы. Юрий Валентинович снова упал головой в кровавое месиво и сколько он так пролежал, убей Бог, сказать не мог. Час или минуту – неизвестно. Счет времени был утерян.
«Надо позвонить… Они убьют ее…» Мысль, словно звенящий утром будильник, не давала уснуть, забыться, уйти от тяжелой, непрекращающейся боли и изматывающего головокружения.
Он попытался встать на четвереньки. Это получилось, правда, заняло много времени. Повернув голову, он увидел телефонный аппарат, лежащий совсем рядом на полу. Взял трубку, поднес к уху, и тут его снова вырвало. Откашлявшись и изо всех сил стараясь удержаться в том положении, в котором он находился, а не рухнуть снова на ходивший крутыми волнами пол, Юрий Валентинович понял, что телефон отключен.
Тогда Юрий Валентинович заплакал. Он, взрослый, уважаемый человек, в расцвете, можно сказать, сил и лет, живший с любимой женой, с прекрасным, умным сыном, не богато живший, но и не нищенски, не голодала его семья, никогда и в отпуск не ездили на море… На море… С Максимом… Вот так, в собственной квартире, избит, унижен, уничтожен какими-то подонками…
Он плакал и полз вперед, к прихожей, тихо воя от боли и обиды, несколько раз падая на подламывающихся от слабости руках и обливаясь кровью, текущей изо рта вперемешку с блевотиной…