Последняя игра

– Слышь, Ник, – быстро заговорил Олег. – А если мы не заплатим эти ебаные пятьдесят центов, за нами, что, менты погонятся?

Он помнил, что переезды через Гудзон и Ист-Ривер в Нью-Йорке платные. И чтобы заплатить эту пошлину, нужно притормозить и бросить монетку в автомат. И пошлина эта в их случае может оказаться роковой. Бандиты ждать не будут.

– Мост Квинсборо, – тоном экскурсовода сказал Ник, – такс фри. Бесплатно.

– Заебись… – коротко прокомментировал Кислый.

Машина снова сделала резкий поворот налево, пронеслась назад, потом направо, крутанулась еще раз на развязке и выскочила на мост – широкий и такой длинный, что конца его Настя не могла разглядеть. Мост был очень старый, стальные арки местами были подкрашены, местами выглядели не лучше, чем фермы Охтинского моста в Питере. Не лучше, если не хуже. И вообще, мост выглядел дряхлым и каким-то кривым…

Машины преследователей, потерянные из виду на развязке, снова появились сзади. Настя крутила головой, но, кроме мутной воды Ист-Ривер внизу и туманного берега далеко впереди, ничего позитивного, что могло бы помочь им избавиться от преследования, видно не было. Внизу пролетела черная туша Велфер-Айленда, затем снова широкая полоса воды, и Ник сбросил машину с моста на очередную береговую развязку.

– Квинс, – по-прежнему спокойно заметил он.

По сторонам замелькали какие-то трущобы, серые древние дома, не то жилые, не то заброшенные.

– Слушай, а там что за парк? – спросил Кислый.

– Квинсбрайдж, – ответил Ник, но тут заднее стекло машины разлетелось мелкой стеклянной пылью, и Ник дернулся, изо рта его побежала красная струйка.

– Ой-ох, – сказал он и сбросил газ.

– Суки. Стреляют.

Голос Кислого изменился. Теперь он был серьезным и спокойным, словно наконец-то питерский бандит почувствовал себя в своей тарелке. Да и окружающий пейзаж тому способствовал. Если бы не чернокожий водитель, вполне можно было подумать, что они несутся по фабричным кварталам где-нибудь на Охте.

– Как ехать до аэропорта? – быстро спросил он у Ника.

– По Двадцать девятой до Гранд Централ Парквей, – сказал Ник, перейдя на родной английский, и уткнулся лбом в баранку.

– Ты понял? – быстро спросил Кислый у Олега.

– Понял.

– Тогда езжайте. Я еще по Америке не нагулялся.

Он нагнулся к замершему Нику, оттолкнул его к дверце, перехватил руль и нажал на тормоз. Когда машина остановилась, вильнув к обочине, он открыл дверцу водителя и, сказав: «Извини, дружище», выпихнул Ника на асфальт, потом сам выскочил наружу, распахнул заднюю дверцу и, экономя слова и время, махнул рукой Олегу – давай, мол, рули!

Олег уже все понял. Он прыгнул на переднее сиденье, а Кислый в это время вытащил из машины винтовку, отбросил в сторону куртку, выполняющую роль чехла, и практически одновременно с тем, как Олег нажал на педаль газа, открыл огонь по первому джипу, который уже почти вплотную приблизился к их машине.

Настя потом удивлялась, насколько быстро произошла их, как это называется в шахматах, рокировка. Она успела даже махнуть рукой Кислому, который стоял посреди улицы, поливая огнем из автоматической винтовки несущиеся на него машины. Кажется, он заметил ее жест, но руки его были заняты, а изо рта неслись неслышные Насте, но вполне понятные ругательства.

– По Двадцать девятой, – бормотал Олег, – по Двадцать девятой…

Машина неслась по странно пустым после Манхэттена улицам Квинса.

Глава четырнадцатая

«Тесно, – думала Настя. – Как здесь тесно…»

Она физически ощущала эту тесноту, имея в виду не что-нибудь, а земной шар. Последние сутки, или двое, или трое – из-за бесконечной смены часовых поясов она утратила реальные представления о времени – они с Олегом только и занимались тем, что пересаживались с одного самолета на другой и летели куда-то. Сначала Настя еще обсуждала с Грабко маршрут следующего перелета, а потом плюнула и отдала бразды правления в руки Олега.

Они пересекли всю Америку, причем зигзагообразно – из Нью-Йорка через Чикаго в Сан-Франциско, потом обратно, через Канаду переправились в Москву, с легкостью перенесясь из одного полушария в другое, прорезая смену дня и ночи, то обгоняя время, то отставая от него.

Последние несколько «условных» часов Настя пробыла в какой-то полудреме-полубреду, иногда ей казалось, что они и не уезжали из Питера и что, стоит ей открыть глаза, она увидит себя на сиденье быковского джипа или «мерса». Она даже подбирала подходящую к случаю фразу, чтобы обратиться к Андрею, но глаза открывались, и снова она видела тусклый желтый свет, заливающий салон очередного самолета, дремавшего рядом Грабко и затылки редких пассажиров впереди.

Когда в очередной раз они вышли на землю, Грабко без улыбки посмотрел на нее и сказал:

– Ну вот мы и дома.

– Как – дома? – удивилась Настя. Она еще не поняла, что они уже в Москве. Но таможенник с деланно-равнодушным лицом вернул ее к действительности. И правда – Москва… Как все тесно…

– Что ты говоришь? – спросил Олег, не расслышав ее тихого бормотания.

– Я говорю, какая маленькая наша земля… Нигде не спрячешься…

– Это точно. Ну сейчас последний перелет и все…

Настя снова впала в теплое, мягкое забытье. Ей было уютно, и она шла за Олегом сначала к стоянке такси, потом послушно стояла в очереди на регистрацию – в Питер из Москвы народу хотело лететь значительно больше, чем из Сан-Франциско в столицу России…

Пулково…

– Все, Настя, приехали. Теперь что? Куда?

Это был вопрос. Если их пасут, а в последнем Грабко не сомневался ни секунды, то все их «хаты», офисы, дачи, рестораны – все это теперь для Насти и для него закрыто. Все «под колпаком»…

– Настя! Да очнись ты! Куда поедем-то?..

– Домой…

– Куда – домой? Нас же повяжут мгновенно. И отсюда надо валить срочно.

Грабко огляделся по сторонам. Вполне может быть, что в темной толпе пассажиров провожающих и встречающих, мелких и крупных жуликов, «работавших» в аэропорту «Пулково», не один и не два человечка от Михалыча бродят. Приглядывают как да что… Похоже, Михалыч этот и вправду даже самые смелые прогнозы Олега перескочил. Слишком уж разошелся дед… В Америке целые кварталы покупает, оружия немерено. Почти, да что – почти, легально оружейные склады создает…

– Я спать хочу, – детским капризным тоном сказала Настя.

– Слушай, да очнись ты… Поехали!

– На такси?

Олег не ответил. Если в Москве, где их точно не ждали, он сел в такси с не очень спокойным сердцем, то здесь что-то говорило ему, что рисковать не стоит. Такси – такое темное дело. За рулем кто угодно может оказаться… И кто сказал, что этот вездесущий Михалыч не пасет таксистскую мафию в Пулково?

– Нет, на автобусе.

– Хорошо, – безропотно согласилась Настя.