Последняя ночь майора Виноградова
Шрифт:
— Во дают! — бросил вслед удаляющимся пролетариям охранник с автоматом. В голосе этого откормленного, довольного собой и жизнью служивого человека явственно слышались нотки зависти — как у цепного пса-«кавказца», увидевшего через забор стайку бродячих дворняжек.
По рации сообщили, что через ограждение пытаются просочиться первые телевизионщики — то ли съемочная бригада НТВ, то ли Пятый канал.
— Гони их!.. — отреагировал капитан и открытым текстом присовокупил, куда лучше всего направлять незваных гостей.
Скоро спасу от представителей прессы не будет никакого,
— Знаешь что… — Дежурный задумчиво посмотрел на оперативника и жестом отменил отданное минуту назад распоряжение: — Возьми-ка лучше пока данные на покойников — и быстренько оформлять начинай.
— Понял, командир! — Денис безропотно принял из рук старшего товарища документы.
Паспорта, пенсионное удостоверение, какой-то пропуск. Ученический билет…
— А где тут чье?
Вопрос явно получился лишним, поэтому Красовский только пожал плечами:
— Посмотри, разберись!
С фотографии на верхнем в стопке, выданном еще при СССР, паспорте смотрел немолодой мужчина в пиджаке. Чисто выбритое лицо, морщины у глаз… Галстук, согласно провинциальной моде середины семидесятых, завязан огромным, тугим узлом.
— Это вон тот, — прокомментировал охранник. Он присутствовал при том, как тела накрывали простынями, и сейчас оказался как нельзя кстати. Денис не то чтобы боялся покойников, просто вовсе не горел желанием без нужды беспокоить сличающим взглядом искаженные смертью лица.
Особенно — детские…
— Какой? Этот?
— Да вон! — Собеседник указал стволом автомата на безногий обрубок у самой стены. Очевидно, тело отбросило взрывом, и теперь оно, неестественно выгнувшись, мокло под окровавленной простыней.
Документ же, в отличие от владельца, нисколечко не пострадал.
— Ну-ка, ну-ка? — Денис прочитал фамилию, имя и отчество: — Лукашенко Иван Тарасович…
Потом еще раз взглянул на фотографию, пытаясь что-то припомнить, — и быстро пролистал страницы до той, где положено вписывать детей.
Так и есть! Страница одиннадцать.
Почерк у паспортистки был крупный, аккуратный: «Лукашенко Олеся Ивановна… Двадцать шестое мая тысяча девятьсот семьдесят восьмого года».
— Чего — заснул, что ли? — Особого раздражения в голосе капитана не слышалось, но…
— Извини! — спохватился Денис и зашарил здоровой рукой по карманам в поисках блокнота.
Часть первая
Глава первая
Если бы все прошедшее было настоящим, а настоящее продолжало существовать наряду с будущим, кто был бы в силах разобрать: где причины и где последствия?
Сочинения Козьмы Пруткова
— Красивая… Верно?
Вопрос показался настолько неожиданным, что Денис даже не сразу сообразил, что ответить. Потом кивнул:
— Молодая!
— Красивая, — повторил майор. Вздохнул, подошел к кровати: — Жалко…
Помолчали.
Чтобы чем-то заполнить томительную паузу, Денис в очередной раз повертел перед глазами регистрационный бланк:— Лукашенко Олеся Ивановна. Она?
— Она самая! — подтвердила застоявшаяся уже у двери дородная женщина-администратор. — Вчера заселилась.
— Вы оформляли? — обернулся майор.
— Нет, предыдущая смена.
— А почему же тогда так уверены, что это именно Лукашенко?
— Кто же еще-то? — вроде бы искренне удивилась собеседница.
— Ну, мало ли кто мог в номере оказаться…
— Нет, что вы! У нас с этим строго.
— Строго? — хмыкнул майор. — Знаем!
Демонстративно и недвусмысленно пожав плечами, он вышел в коридор.
Денис потянулся вслед за старшим коллегой:
— Товарищ майор…
Но момент уже был упущен. Не желая выглядеть смешным, он сделал вид, что просто поплотнее прикрывает дверь в коридор.
Повернулся к администратору:
— Ладно, начнем!
— Ну, зачем так? — неожиданно принялась оправдываться женщина. — Сейчас же действительно стало все очень строго — рейды постоянные, проверки паспортного режима… То участковый, то ОМОН!
— Время такое, голубушка. — Собственно, Денис не очень представлял, что ему теперь делать. И посоветоваться не с кем… — Ничего не трогали?
— Да мы же понимаем! — встрепенулась собеседница. — Конечно, все как положено. — Она покосилась в сторону кровати и зябко передернула плечами: — Горе-то какое родителям…
Кроме них двоих в полутемном гостиничном номере находился сейчас только труп девушки лет семнадцати.
Тонкое летнее одеяло послушно повторяло очертания лежащего на спине тела — колени, бедра, плоский живот. Краешек белой материи чуть отогнулся под левой рукой, обнажив небольшую, но уже вполне сформировавшуюся грудь с темной бусинкой вытянутого соска. Тонкая шея, темно-каштановые волосы, пышным облаком разметавшиеся по подушке…
Смерть обошлась с ней достаточно деликатно. Лицо покойницы выглядело усталым, но вовсе не было обезображено агонией последних минут: носик пуговкой, кукольный подбородок, ямочки на щеках… Глаза закрыты.
Такие женщины обычно с детства и до глубокой старости считаются хорошенькими — впрочем, к той, что лежала сейчас перед Денисом, это уже отношения не имело.
Несколько неестественной казалась только холодная бледность кожи, но и она вполне объяснялась скудным электрическим освещением. Видимо, смерть наступила во сне — хорошая смерть, легкая, без мук и без боли.
— Это — прямой телефон?
— Внутренний. Но если в город — через девятку.
Оперативник аккуратно, двумя пальцами взялся за краешек трубки и набрал номер:
— Алло?
— Дежурная часть. Слушаю!
— Это Нечаев… Ну, в общем, я посмотрел тут все.
— И чем порадуешь? — В хрипловатом спросонья голосе человека на другом конце линии явственно звучали настороженные нотки.
— Вроде на убийство непохоже. Следов насилия нету, обстановка не нарушена.
— Ладно. Подожди пока на телефоне, я ответственному от руководства доложу.