Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями
Шрифт:
Маргарита пересекает Арбат так, как ей удобней — забирая влево или вправо, а уж «кривой переулок» не просто «пересекает», а «перерезает», возможно, захватывает некий отрезок его длины, но в любом случае оказывается на противоположной стороне улицы…
С обеими версиями — и Паршина, и Кривоносова — я познакомилась в середине 1980-х годов, задолго до того, как эти версии были опубликованы. Обеим не поверила — уж слишком тщательно они были составлены. Удачные художественные решения (и литературоведческие тоже) обычно бывают проще, и очарование их как правило именно в их простоте. И однажды я сделала такую простую вещь: попробовала пройти по арбатским переулкам тем единственным маршрутом, каким так часто ходил сам Булгаков — от его дома в Нащокинском переулке до хорошо знакомого
… Дом в Нащокинском уже был снесен, и на его месте высилось нечто эффектно-начальственное. Но очертания переулков и перекрестков, даже очертания тротуаров сохранились. И если стать спиною к снесенному дому, можно представить себе, что все по-прежнему. Вот оно, за моею спиной, парадное. Из парадного выходит Булгаков. Он в пальто и шляпе. Поворачивает влево, на углу сворачивает в кривой и длинный переулок — Сивцев Вражек. Ему нравится это название. В черновиках романа «Мастер и Маргарита» оно встречается не менее двух раз, причем в редакции второй — непосредственно в схеме полета Маргариты («Вынырнув из переулка, Маргарита пересекла Сивцев Вражек и устремилась в другой переулок»). Потом из романа «Мастер и Маргарита» это название выпадет, но зато войдет в «Театральный роман» — адресом резиденции Ивана Васильевича, руководителя Независимого театра.
Ну вот, Булгаков пересекает Сивцев Вражек, едва не задев плечом старый газовый фонарь на углу. (В черновых тетрадях этот старый покосившийся фонарь на углу назван газовым.) Шагает по переулку; подымает голову, рассматривая выступающие над тротуаром вывески; проходит мимо нефтелавки с удушливым запахом керосина и сворачивает в Калошин — к Арбату…
Ах, нет, простите, чтобы не идти мимо противной лавки с покосившейся дверью и скорее попасть на «ослепительно освещенный» Арбат, вероятно, сворачивает раньше, не доходя Калошина — в Староконюшенный переулок. Это удача: Староконюшенный в своем направлении к Арбату даже прямее. Стало быть, это и есть его «третий переулок».
Вот и Арбат… Путаница проводов над головой… Да, здесь надо быть повнимательней — еще врежешься во что-нибудь. В ранней редакции романа (интересующие нас страницы датированы началом ноября 1933 года) по Арбату ходит трамвай; в редакциях последующих — троллейбус… Распахнутые двери магазинов… Булгаков любил зайти в гастрономический магазин… И, наконец, театр… А может быть, ему не нужно в театр, и, обогнув угол, он свернет в улицу Вахтангова (Большой Николопесковский переулок)… Здесь дом, заселенный вахтанговцами…
Конечно, это его маршрут. Его реальный маршрут, переданный им его героине, как и его воображаемый полет, завещанный им его любимой.
Он знал, что нужно обещать женщине. Его Мольер обещает женщине, которую любит: «Я тебя создам! Ты станешь первой, будешь великой актрисой».
«Ты совершишь со мной мой последний полет», — обещал своей любимой Булгаков. И это странное обещание выполнил. Он подарил ей этот полет, и в течение тридцати лет после его смерти она продолжала плыть в этом полете, все более становясь похожей на Маргариту. Его тайный друг, его тайная жена…
Но что это за формула — тайная жена? «И скоро, скоро стала эта женщина моею тайною женой», — говорит мастер.
Это выражение впервые появляется в романе в четвертой редакции — в 1937 году. Лирическая исповедь мастера очень важна для писателя, и он диктует эти строки заново — преображенными — в пятую редакцию, на машинку, а потом — еще раз заново — в последнюю, предсмертную тетрадь. Но формула тайная жена при этом неизменно остается — во всех трех редакциях, четвертой, пятой и шестой.
В жизни писателя этот мотив возник раньше, чем вошел в роман «Мастер и Маргарита». Он прозвучал в названии повести «Тайному другу» (1929), в посвящении «Тайному другу, ставшему явным…» (1933), в обоих случаях связываясь с личностью Е. С. А в творчестве обозначился еще раньше, до встречи с Е. С. — записью-репликой доктора Полякова в повести «Морфий» (1927): «Анна К. стала моей тайной женою».
У Булгакова это бывает: выражение, скользнувшее почти случайно и по частному поводу, вдруг возвращается, наполняясь новым смыслом, обобщенным
и важным. Так было с репликой «Рукописи не горят». Герой «Записок на манжетах», перечитав свою наспех сляпанную пьесу, приходит в ужас, начинает «драть рукопись» и вдруг спохватывается: «…Написанное нельзя уничтожить! Порвать, сжечь… от людей скрыть. Но от самого себя — никогда!»«Написанное нельзя уничтожить!» — поменяв знак на противоположный — обернется Воландовым: «Рукописи не горят»! Станет символом неуничтожимости художественного слова, неуничтожимости искусства…
Прошло время, и Елена Сергеевна перестала быть «тайным другом», стала женой. Но Маргарита навсегда осталась тайной женою мастера. Было в этом, видимо, для писателя что-то очень важное.
Где-то на ранних ступенях работы над романом ему казалось, что его любовников должен навсегда соединить и благословить Воланд. В одной из редакций Воланд вручал им брачные кольца, в другой сам надевал кольцо сначала Маргарите, потом — мастеру. В конце концов от этого мотива писатель решительно отказался.
Что-то великое и тайное теперь навсегда соединяет любовников, что-то, принадлежащее только им двоим. Тайная верность только друг другу и своей любви. Ответственность только друг перед другом и перед своей любовью.
И эту их тайную и вечную связь, не оформленную, не связанную клятвами ни перед людьми, ни перед Дьяволом, ни перед Богом, признают и Воланд, и Левий Матвей, и Тот, Кем послан Левий…
Эффект присутствия
«Эффект присутствия» — термин; его употребляли мастера уникального жанра — искусства панорамы, добивавшиеся своего «эффекта» удачным сочетанием тщательно проработанного живописного полотна, «предметного плана» и хорошо подобранного освещения. Успех панорам — особенно в конце ХIХ и начале ХХ века — был огромен.
Из описания киевской панорамы «Голгофа» я и позаимствовала когда-то этот термин — естественно, обозначив источник, — для книги «Творческий путь Михаила Булгакова». Потом рецензент употребил это словосочетание уже по отношению к самой моей книге [393] . Потом термин подхватил Б. С. Мягков, как это принято у булгаковедов, без ссылки, но зато с неожиданным толкованием. По мнению Б. С. Мягкова, «многие автобиографические черты писателя и его жены присутствуют» в романе «Мастер и Маргарита» и, стало быть, это и есть «эффект присутствия» [394] . После чего термин вошел в булгаковедение, окончательно обессмыслившись…
393
См.: Л. А. Шубин. Поиски смысла отдельного и общего существования. М., 1987, с. 353 и 355.
394
Б. С. Мягков. Булгаковская Москва. М., 1993, с. 95.
Но описаниям Булгакова, особенно в «древних» главах, в самом деле присущ «эффект присутствия»: чудо реально ощутимого читателем своего присутствия во времени, пространстве и событиях романа.
…По Иерусалиму, чаще всего в Старом городе, расположенном на том самом месте, где когда-то высился древний Ерушалаим, экскурсоводы водят экскурсии — на многочисленных языках. Старый город обнесен мощными стенами, в стенах ворота со старыми названиями: Яффские, Львиные и другие. Экскурсоводы добросовестно объясняют, что мощные эти стены возведены турками давно, не то двести, не то триста лет назад, но по сравнению с теми, ерушалаимскими, разрушенными римлянами почти две тысячи лет тому назад, — совсем недавно. А Яффские ворота в евангельские времена были примерно в этом же месте, но может быть, и не совсем в этом, и выглядели, конечно, совсем не так… Туристы слушают, но старые стены кажутся им теми самыми, древними. И, игнорируя все поправки экскурсовода, ощущают прикосновение к вечности. Самое популярное название экскурсий: «Город трех религий». И кварталы в Старом городе так и называются — еврейский, христианский, мусульманский…