Последняя из рода. Скованные судьбой

Мамору и Талила вместе с небольшим отрядом выехали на горную дорогу — единственный путь в их отдаленное поместье. Миновать ее было нельзя, обойти — практически невозможно. Узкий проход исключал вероятность неожиданного нападения.

Они были готовы ко всему. Но не к тому, что привез с собой военачальник Осака.

Придержав жеребца, Талила покосилась на мужа. Они остановились посреди дороги и уже видели, как вдали расцветали отблески факелов. То, что отряд Осаки не остановился на ночлег и продолжил свой путь в темноте, говорило о многом.

— Что могло случиться? — выдохнула она в тишину.

Мамору резко повел плечами. Их поместье было хорошо своей отдаленностью, но и вести доходили с запозданием. Последнее письмо они получили около десяти дней назад, и в нем не говорилось ничего, что могло бы их встревожить.

— Все что угодно, — ответил он и растер ладонью глаза.

В доспехах и с самурайской прической — его волосы давно отросли — он напомнил Талиле о тех временах, когда они сражались вместе.

Когда отряд военачальника Осаки заметил, что их встречают, лошади замедлили ход, и на возвышенность они взобрались практически шагом. Они не виделись больше четырех лет: лишь единожды бывший полководец навещал их в поместье — добровольной ссылке, как говорили многие.

Он постарел, — невольно отметил про себя Талила. Постарел гораздо сильнее, чем прошло времени.

Прозвучали традиционные слова приветствия, и чтобы прервать неуютную тишину, повисшую на месте встречи, Осака, откашлявшись, сказал.

— Мы были бы рады отдохнуть после долгой дороги. И утром поговорить о том, с чем я приехал.

— Нет, — отрезал Мамору. — Твои люди — пусть отдохнут. Но о делах, которые привела тебя к нам, мы поговорим сейчас.

Если его слова показались военачальнику грубыми или неучтивыми, он никак не дал этого понять. Лишь склонил в согласии голову и тронул поводья.

Они вернулись в поместье — по-прежнему в молчании. У ворот их встретил Такахиро, и после короткого приветствия повел за собой прибывший с Осакой самураев. Главный же гость отправился следом за хозяевами в комнату, в которой часом раньше звучал заразительный смех их сына, и теплые, солнечные лучи ложились на стены.

Теперь все круто переменилось. Повиновавшись приказу Талилы, слуги вновь подали ужин и сакэ. Военачальник Осака осматривался, не пытаясь скрыть любопытства. Он не единожды ловил на себе колкий взгляд Мамору и чувствовал, как на языке оседала горечь. Шесть лет назад он был готов умереть за своего господина, а теперь он смотрел на него так, словно видел перед собой врага.

В чем-то он был прав, ведь военачальник прибыл в их поместье с недобрыми вестями.

— Я привез это, — откашлявшись, Осака полез во внутренние карманы одежды и вытащил потрепанный за время пути свиток, который он передал Мамору.

Но тот не торопился к нему прикасаться.

— Что это? — спросил глухо.

— Прошение.

Талила изогнула брови и первой потянулась к свитку. Она развернула его и подвинула мужу, и вдвоем они склонились над ним, читая, и чем больше проходило времени, тем тяжелее делалась атмосфера в комнате.

— Нет, — выплюнул Мамору, подняв взгляд.

Он еще не дошел до последних столбцов.

— Нет, я не вернусь. Мы не вернемся.

Внутри Талилы со звоном оборвалась натянутая струна, когда ее взгляд выхватывал разрозненные слова их письма:

... нет единства...

... грозит война с Сёдзан...

... раскол Империи...

... кольцо врагов сжимается...

... человек, способный всех объединить...

В самом низу шли тринадцать подписей. По каждой на одного члена Верховного Совета, который сейчас управлял страной. В него входили военачальники, министры, вельможи, торговцы, мастера оружейного дела... После смерти младшего брата Мамору и после того, как он отказался занять его место и соблюдать условия, которые ему тогда выдвинули, в Империи так и не появился новый император.

А управлять страной взялся Верховный Совет.

Прошло меньше шести лет, и вот куда это привело.

— Пожалуйста, — сжав зубы, тяжело вытолкнул Осака, — пожалуйста, я прошу, только не рубить сплеча. Не давать поспешных ответов. Обдумать все.

— Я не дал тебе поспешный ответ, — взъярился Мамору. — Он — окончательный.

Талила задумчиво вертела в руках раскрытый свиток.

— Они обещают распустить Совет в случае согласия, — произнесла она и потерла лоб. — Это правда? — взглянула на Осаку из-под опущенных ресниц.

— Да, — тот прикрыл глаза. — Никто не посмеет диктовать и навязывать свою волю императору. Он будет править страной единолично.

— Это вы напрасно так решили, — оскалился Мамору и резко поднялся из-за стола. — Последний единоличный правитель плохо закончил свою жизнь.

Бегло кивнув своему бывшему полководцу, он широким шагом пересек помещение и вылетел в коридор. Поднявшаяся следом за ним Талила с короткой, смущенной улыбкой посмотрела на Осаку.

— Твой приезд слишком внезапный. И просьба... — она покачала головой. — Отдохни сейчас. Мы обо всем поговорим завтра.

Неожиданно военачальник улыбнулся ей.

— Спасибо, моя госпожа.

Она давно не была ему никакой госпожой. Но память о былом оставалась с ними. Кивнув на прощание, Талила покинула комнату. Мужа она разыскала в другом крыле их просторного поместья: он как раз притворил за собой двери в спальню Ичиро, когда она показалась в конце коридора.

Мамору хватило и одного взгляда на жену, чтобы понять, что у той было на уме. И ему это не понравилось. Стиснув челюсть, он направился в их спальню, что располагалась рядом. Бесшумной тенью Талила скользнула следом. Недовольство мужа давно ее уже не пугало.

Тогда, шесть лет назад, она послушалась его и покинула столицу в сопровождении Такахиро и отряда из сотни самураев. Не сразу они смогли купить землю, на которой жили сейчас, и их сын родился совсем в другом месте. Мамору тогда уже был с ней. Сперва они думали, что его присутствие понадобится в столице на более долгий срок. Но, как он и говорил, советники, министры и вельможи довольно быстро оправились от всего, что случилось. Осмелели настолько, что принялись выдвигать ему условия.

О занятии императорского престола без борьбы не шло и речи, а Мамору совершенно не хотел ни бороться за него, ни слушать требований людей, которых он презирал.

Он уехал, чтобы никогда не возвращаться, и спустя шесть лет те же самые люди умоляют его заявить права на свое наследие. Стать императором. Объединить и защитить страну...

— Однажды это должно было случиться, — сказала Талила, прислонившись лопатками к дверям.

Мамору, дернув плечом, подошел к противоположной стене и резким жестом раздвинул сёдзи, впустив в комнату прохладный воздух.