Последняя крепость Земли

Если бы…

Ну вот, увидел Гриф, журналистов остановили. Две пары крутых ребят блокировали работников свободных средств массовой информации, уложили их на пол, обыскали, обеспечили наручниками и погнали в хорошем темпе по коридору. Наверное, к командиру.

Хотя командиру сейчас только с пленными общаться. Командиру сейчас нужно решать, что делать со свободным агентом, застрявшим в ангаре. Нет, ну какой молодец Скиф! Сволочь, тварь продажная, убийца, а как ловко разобрался в ситуации, быстро расставил точки и обозначил приоритеты.

Заодно продемонстрировал и мощь своего оружия, и то, что жалеть не будет никого. Вертолет вон тоже спалил не дрогнувшей рукой.

За какие заслуги вас выбрали Братья, спросил совсем недавно капитан. За какие-такие заслуги?

Вот и за это тоже, подумал Гриф. За готовность убивать. Всех, кто окажется на пути. По приказу или только по необходимости. По предназначению. На мониторе было видно, как суетятся человечки в серой броне, устанавливая огнеблоки, как торопливо техники во дворе настраивают контейнеры с перехватчиками…

Интересно, что там сейчас должен думать их начальник? Свободному агенту достаточно просто настроить свой «блеск» и выжечь, превратить в спекшийся, выгоревший шлак все это заведение.

Как сам Гриф недавно сжег дом Махмудова.

Это так просто – наводишь, чуть сжимаешь теплую рукоять. И все. Главное – не подходить слишком близко к цели. Жарко. Хотя можно и просто изрубить цель в мелкое крошево жгутом, а потом уже расплавить… Или можно…

Но Скиф пока ничего этого не сделал. Значит, ему это невыгодно. Не за это ему заплатили. И не за то, конечно, чтобы перся он на Территорию в поисках залетных солдат. А за что?

Краем глаза заметил Гриф, что на экране развлекательного канала что-то изменилось. Перестали дергаться какие-то девушки, и появилась надпись. Большие красные буквы.

«Вы узнаете Правду. И Правда сделает вас свободными!»

Гриф развернул кресло к телевизору. Включил звук.

– Настал день! – сказал высокий, звенящий женский голос. – Сегодня! Сейчас! Ждите! Вы узнаете правду о Братьях!

– Слышали, капитан? – спросил Гриф. – Тут собираются правду о Братьях говорить.

На всякий случай он прогнал телевизор по остальным каналам. Та же самая надпись. На тех каналах, естественно, которые работали. Меньше половины.

Что-то у них сегодня с телевидением.

– Настал день! Сегодня! Сейчас! Ждите! Вы узнаете правду о Братьях!

– А они похожи, не находишь? – спросил Старший, глядя на мониторы.

– Друг на друга? – уточнил Младший.

Теперь на станции, кроме них, никого не было. Так надежнее, решили они. Для обслуживания станции люди не нужны. Люди сейчас скорее потенциальная угроза. Вдруг кто-то из надежных, казалось бы, людей на самом деле с фанатизмом предан делу тех или этих! Или окажется «пауком» с непомерными амбициями.

Лучше не рисковать. А сидеть в удобных креслах и сравнивать людей, застывших на улицах и площадях городов, с чужекрысами, замершими вокруг Адаптационной клиники.

– Похожи, – согласился Младший. – Неподвижные глаза, застывшие морды, тупое ожидание приказа.

– Приказали усилить бдительность, – сказал Трошин.

Никто вокруг не стал комментировать такую заботливость начальства. Все ждали. Вот-вот. Сейчас.

Техники агентства суетились, пытаясь прервать трансляцию, но что-то там у них не ладилось.

– Там нужно либо взрывать все к чертовой матери, – сказал оператор-один, – либо одно из двух.

– Сейчас, – сказал оператор-два. – Вот сейчас они угробят курицу, которая носит им золотые яйца…

– Несет, – поправил оператор-один, – носит яйца петух. А курица несет.

– Если я еще раз услышу треп не по делу, – предупредил Трошин, – то вы яйца будете носить в карманах.

– Есть, – сказал оператор-один.

– Понял, – сказал оператор-два.

Без восторга и лихости сказали, даже с легкой иронией. И эту иронию почувствовал Трошин. Набрал воздуху в легкие, чтобы отреагировать, но решил отложить. Вот вернемся с войны… Вот тогда…

Людей перед зданием СИА собралось много. Несколько десятков тысяч. Идиоты.

Какого рожна лезть на улицу, если и дома можно прекрасно все увидеть. И услышать. И не нужно стоять в толпе, под пристальным взглядом микропланов, снующих над толпой, словно стрижи.

Некоторые микропланы разместились на карнизах домов, на фонарных столбах, на деревьях и высматривали-высматривали-высматривали…

Каждый вышедший на улицу должен быть срисован, опознан и занесен в базу, с тем чтобы в случае чего каждому воздалось по заслугам. Одному за то, что выбил стекло, другому – за плевок в недозволенную сторону.

Народ должен знать своих героев. Такая вот потенциальная личная ответственность очень снижает накал страстей на улицах. Очень.

Трошин еще раз бегло просмотрел показания датчиков. Все готово, все на старте. На крыше СИА развернуты системы ведения огня, кассеты с чернильницами и все остальное заботливо отлаженное и настроенное оборудование группы огневой поддержки.

За семь с половиной секунд Трошин, не сходя со своего места, мог толпу обезвредить.

Замечательное словечко. Емкое. В него штатные психологи на психотренингах вмещали много чего – от психологического воздействия до уничтожения.

Дай Бог, подумал Трошин. Дай Бог, чтобы не пришлось…

Не верил Лешка Трошин в Бога, но сидел перед мониторами и молился про себя, предусмотрительно сняв переговорник. Откуда было знать Лешке Трошину, что точно так же, как и он, сидят сейчас в оперативных центрах командиры оперативных групп и так же, как он, молятся, неумело, но искренне.

В каждом городе страны. В каждом.

Миллионы людей на улицах. Миллионы людей в кадрах микропланов и в прицелах автоматических систем.

И кто-то один может своим приказом запустить эту машину смерти. Одним приказом. А если будет необходимость, то и одним движением руки: все центры сведены в одну сеть.

Люди, стоявшие на улицах, даже не знали, куда смотреть. Откуда будет изливаться правда. Вся правда.

Просто стояли и ждали.

– Внимание! – сказал оператор-один.

Ему показалось, что над городом поднимается зарево, но потом понял – включился кадропроектор. Гигантский, создавший кадропроекцию в несколько сот метров. Яркую, четкую, объемную.

В каждом городе страны. С востока до запада. С севера до юга. Гигантские люди… Один и тот же человек. Мужчина лет пятидесяти – седые виски, серьезный взгляд, громкий голос.