Последняя искра

— Все чудесатие и чудесатее — пробормотала я, смотря на потемневшее небо за окном.

— Эта сказка, для тебя только началась — понимающе сказал Артем. — С чего ты решила, что чудеса должны закончиться?

— Не знаю. — пожала в ответ плечами. — Может потому, что скоро я стану невестой принца, и вроде как, должен последовать Hapy End?

— И в связи с этим ты решила, что этот мир уже открыт для тебя полностью? — усмехнувшись, спросил Артем, и сам не дожидаясь ответа, сказал — Ты всего лишь котенок, которому посчастливилось убежать из дома и попасть за грань собственного мира, и который только-только начал в нем обустраиваться.

Настала моя очередь строить кривые ухмылки. — Так вот кто тебе нравится. Глупые котята? Может мне кошку завести?

Артем ничего не ответил, вместо этого он схватил меня за руку и резко дернул на себя. Потеряв равновесие, я развалилась на письменном столе.

— Мне и с тобой порой сложно справиться, о каких животных может идти речь?

От его хриплого голоса, мурашки пошли по всему телу. Склонившись надо мной, он легонько погладил меня по подбородку и нежно прикоснувшись губами к моим губам, поцеловал.

Сие романтическое действие могло продолжаться до бесконечности, и уже грозило перерасти в куда более серьезные мероприятия, как внутренний голос напомнил мне об изначальной причине визита в его кабинете.

Нехотя, оторвавшись от сладких губ Артема, я вернулась в кресло напротив, пытаясь при этом восстановить дыхание.

Артем, сначала смотрел на меня с некоторым удивлением, и с явным нежеланием заканчивать увлекательный процесс, но прочитав мои мысли, тяжело вздохнул.

— Таня…

— Артем! — перебила его я. — Что бы ты мне сейчас не плел об особенностях людей-призраков, и их внутреннем мире, я полностью убеждена, в том, что семнадцатилетние девушки не должны встречаться с трёхсотлетними старперами, как ты.

— Оу! — Артем удивленно выгнул бровь, и откинувшись на спинку кресла, сложил руки на груди и криво улыбнувшись, спросил — Согласно твоим выводам, я тоже не должен был с тобой встречаться, так как для меня, ты, бессовестно молода?

— Я не это имела ввиду. — пробубнила я.

Вот умеет он всё перевернуть на свой лад!

— Таня, мне совершенно не понятны твои переживания. — честно признался он, после долгого, молчаливого испепеления меня взглядом. — Наташа вполне себе приличный убийца, не смотря на возраст, а ее характер дает неплохие возможности любому из убийц-мужчин взять ее в жены, если она сама того захочет.

— Это неправильно! — упрямо повторила я.

— А что, по-твоему, правильно? — устало спросил он, закрыв глаза и массируя переносицу.

— Правильно, это гулять вместе, держаться за руки, любоваться закатами, а не выдавать замуж, за первого встречного. Ты бы ее еще в тринадцать лет отправил к мужику в постель! — добавила резко, от переполняющего воспалённый ум негодования.

— И отправил бы, что с того? — поинтересовался Артем.

— Что с того? — чаща терпения лопнула. — Что с того?! Ты серьезно? Они ведь еще дети! Им еще расти и расти!

— Господи, да как ты не понимаешь! Это уже не дети! — Артем тоже сорвался на крик. — Дети умерли в тот день, когда их души были поглощены тенью! У них не осталось ни родителей, ни детства! Теперь они убийцы! Хладнокровные, беспощадные, готовые оторвать голову любому человеку, заподозренному в одержимости! И черт меня подери, если я хоть на секунду усомнюсь давать им возможность или нет, почувствовать себя хоть немного людьми. Простыми, людьми! Со своими обыденными страхами и переживаниями, с обычными человеческими эмоциями. Никто в этом не виноват Таня. Но я по себе знаю, что самое приятно в этой жизни после смерти. Это чувства, какие бы они ни были. И прости что накричал. — виновато добавил он, возвращаясь в кресло, с которого успел встать и перекинуться через стол. По всей видимости, так сильно хотел донести до меня свою мысль.

Я испуганно смотрела на него, переваривая услышанное. Смысл его слов медленно стал доходить до меня.

В этом мире нет детей.

Совсем.

Ты или выбираешь профессию убийцы или умираешь. Третьего не дано.

Чувствуя, как по лицу потекли слезы, хотелось поскорее убраться от сюда.

— Прости. — дрожащими губами сказала я. — Я лучше пойду.

Встав с кресла, я краем глаза заметила, как Артем тоже встал, и про себя сказала: «Не преследуй. Мне нужно побыть одной»

Артем вернулся в свое кресло, и с молчаливым видом титана, прикованного к скале, наблюдал, как я призываю хранителя открыть врата, и исчезаю из его кабинета, в неизвестном направлении.

Далеко уходить я не стала. Зная, что Артем будет переживать, я ушла так, только чтобы не встретить никого в холле.

Оказавшись в подвале особняка, в полной тишине и одиночестве, я скатилась по стене, давая свободу своим эмоциям.

— Уже на стену лезешь? — послышался голос из темноты.

Успев испугать, я вспомнила, что в одной из камер до сих пор сидела Полина.

Хлопнув в ладоши, я лицезрела ее измученный вид в самой дальней камере, в которой когда-то сидела сестра Наташи.

Поднявшись с пола, и стирая остатки слез на щеках, я постаралась придать своему лицу отрешенный вид.

— Прости. Я забыла о тебе.

— Так и положено. — улыбнувшись ответила девушка, возвращаясь на узенькую койку, в углу камеры. — Людям свойственно забывать обо всем плохом, что было в их жизни.

— Я забыла, что ты здесь сидишь, а не о тебе как о человеке. — поправилась я. — О таких людях как ты не стоит забывать. Лучше помнить, что всё, что тебе дорого могут забрать.

— Понимаю. — задумчиво ответила Полина. Улыбнувшись, она развалилась на скамье, и смотря в потолок, сказала: — Не завидую я тебе.

— И почему же? — удивилась я. В настоящее время я была девушкой главы клана, который любил меня, и каким никаким, грозным оружием, по выражению Стрельникова.

— Удивлена? — усмехнулась Полина. — Я говорю не о твоем положении, и нахождении по ту сторону решётки. Я не завидую твоему будущему. Убивать себе подобных столь же тяжелое бремя, как и ранняя смерть, от которой никто из нас не застрахован.

До меня наконец начало доходить.

— Так ты считаешь, я сейчас изливалась слезами, потому что убила одержимых?

— А разве нет? — она даже привстала, чтобы увидеть мое лицо.

Я улыбнулась и подошла к ее камере.

— О том убивать одержимых или нет, вопросов у меня никогда не возникало. Я поняла это еще в тот день, когда впервые зашла в этот подвал и увидела, как в этой самой камере, сидела маленькая девочка, и истошно кричала, корчась от приступов боли. Единственным моим препятствием были дети. И надо сказать я его преодолела, хоть и не без усилий. О чем я действительно сожалею, и почему сейчас рыдала навзрыд, так это ваши жизни, Полина. Моя душа свободна, и вольна делать все, что ей заблагорассудиться. Ваша же, навеки прикована к вашей службе, закована кровавыми цепями и погребена глубоко под землей. И даже будучи обращенными детьми, вы испытываете на себе все тяжбы своей службы, и именно по этой причине рветесь побыть хоть немного людьми.