Последняя любовь лорда Нельсона

Эмма вскочила, дрожа:

— Горацио! Вспомни, он старик… из уважаемого рода…

— Разве седые волосы и дворянство дают привилегию совершать подлости?

— Но… говорят, что якобинцы угрозами заставили его…

— Кто может заставить честного человека поступать недостойно? И даже если он на какое-то мгновение поддался слабости, почему он потом не поступил так же, как сотни других, бежавших на Прочиду? Ему достаточно часто представлялась такая возможность. Однако он остался. Повел свои канонерки против «Минервы». Потому что он рассчитывал на «Галлиспану»! Но для того, чтобы в случае самого плохого исхода иметь оправдание, он сделал вид, что его заставили. Лицемер он, трусливый предатель, бесчестный солдат. Не стоит и щепотки пороха. Если приговор будет таков, как я ожидаю…

Она со страхом схватила его за руку.

— Ты ведь не позволишь сделать это, Горацио? Ты подождешь приезда короля?

— Короля? При чем тут король? Мне поручено наказать кого-либо в пример другим. Можно ли найти что-нибудь лучше? Я — верховный судья, уполномочен решать вопросы жизни и смерти. Не забывай, что капитуляция Руффо никак не защищает Караччоло. Его не было в замках, когда ее подписали. Как солдат-дезертир он подлежит суду по законам военного времени. Приговор будет приведен в исполнение. Он не прав, правда на моей стороне. — Его губы тронула горькая усмешка. — И тем не менее я знаю, что мои недруги поднимутся против меня, обвинят в нарушении договора, в жестокости, в мстительности. И в том, что поддаюсь наущению леди Гамильтон… Не прерывай меня, возлюбленная моя! Разве ты не видишь, как тяжело мне об этом говорить?

Чтобы успокоить ее, он попытался привлечь ее к себе. Но она высвободилась и, бледная, пристально смотрела на него.

— Поэтому? Поэтому все последнее время ты держался со мной так замкнуто?

Он кивнул.

— Я хочу один нести ответственность за все, что здесь происходит. Тебя не должно коснуться злословие. И поэтому я прошу тебя, будь сегодня подальше от меня. Запрись в своей каюте. Не впускай никого, пока я сам не приду. Обещаешь мне это? Ради нашей любви.

Он нежно привлек ее к себе на грудь. Гладил ее волосы. Целовал ее дрожащие губы.

Оглушенная странным сочетанием в нем нежной заботливости с угрюмой сосредоточенностью, она согласилась. Сделала так, как он сказал.

Один раз ей показалось, что кто-то остановился перед ее дверью и нажал на ручку [62] . Но, наверно, она ошиблась. Шаги прозвучали дальше… затихли.

* * *

Наконец в четыре часа пришел Нельсон. Повел ее к обеду в свою каюту. Там уже был сэр Уильям. И какой-то гость.

Совершая увеселительную прогулку по Средиземному морю, лорд Нортвик час тому назад прибыл на своей яхте в Неаполь, чтобы выразить победителю Абу-Кира свое восхищение.

62

Лейтенант Паркинсон, по просьбе Караччоло, искал Эмму, чтобы уговорить ее заступиться за герцога. (Примеч. авт.)

Он восторженно приветствовал Эмму; заявил, что счастлив познакомиться одновременно с величайшим героем-моряком и с самой прекрасной женщиной на земле, и повел Эмму к столу. И пока подавали на стол, он рассказывал о Палермо, где провел два дня. Он привез множество новостей и смог даже рассказать о комической ситуации в духе Боккаччо, в которую, по слухам, недавно попал король.

— Это бросает яркий свет на так называемую бешеную ревность итальянцев, — сказал он смеясь. — Миледи знает княгиню Лючию Мильяччо?

Эмма рассеянно кивнула. Ей казалась невыносимой его манерная болтовня, в то время как ее терзали думы о сегодняшних страшных событиях.

— Я ее видела несколько раз. Она очень хороша собой. Говорят, король ухаживает за ней, но безуспешно.

Лорд Нортвик улыбнулся.

— Кто знает! Однажды ночью Мильяччо выиграл в карты невероятно большую сумму и поэтому неожиданно рано вернулся домой. Увидев, что в спальне жены еще горит свет, он вошел к ней, чтобы сообщить о своем выигрыше. Ибо говорят, что донна Лючия предпочитает и в отношениях с супругом выступать в роли Данаи, раскрывая ему сердце лишь под золотым дождем. Но когда Мильяччо принялся играть роль Зевса, из-под кровати послышался вздох. Князь в ярости бросился за своей шпагой, извлек вздыхавшего и увидел погонщика мулов. И хотя этот человек старался спрятать лицо, Миньяччо узнал нос Бурбонов. Это был его величество, король Носач.

Лорд Нортвик сделал паузу, чтобы увеличить эффект.

— А Мильяччо? — спросил сэр Уильям. — Что он сделал?

Лорд хотел продолжить. Но в этот момент раздался грохот пушечного выстрела, сопровождаемый глухим барабанным боем.

Удивленный Нортвик обратился к Нельсону.

— Это стреляют по Санто-Эльмо? Или, быть может, я даже буду иметь удовольствие присутствовать на рандеву вашего лордства с легендарной дамой «Галлиспаной»?!

Нельсон покачал головой.

— Мне жаль, что приходится разочаровать вас, милорд. Это был лишь сигнал к исполнению приговора. На «Минерве» повесили дезертира.

Эмма почувствовала, что лицо ее покрылось мертвенной бледностью. Она судорожно схватилась обеими руками за свой стул, чтобы не упасть.

— Караччоло? — с усилием проговорила она. — Это Караччоло?

Сэр Уильям кивнул. Захихикал. Плоско пошутил.

— Бедный герцог так часто клялся в верности своей головой, что ему не следует удивляться, если ее в конце концов отняли у него.

Нельсон бросил на него сердитый взгляд. Затем обратился к Нортвику.

— Разрешите мне, милорд, ввести леди Гамильтон в курс дела. Как видите, я до такой степени нахожусь под влиянием миледи, что она даже не знает о происшедшем.

И он объяснил.

В десять часов Караччоло предстал перед военным судом. Он немедленно назвал графа Турна своим личным врагом. Но так как он не привел никаких доказательств, а Турн, сославшись на присягу, заявил о своей беспристрастности, Нельсон как председатель суда отвел возражение Караччоло. Затем Караччоло стал оправдывать свою измену тем давлением, которое оказывали на него республиканцы. Однако на вопрос, почему он не воспользовался многократно представлявшейся ему возможностью бежать на Прочиду, он ответить не сумел. Затем, видя, что дело его проиграно, он обрушился с дикими обвинениями на короля. Он заявил, что Фердинанд своим постыдным бегством первый подал пример дезертирства и государственной измены. И под конец обвинил судей в том, что они вынесли приговор заранее. Пусть, сказал он, возмездие господне падет на них, их детей и детей их детей.

Приговоренный к смертной казни через повешение, он через лейтенанта Паркинсона обратился к Нельсону с просьбой заменить ее менее позорной смертью.

— В приговоре были изложены все подробности, — серьезно сказал Нельсон. — Его должны были повесить на фок-рее «Минервы», прежде служившей его флагманским кораблем, против которого он повернул орудия. Его тело должно висеть там как предостережение у всех на виду до захода солнца, а затем будет перерезан канат, и оно упадет в море. На съедение рыбам. Дабы ничто на земле не напоминало о тех, кто попрал честь. Его судили строго по закону его же соотечественники, его же товарищи по оружию. Я не имел никакого права возражать им и вынужден был отклонить его просьбу. Я смог лишь дать ему время на то, чтобы он получил утешение от своей религии. Это свершилось, так что миледи может быть спокойна. Честь британского имени не запятнана смертью этого предателя.

Он кивнул ей, улыбнулся. И как бы демонстрируя, что совесть ничуть его не тревожит, он шутливо обратился к лорду Нортвику, повторив вопрос сэра Уильяма:

— А Мильяччо, милорд? Что он сделал, узнав короля?

— Мильяччо? Он низко поклонился. Забормотал извинения. Вложил шпагу в ножны. Сгреб деньги, поцеловал супруге ручку и исчез.

— А вы, милорд? Откуда вам это известно?

Лорд лукаво подмигнул.

— Мне рассказала об этом сама княгиня Лючия [63] . Когда я осматривал место действия…

63

27 ноября 1814 года, через восемьдесят один день после кончины Марии-Каролины, последовавшей 8 сентября, Фердинанд вступил с княгиней после смерти ее мужа в морганатический брак.