Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо

— Вы не все сказали.

— Прошу поверить, что это не имеет ничего общего с исчезновением профессора!

— Возможно. Однако еще раз повторяю: вы не все сказали.

— Ходят сплетни, будто меня что-то связывает с профессором. Вы понимаете, о чем идет речь? Поэтому я и была недовольна, что студентки видели меня вместе с ним.

— Зачем вы скрываете что-то от меня? Я должен знать по меньшей мере столько же, сколько знаете вы.

— Я обхожу эти личные подробности, потому что история со мной и с его женой не имеет ни малейшего отношения к исчезновению профессора! Не мучайте меня, правда, у меня сил не хватает на все это…

— Кто вам сообщил, что профессор исчез?

— Я отвезла однокурсниц и вернулась домой, остальные лекции были во второй половине дня. Через час после того, как я вернулась, позвонила жена профессора и спросила о нем. Она очень нервничала: она давно уже чего-то боялась и потому всегда ждала у выхода из метро.

— В котором часу это было? Этот звонок по телефону?

Она зачем-то посмотрела на свои маленькие часики, плоские, как монета.

— В тринадцать тридцать примерно.

— В котором часу Галиндес вошел в метро?

— В одиннадцать с минутами. Помню хорошо, потому что одна из студенток посмотрела на часы, вмонтированные в машину, и сказала, что эти часы спешат на пять минут. Я никогда их не регулирую, да и вообще предпочитаю, чтобы они немного спешили, не люблю опаздывать на лекции.

— Значит, позвонила жена профессора. Почему к вам?

— Она понимает, что профессор меня любит, даже приглашала как-то к себе домой, на обед… Она меня приглашала еще несколько раз, но я туда больше не пошла.

— Вам это было неприятно из-за того, что связывало вас с профессором? Вы не любите двусмысленных положений?

Она теребила пуговицу сиреневого костюма. Тихо сказала:

— Да. Профессор любил меня, но не мог развестись с женой. Я ему говорила, что мы должны расстаться. Но я не могла, не умела отказаться, и он тоже. Это был великолепный человек, невероятно отважный, с такими огромными познаниями… Я не знаю, имеете ли вы представление, кем он был. Членом правительства басков, участником испанской гражданской войны…

— На стороне красных?

— Он был революционером всегда. Мне это бесконечно нравилось, вы знаете, как мало на свете людей с собственными взглядами, противоречащими избитым утверждениям и образу мыслей той среды, где они живут… Профессор де Галиндес семь лет пробыл в Доминиканской Республике и написал обвинительную книгу против режима, который там господствует… Книга эта называется «Эра Трухильо».

— Вы ее читали?

— В рукописи. Никто не хочет ее издавать. Профессору удалось заинтересовать уже трех издателей, но они получили письма с угрозами, что будут убиты, если подпишут с профессором договор на издание этой книги. У меня дома есть один экземпляр, профессор мне принес. В Штатах никто не издает эту работу.

— Кто-нибудь знает, что у вас есть экземпляр?

— Нет. Я не упоминала об этом даже в полиции. Потому что меня уже вызывали сегодня в полицию по поводу исчезновения профессора, а потом декан вызвал меня с лекции для разговора с каким-то майором в штатском, кажется, из разведки. Этот майор допрашивал меня целый час, прямо мучил вопросами, и если б не те две студентки, я уж вам говорила… если б они не подтвердили, что стояли рядом со мной, когда профессор спускался в метро, меня бы арестовали.

— Кто это сказал?

— Майор сказал. Они вообще подозревают меня, майор даже говорил, что я нарочно впутала профессора в этот «роман», то есть влюбила его в себя нарочно, чтоб, изучив его привычки, заманить в ловушку и подстроить похищение. Это было так отвратительно, что со мной истерика сделалась, хотя я всегда спокойна и владею собой. Боюсь, что если не найдут виновников, меня арестуют. Впрочем, у меня предчувствие, что профессор жив. Ведь если б его убили, полиция нашла бы труп. Правда?

Я вспомнил, как в декабре 1955 года исчез в Вашингтоне Маурицио Базе. Организаторов похищения не обнаружили и трупа не нашли.

— Вам сказали, что труп не найден?

— Сказали только, что тщательно обыскали весь узел метро, вокруг Колумбус Сэркль и ни на одной станции ни агенты полиции, ни кто-либо другой не видел профессора. Профессор спустился в метро, но оттуда уже не вышел. Не известно, садился ли он вообще в вагон. Ничего не известно.

— Может, он вышел обратно, когда вы уехали?

— Нет, это невозможно. Он знал, что жена ждет его на станции у Пятой авеню. Фернандес к ней очень хорошо относился, заботился о ней, и его мучило это положение… потому что он любил меня.

— А вы?

Она начала плакать. Стараясь подавить спазмы в горле, но не могла сдержать слез.

— Я и сейчас люблю Его…

— Еще один вопрос, на который вы можете не отвечать: связывали ли вас более интимные отношения и с какого времени?

— А мой ответ облегчит вашу работу?

— Вы не обязаны отвечать. Но вы начали чаще встречаться, приблизительно, в последний год?

— Приблизительно, да.

— За это время и был разработан план похищения, — вот что я хотел сказать. Как звали майора, который с вами разговаривал?

— Декан сказал, когда пришел за мной в аудиторию, что меня ждет майор Бисли. Сам майор мне не представился. Не успел, потому что сразу начал кричать на меня.

— Фрэнк Бисли. Военный эксперт Комиссии по делам Латинской Америки.

— Вы хотите с ним договориться?

— Подумаю об этом.

— Но майор меня предостерег, что я и словечка не должна говорить никому. Это для успеха следствия. И для моей собственной безопасности. Возможно, в прессе лишь вечером появятся сообщения об исчезновении де Галиндеса. Майор говорил, что это одна из самых запутанных и щекотливых историй, с которыми он когда-либо имел дело… А вы не можете ничего сделать без договоренности с майором? Я обещала ему, что буду молчать, он требовал этого… Почему вы улыбаетесь?

— Если я займусь делом о похищении де Галиндеса, мне будет грозить большая опасность, чем вам. Однако я не собираюсь копаться в этой истории. Я уже сказал, что знаю, кто такой майор Бисли; если я и буду говорить с ним, то лишь для того, чтобы помочь вам, а не повредить.

— Но как вы ему объясните? Он спросит, откуда вы об этом знаете. Он предостерегал, что меня немедленно арестуют, если я кому-нибудь скажу о похищении профессора и об этом его разговоре со мной… Наконец… Я не хотела об этом говорить, но после разговора с Бисли подумала, что он, может быть, замешан в похищении, такие вещи случаются, правда? Я боюсь этого майора. Такие люди, как де Галиндес, неудобны не только для полиции генералиссимуса Трухильо. Они для всех неудобны. У профессора и тут были всякие неприятности…

— Мисс Флинн, пусть я буду первым и последним из тех, кому вы представите такую версию исчезновения де Галиндеса. Вы наивны, как ребенок. Вы не имеете понятия, с какой грозной опасностью столкнулись. Знаете, почему я не хочу браться за это дело? Не только потому, что мне нельзя переступать границы моих профессиональных полномочий и вмешиваться в политические дела, — бывало и так, что я с этим не считался. Я не хочу трогать это дело потому, что, скажу вам откровенно, потому что мне пришлось бы столкнуться с людьми беспощадными, которые могли бы задуматься над тем, стоит ли прихлопнуть им москита, но не над тем, стоит ли убить человека… Закурите, пожалуйста.