Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями

Образ, ставший в «Белой гвардии» символом домашнего очага, вечного, как сама жизнь, по-видимому, волновал Булгакова. Несколько лет спустя, в 1929 году, писатель повторил эту формулу, предполагая назвать так одну из глав повести «Тайному другу»: «Фауст, как Саардамский плотник, совершенно бессмертен».

Ну, «разноцветный Валентин» — это ясно… Опера «Фауст», ария Валентина «Я за сестру тебя молю» — один из музыкальных лейтмотивов романа «Белая гвардия», мелодия семьи в романе… Но Саардамский плотник?

В. Я. Лакшин предположил, что здесь подразумеваются печные кафельные изразцы с изображением Саардамского плотника [191] . Известно, что когда-то, со времен Петра, эти изразцы — с сине-голубым рисунком и голландскими пейзажами (мельницы, кирхи, корабли, может быть, и верфи) — завозили из Голландии, почему облицованные ими печи и стали называть «голландскими», «голландками». В «Белой гвардии»: «К девяти часам вечера к изразцам Саардама нельзя было притронуться».

191

См.: В. Я. Лакшин. Уроки Булгакова // Памир. 1972. № 4. С. 58.

Я же склонялась к тому, что речь идет о книге. Во-первых, всмотритесь: в «Белой гвардии», в доме Турбиных — как и в булгаковском доме на Андреевском спуске — изразцы белы. Булгаков обстоятельно описывает их «ослепительную» поверхность, испещренную записями и рисунками — «красками, тушью, чернилами, вишневым соком»… А во-вторых: «Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади „Саардамский плотник“».

Отблеск книги передается изразцам голландской печки, «в самое тяжкое время живительным и жарким». Тут писатель и начинает называть их голландскими изразцами, Саардамскими изразцами, а потом и самая печь получает имя, становясь почти персонажем романа: Николка пришел с «влажной тряпкой из кухни, и с груди Саардамского плотника исчезли слова…»

Ну, хорошо, я считаю, что речь о книге. Но как найти книгу, если неизвестен ее автор? Ведь в романе «Белая гвардия» автор «Саардамского плотника» не назван…

В эпоху Интернета это просто: набираешь нужное словосочетание, и Google, не вникая в тонкости смысла, выдает все, что с этим словосочетанием связано. Впрочем, и теперь Интернет знает лишь то, что в него кем-то и где-то введено. А сорок лет назад никаких Интернетов не было, и я отправилась в то единственное место, где можно было рассчитывать на помощь — в библиографический отдел Харьковской научной библиотеки имени Короленко.

Безотказные советские библиотекари… Можно ли найти книгу, если неизвестен ее автор? Библиограф размышляет, уходит куда-то за тесно сдвинутые стеллажи, шебуршит там, что-то ищет, приносит. Старенький библиографический справочник, явно изданный очень давно, — справочник книг по алфавиту названий. Вот он — «Саардамский плотник». Автор — Фурман П. Р.

Самой книги, как и других сочинений Фурмана П. Р., в библиотеке нет: в прошлом Великая война, не щадившая библиотеки. Но в моем случае положение небезнадежно: существует Главная библиотека страны — московская «Ленинка» (теперь РГБ). Там должно быть всё…

И компьютеров не было сорок лет тому назад, а компьютерных каталогов — тем более. Даже в Главной библиотеке страны. Лестничный проем парадного вестибюля Библиотеки обрамляли многочисленные каталожные шкафы, группируясь рядами. И в шкафах этих, увы, карточки с «Саардамским плотником», сочинения П. Р. Фурмана, не обнаружилось.

Но было известно: они очень неполны, эти каталожные шкафы. Сколько пальцев, аккуратных и не очень, ежедневно с утра до вечера листают надетые на металлические штыри карточки. Карточки засаливаются, крошатся, ломаются, исчезают… Случается, кто-нибудь очень настырный умудряется содрать карточку со штыря и унести с собою… Поэтому — если нет карточки, еще не значит, что нет книги. Существует генеральный каталог, «святая святых» библиотеки, куда читателям вход воспрещен…

И снова безотказные советские библиотекари… Дежурный библиограф коротко вздыхает по поводу непредвиденной заботы и идет выполнять мой индивидуальный заказ. Через час я получаю — нет, не карточку… Я неожиданно получаю длиннейший список с «шифрами». Тут же список превращается в пачку заполненных мною «требований», и назавтра происходит чудо: передо мною ложатся стопками и разворачиваются веером многочисленные издания этого самого «Саардамского плотника», сочинения Петра Романовича Фурмана…

Книжка выходила в 1885-м, 1895-м, 1897-м, 1900-м, 1901-м, 1908-м, 1910-м, 1913-м, 1914-м… Безусловно, и во многие другие годы. Издательства Губинского, Ступина, Холмушина, Мартынова… Издательство Мартынова упорно переиздает 10-томное собрание сочинений Фурмана — и прежде всего его исторические повести для детей: «Сын рыбака М. В. Ломоносов», «А. Д. Меншиков», «Г. А. Потемкин», «А. В. Суворов-Рымникский», «Ближний боярин Артамон Матвеев», не говоря уже о знаменитом «Саардамском плотнике», — в 1890-е и в 1900-е годы… Книги П. Р. Фурмана официально рекомендованы для ученических библиотек.

Как можно заключить уже по названию, повесть «Саардамский плотник» посвящена Петру Великому, точнее, той поре в жизни Петра, когда он работал корабельным плотником на верфи, в 1797 году, в голландском городе Зандаме (Саардаме). Художественные достоинства повести оказались весьма условными, историческая точность приблизительной, а Петр разговаривал здесь с благонравными голландскими детьми Фрицем и Анной тем искусственным, ласковым тоном, каким разговаривают взрослые в старых и нравоучительных детских романах и каким Петр, полагаю, не говорил никогда.

И все-таки книжка, конечно, располагала и вызывала доверие у маленьких читателей. Значительность темы, крупный шрифт, множество иллюстраций во всю страницу. На фронтисписе — портрет Петра: он в доспехе, молодой, прекрасный, с большими смелыми глазами, с кудрями черных вьющихся волос. (Редактор вычеркнет в моей бедной статье слово «прекрасный» и заменит его словом «красивый».)

В полном соответствии с этим портретом описывает своего героя и Фурман: «Все с особенным удовольствием глядели на статного, прекрасного молодого человека, в черных, огненных глазах которого блистали ум и благородная гордость. Сам Блундвик чуть не снял шапки, взглянув на величественную наружность своего младшего работника».

Это был сказочный, легендарный Петр — доступный и добрый, веселый и сильный, с руками, одинаково хорошо владеющими и плотницким, и, если понадобится, хирургическим инструментом, и пером государственного деятеля. Убедительность этого легендарного образа в глазах ребенка, вероятно, возрастала оттого, что он совпадал с портретом Петра в пушкинской «Полтаве» и со стихами Пушкина о «мореплавателе и плотнике»…

Потом я обнаружу, что книжка была в Киевской первой гимназии, в которой учился Булгаков, — в библиотеке для младшеклассников и что инспектор Бодянский, преподававший историю и заведовавший библиотекой для младшеклассников, обожал эту книжку и следил, чтобы ученики ее читали… Впрочем, читателям это уже известно.