Последняя ночь колдуна

– Ну что там еще? – раздраженно обернулась женщина. – Что вам надо?

– Мы к Альберту Натановичу, – вежливо сообщил Райский. – Как нам его найти, не подскажете?

Женщина почему-то помрачнела еще больше.

– Ходят тут всякие, – сказала она с неприязнью.

– Вы о чем, уважаемая? Альберт Натанович на месте?

– Разумеется, нет.

– Но ведь сегодня его смена, не так ли?

Медсестра явно собиралась сказать что-то резкое, но сдержалась.

– Смена действительно его, молодые люди. Только рассчитывать вам не на что. Не будет его сегодня. И вообще больше не будет.

– Почему? – встряла Глаша.

– Уволился он.

– Когда?

– Вчера.

– Вот так вот сразу?

– А я о чем? Нехорошо это, непорядочно. У него очередь из больных на месяц вперед, а он даже не предупредил, как положено. Заявление и то по телефону сделал. И за вещами не пришел. И…

– Простите, а он как-то объяснил причину своего поспешного увольнения? – перебил поток ее возмущения Райский.

– Не знаю я ничего. Он же не мне заявление делал, а главному. Вот его и спрашивайте, если вам любопытно. – Она помолчала немного, потом добавила: – Говорят, что по семейным обстоятельствам.

– Но у него нет семьи.

– А то я не знаю. Только кому это интересно. Не хочет человек работать – его и не заставишь, а причина может быть – какая душе угодно. Людей вот жалко. Ждут его, надеются.

– Действительно, жаль. Извините, – смущенно проговорила Глаша, пятясь к выходу.

– Да мне-то что, – устало отмахнулась медсестра и вздохнула. Глаша вдруг поняла, что эта грубоватая тетка действительно жалеет больных, которым теперь не суждено попасть на прием к хорошему доктору. Ей стало ясно, что медики – особая каста людей, у них все по-другому. Смысл слов Райского дошел до нее лишь теперь, и она усомнилась в своих подозрениях. – Эй, ребятки, – окликнула их медсестра, – а вы ему случайно не родственники?

– Нет, – откликнулся Райский, – но мы его хорошие знакомые.

– Тогда, может, заберете вот это все? – она показала рукой на заполненную доверху коробку. – Завезете ему домой? Или вы не на машине?

– На машине, – подтвердил Райский.

– Тогда не откажите, избавьте меня от этого хлама. Куда мне его девать? Придет новый врач, а его и посадить-то некуда, столов не хватает. Ох, господи, беда-то какая…

* * *

Неожиданно полученные бумаги пропавшего доктора решено было отвезти домой к Глаше. Райский не хотел, чтобы кто-нибудь из его домочадцев был в курсе его разыскной деятельности.

– Их нужно тщательно просмотреть, – пояснил он Глаше, ставя на ковер в комнате коробку.

– Да что в них интересного? Было бы что-то важное, он бы это забрал. Вот, пожалуйста, здесь вообще все по-латыни. Ты не это искал? И почерк ужасный. – Не обращая внимания на ее ворчание, Райский стал тщательно просматривать каждую бумажку, аккуратно перекладывая их из одной кучки в другую.

Глаша поначалу пыталась принять в процессе посильное участие, но быстро заскучала и убралась на кухню под предлогом организации чаепития. Через полчаса она вернулась, повеселевшая после горячего чая с бутербродами – Райский от предложенного полдника отказался, – и снова уселась на ковер, скрестив по-турецки ноги. Кучки по обе стороны ее гостя почти сравнялись, а выражение его лица из озабоченного превратилось в смертельно усталое. Но он продолжал упорно продираться сквозь бумажные дебри, и Глафире стало стыдно. Она ухватила толстый журнал из неразобранной кипы и решительно раскрыла. Из журнала на пол спланировал густо исписанный листок. Глаша подобрала его и взглянула из любопытства.

– Смотри-ка, про вашу Эллочку написано! – воскликнула девушка изумленно. – У нее ведь фамилия Флоринская?

– Покажи! – Он выхватил у нее листок.

– Да пожалуйста, – обиделась Глаша. – А что там? – спросила она спустя некоторое время.

– Это результаты анализов. Пятнадцатое сентября, на следующий день после ее отравления.

– Разве ей делали анализы?

– Нет. Альберт взял для исследования содержимое ее желудка, – пояснил Райский, не отрывая глаз от бумаги. – Извини, Глаша, мне срочно нужно уходить.

– А это куда девать? – Она повела рукой вокруг, указывая на громоздящиеся бумажные завалы.

– Можешь сложить все обратно. Они нам больше не понадобятся.

– Хм! Я это сразу говорила. Только время зря потеряли.

– Ты была права.

«Конечно, я была права», – думала Глаша, собираясь укладывать архив обратно в коробку после ухода Райского, – только ее мнение, как обычно, не приняли во внимание. Она наткнулась на тот самый журнал и опять открыла его, желая еще раз взглянуть на листок. По крайней мере, он имел хоть какое-то отношение ко всему этому делу, ведь в нем говорилось об Элле, непосредственной участнице печальных событий. Пролистав журнал, она недоуменно отложила его в сторону, немного подумала, а затем принялась – совсем как Павел недавно – методично проглядывать каждую бумажку. Когда она закончила, лицо ее стало совсем мрачным. Листок, который она обнаружила в журнале, бесследно исчез.

* * *

В последнее время он вообще погано спал, а сегодня даже глаза закрыть не смог себя заставить. Ему казалось, что, как только его одолеет сон, старый хрыч моментально появится в комнате. Он уже знал, что это означает, и таращил глаза в темноту, изо всех сил пытаясь оттянуть ужасный момент. Спать хотелось невыносимо. Не помогали ни кофе, ни сигареты. Он держался из последних сил, с ужасом косясь на часы. Стрелка неумолимо приближалась к полуночи. Его все-таки сморил сон. Во сне он услышал нежную мелодию и в испуге распахнул слезящиеся глаза. Звуки старинного вальса звучали прямо в комнате. Он увидел светящийся зеленый глаз дорогого проигрывателя и тихонько заскулил. Он точно знал, что ничего подобного в его коллекции дисков не было и быть не могло в принципе. Кто включил аппаратуру, пока он спал? Кто засунул внутрь диск с подобной заунывной дрянью? Подтянув колени к животу и зарывшись по горло в одеяло, он смотрел на мигающую зеленую точку, не отрываясь, он просто боялся посмотреть в сторону. Туда, где боковым зрением уже видел смутное движение. От страха по щекам текли злые слезы. Таинственные тени приблизились, музыка не смолкала, и ему пришлось посмотреть на них. Он пытался не гасить свет, ложась спать. Мягкий свет ночника успокаивал. Однако быстро выяснилось, что такие предосторожности бесполезны – перед визитом старика свет всегда гас, а потом, уже после всего, зажигался снова. Сейчас в комнате было темно. Только зеленый индикатор слабо светился и издевательски подмигивал. Звать на помощь было бессмысленно. Сидеть с закрытыми глазами – тоже не выход. Старик все равно добьется своего. Он знает. Он уже все перепробовал. Нежная мелодия вальса настойчиво билась в барабанные перепонки, навевая тоску. Призрак кружил в центре комнаты. Он танцевал. Его одежда уже частично истлела, длинные волосы и борода сбились в колтуны. Двигаясь по кругу, расплывчатый силуэт покойника колыхался. Когда он повернулся в очередной раз, стало понятно, что танцует он не один, к его груди приникла хрупкая девичья фигурка в коротенькой ночной сорочке. Глаза девушки были плотно закрыты, лицо искажала мучительная гримаса, будто она спала и видела ночной кошмар. Головка с развевающимися от сквозняка волосами безвольно склонялась на плечо трупа, тонкие руки обнимали его за шею. Он не мог не узнать ее. Он давно знал про себя, что он – полное дерьмо, но к этой девушке он испытывал сильные чувства.

– Она – следующая. Погляди на нее напоследок. – Призрак скривил губы в сатанинской усмешке и, не мигая, уставился на него.

– Не надо ее! Пожалуйста! – Позабыв обо всем, он рванулся вперед, протягивая скрюченные от ненависти пальцы к призраку, но лишь боднул головой воздух и обрушился на холодный пол с ужасающим грохотом.

Призрак исчез вместе со своей жертвой. Это могло означать только одно: приговор вынесен.

Глава 29

Поразмыслив и все взвесив, Глаша окончательно уверилась в виновности доктора, но сказать, что она его осуждала, было нельзя. Слишком уж хорошо она была знакома с характером Мули, способной ввести во грех кого угодно. И в конце концов, несчастный доктор ведь никого не убил…

Единственное, о чем сожалела девушка, это то, что она рассказала все Райскому. Вот кто казался ей сейчас подозрительным, несмотря на то что в ее душе зарождалась симпатия к этому человеку. Жаль, что она подробнее не ознакомилась с тем документом, который свистнул ее «напарник».

За окном совсем стемнело. Сидя на ковре, Глаша лениво подумала, что надо бы задернуть занавески. Шел дождь. Большие дождевые капли скатывались по стеклу, оставляя за собой извилистые дорожки.

За входной дверью раздалась какая-то возня. Глаша насторожилась. Она подумала, что вернулся домой сосед, который иногда выпивал лишнего, после чего вел себя не совсем адекватно. Она ожидала услышать скрежет ключа в замке соседской двери, но уловила только шорох, похожий на царапанье.

Девушка вскочила на ноги, быстро прошла в прихожую, ступая на цыпочках, и замерла, прислушиваясь, под самой дверью, стараясь дышать как можно тише.

Возня и шорох по ту сторону тонкой деревянной преграды скоро возобновились. «Что происходит»? – подумала девушка. Она переступила ногами, и половица предательски скрипнула. Испугавшись, что выдала себя, Глаша перестала дышать и шевелиться вовсе. Она затаилась, пытаясь сообразить, что за звуки доносятся из коридора? Ей показалось, что она слышит чье-то тяжелое дыхание.