Последняя любовь лорда Нельсона
Шрифт:
Ах, несмотря на добрые намерения простонародья, несмотря на отвращение, которое уже теперь питают многие к этой так называемой свободе, — несмотря на все это, Неаполь никогда не будет снова нашим, если не придет помощь извне, либо от твоего дорогого супруга, либо от русских. В Апулии, в Абруцци, в Калабрии, в Романье — повсюду растет недовольство, народ собирается толпами. Я думаю, что если довериться ему, сейчас, пожалуй, можно было бы освободить от чудовищ всю Италию. Как бы благословляла я тогда все мои потери, мои горести, мои страдания!
Многое еще хотела бы я тебе сказать, дорогое мое дитя, но у меня болит голова. Поцелуй за меня всех твоих милых детей, будь осторожна при родах, передай
Твоя глубоко тебя любящая мать и друг
Шарлотта.»
Известия, поступающие в Палермо, были теперь более достоверными и многочисленными.
Возмущенные вымогательством французских глашатаев свободы, напуганные восстаниями сторонников короля в провинциях, подкупленные щедро раздаваемым Марией-Каролиной золотом из увезенной государственной казны, день ото дня множились толпы тех, кто изменил Республике и теперь память о прежнем предательстве старался стереть удвоенным служебным рвением. И когда затем, после изгнания французов с Корфу и Ионических островов, у итальянского побережья появилась на сорока военных судах русско-турецкая десантная армия в составе 32 000 солдат, это движение стремительно распространилось по всему королевству.
Простонародье везде объединялось в банды. Бывшие солдаты королевской армии искали пропитание, бродяги с большой дороги — добычу, преследуемых преступников влекла безнаказанность.
В Абруцци после декабрьского воззвания Фердинанда не угасала партизанская война. Теперь ее раздул в истребительное пламя Пронио, бывший священник, затем солдат маркиза дель Васто. Приговоренный за убийство к галерам, он сумел освободиться, прибегнув к какой-то уловке.
В Терра ди Лаворо поднял королевское знамя Михаэль Пецца, убийца и грабитель. Народ, изумленный, назвал его «Фра Дьяволо» и «монах сатаны», потому что он всеми правдами и неправдами ухитрялся тысячи раз в течение двух лет уходить от преследования. Во главе сильного отряда он нападал на мелкие французские подразделения, убивал курьеров и всадников, которые, по его предположениям, везли письма или послания, и полностью прервал какую бы то ни было связь Неаполя с Римом.
Под Сорой объявил себя сторонником Бурбонов Гаэтано Маммоне, мельник по профессии, главарь большого партизанского отряда. Полагая, что сила и мужество человека находятся в крови, он собственноручно убил четыреста французов и неаполитанцев. Пил их кровь из человеческого черепа. Каждый раз, когда он обедал, перед ним на столе должна была лежать только что отрезанная, с еще дымящейся кровью человеческая голова.
Но в Апулии драма гражданской войны началась как фарс.
Бежав из-за своих преступлений с родины и спасаясь от французов, в деревню Монтеязи в поисках морской гавани, где можно было бы сесть на корабль, пришли Дечезари, в прошлом лакей, Боккечьямпо, солдат-дезертир, Колонна, разоблаченный мошенник, и Корбара, отбывший наказание вор. Чтобы получить пристанище в доме управляющего имением Джирунды, Дечезари рассказал хозяйке, взяв с нее клятву молчать, что среди его спутников находится кронпринц Неаполя Франц. Джирунда, продувной плут, которому его жена передала сказанное, принял участие в этом обмане. Учитывая легковерие и фанатизм крестьян, они решили поднять в пользу Бурбонов восстание, в ходе которого им досталась бы богатая добыча. Корбара должен был изображать крон принца Франца, Колонна — его камергера, Боккечьямпо — брата испанского короля, Дечезари — герцога Саксонского, в то время как Джирунда предупреждал бы о их появлении и выполнял роль очевидца и герольда.
Джирунда отправился в путь еще до рассвета; сообщил своим знакомым, что в его доме тайно остановились принцы; объяснил, какая удача ждет тех, кто первым к ним примкнет. Он встретил полное доверие. Люди собрались перед домом, выразили принцам свою готовность быть их слугами и воинами и проводили их до ближайшего селения. Эта игра повторялась повсюду и имела
неизменный успех.Усилил и укрепил общее доверие архиепископ Отранто. Он разглядел обман, так как давно знал кронпринца и лишь за год до этого сопровождал его в поездке по Апулии. Тем не менее он ничего не предпринял, чтобы разоблачить лжецов, надеясь, что все это послужит на пользу делу короля. Более того, он еще способствовал им, сказав с церковной кафедры, что каждый должен быть уверен в подлинности принца. Изменения в его наружности следует приписать непомерным тяготам войны и горю, вызванному несчастьями королевской семьи.
Теперь уже никто не осмеливался усомниться Каждому, кто не принимал участия в общем ликовании, народ грозил смертью. Когда корсиканцы появились в Бриндизи, их уже сопровождал большой отряд. Им был оказан торжественный прием; со всех сторон прибывали депутации; народ, притом вооруженный, шел толпами; создали лейб-гвардию, срубили республиканские деревья свободы и восстановили королевство.
Корбата воспользовался благоприятным моментом, угрозами вынудил сторонников Республики откупиться, сместил местные власти, назначил вместо них других людей и опустошил общественную казну. Затем, после дележа награбленного, он отплыл на Корфу якобы для того, чтобы привезти подкрепление. После множества приключений он прибыл в Палермо и как инициатор возвращения Апулии был милостиво принят Фердинандом. Боккечьямпо, Дечезари остались в качестве «генералов короля» создали военные отряды, кавалерию и артиллерию, взяв верх над всеми, кто им противился. Проповедовавшего мир архиепископа Капечелатро Тарентского они заключили в тюрьму, республикански настроенного епископа Серрао из Потенцы убили.
Наконец, разбитый французскими войсками при Бари, Боккечьямпо был пойман и привезен в Анкону, в то время как Дечезари искал убежища у Руффо Кардинал принял его, с улыбкой пожурил за обман и назначил генералом двух дивизионов «Армата Кристиана»
Руффо последовал за двором в Палермо и вновь предложил свой план захвата Неаполя из Калабрии. Но теперь, наученный горьким опытом, он отказался от мысли о личном участии Фердинанда. Он хотел лишь иметь полномочия от короля, чтобы получить возможность действовать с полным основанием и по праву.
Фердинанд, после страшных сцен бегства находившийся с королевой в ссоре, умышленно отстранив ее от государственных дел, не стал ни с кем советоваться, сразу же согласился и направил составленный Руффо проект полномочий Актону со строгим приказом снять копии и представить на подпись.
Этим документом кардинал был назначен наместником королевства Неаполь, в его распоряжение отдавались все необходимые средства и он наделялся неограниченными правами.
Было ли это триумфом партии противников иностранцев? И не лишится ли Англия ожидаемой выгоды от сицилийской операции, если Бурбоны получат помощь благодаря Руффо?
Актон, озабоченный, явился к сэру Уильяму и держал с ним, Нельсоном и Эммой совет.
Нельсон отнесся к кардиналу недостаточно серьезно, Актона он чуть ли не высмеял. Проявилось его презрение ко всему итальянскому, еще усиленное римской кампанией; он считал неаполитанцев едва ли не существами низшего порядка. Никогда, заявил он, поп, ничего не понимающий в военном деле, и народ, состоящий из трусов, не смогут противостоять такому генералу, как Шампионне, и закаленным в сражениях солдатам.
Однако Эмма возразила ему.
Конечно, эти люди ничему не обучены и живут лишь ради удовлетворения своих низменных инстинктов. Но если их разумно направить, то присущий им слепой религиозный фанатизм может породить у них необычайную храбрость и способность к безоглядному самопожертвованию. Кроме того, столетия постоянно меняющегося чужеземного владычества воспитали в них презрение к закону, чудовищную склонность к разбою и убийствам, так что достаточно дать им лишь повод, чтобы были сметены все человеческие преграды. А Руффо знает свой народ, который в руках хитроумного, хладнокровного, одетого в пурпурную мантию кардинала станет безвольным орудием осуществления его планов.