Последняя охота. Рассказы
Шрифт:
– А вот скажу я вам, мои братки, одну историю таку забавну, которая, как люди бают, на самом деле-то случилась в свете белом, хоть и поверить в неё трудно дюже, – начал неспешный разговор Потапыч, здешний егерь самочинный, записной знаток угодий и удачливых охотничьих мест, коих в окрестностях деревеньки Бубунькино было искони изрядное количество, известных, однако, сугубо посвящённым.
Трое охотников уже не один час бродили по окрестным перелескам и рощицам, а теперь, притомившись, решили устроить себе привал мимолётный. Добыча их сегодня была небогата: два рябчика-красавчика да заяц-побегаец, но, известно, не столько добычи изобильной
Один из троих был местный житель, тот самый Потапыч, острослов бубунькинский, трудившийся уже который год сторожем в здешнем отделении колхоза-миллионера имени Рабиндраната Тагора, другой, Михалычем его кликали, тот нонешний день по случаю из района приехал, служил он в правлении того же сельхозпредприятия счетоводом, вёл учёт его миллионам, вот только оба они сегодня не столько охотились сами, почти не снимая с плеч свои старенькие однокурковые переломки, сколь сопровождали третьего охотника, приезжего городского человека, которого и привёз в эти заветные угодья по искреннему бездорожью на старенькой разбитой «Ниве» Михалыч – то и был его случай.
Городской гость приезжал по знакомому следу в эти края на открытие охотничьего сезона уж не первый год дабы вволю пострелять на безлюдье из дорогого аглицкого ружьишка, маленько подрасправить здесь, на воле вольной, крылья шелкопёрые, дресс-кодом в городе примятые, расталдыкнуть душу свою сокровенную на просторах бескрайних, побаловать телеса белые банькой душистой деревенской да ослобонить маленько уши с языком, бескостным от роду, закисшие занудным докучливым контентом, заполонившим постылые офисы с конференцзалами… ну и пышно отблагодарить опосля всего под диковинные столичные угощения деревенских своих приятелей, составлявших ему компанию и организовывавших отдых и усладу бесценную уж не в первый раз.
– Ты, Иван Сергеич, для нас гость желанный, – говаривал ему, бывало, за отходной чаркой коллекционного бренди Михалыч, – коль будет настроение такое, так ты к нам без церемоний… Да хоть и зимой пожалуй – следы звериные по свежей пороше попытать спозаранку так славно бывает!..
Привал троих охотников продолжался уж которую минуту, никто не считал, потому как он всей честнoй компании пришёлся весьма кстати: ноги гудели ульем пчелиным, добыча, хоть и невелика, всё ж тянула плечо усталое весом изрядным, да и собачки, притомившись, повалились тут же в траву и часто-часто дышали, свесив набок розовые языки.
– Не будь за промысел наш сказано заветный, – продолжил взятое слово Потапыч, малый языкатый да затейливый, – но вот таку историю забавну надысь сказал мне скотник Тимофеич, дык я и вам зараз ея отмерю… Чаво уж мне таить таку побаску дюже гладку от человеков понимающих и благодарных?..
… В степях монгольских чи других заморских паслись в стадах бесчётных козы да овечки, два пастуха, аратами их тама кличут, смотрели зорко за своим хозяйством. Пасли они добро своё исправно, богатство день ко дню приумножая, а денег-то почти и не видали, да и к чему им деньги, коль богатство овечками в их мире исчислялось, ну разве что когда, поехав в город, поколобродить там маленько, порезвиться, винца попить аль там ещё чаво-то… А городов-то в энтой государстве небогато, один и есть чи два – немного, даже мало. Да деньги всё ж нужны бывают и в степи-то – коль ты с деньгой, тадыть и барин будешь в юрте… да и город всё ж манит гулянками, паскуда…
Вот заскучал один пастух-арат чрезмерно, а весельчак он сам был да затейник большой, ну вот и говорит другому:
– Послушай, брат-арат… деньга есть у меня така… одна, но шибко велика!
А деньги их чи тугрик назывались, чи как
ещё, но хороша деньга, сказал намедни Тимофеич – верить ему можно…– Коль хочешь, брат-арат, деньгу подзаработать, так ты меня развесели изрядно: пригоршню полную помёта лошадиного отведай на глазах, да морщиться не вздумай… Улыбайся, как кушаешь бисквитну сладку булку… Вот тугрик… вот помёт – хороший, очень даже свежий!.. Что медлишь, аль карман у самого набит деньгою выше меры?..
Промолвил так, а сам смеётся, лиходей, ну а другой не будь дурак, возьми да и скажи в ответ-то:
– Готовь деньгу, мне тугрик очень кстати – по осени поеду в город колобродить!
А сам – прыг с лошади, да и навозу пригоршню полную тотчас же, словно булку, умял совсем, не преставая улыбаться…
– Давай мне, – говорит, – теперь деньгу, условие твоё я выполнил исправно!.. Чи, может быть, улыбкою не вышел?
– Что ж, вышел ты улыбкой, дюже вышел, – арат сказал смешливый, тут вдруг хмурый, да не смеётся уж, чело мрачнее тучи.
Но уговор есть уговор, там с энтим строго, не то, чтоб как у нас в Бубунькино, да и в районе – хоть тресни, но сдержи замолвленное слово… вот и ушёл тот тугрик к новому арату! А первый злится, жалко ему денег, ну а другой, разбогатев, раздухарился – как сокол, на коне сидит и смотрит гордо, сам поглумиться над товарищем готовый.
– А что взгрустнул, брат, – вопрошает он смешливо, – коль денег жалко, так ты можешь заработать, коль съешь помёт из двух пригоршен, да не стылый, а тот, чтоб с паром – вот и тугрик возвернёшь, отдам его я, так и быть, обратно… до города уж больно далеко…
Воспрял тут духом тот, что раньше был смешливый, и, спешившись, стал есть из двух пригоршен, да поторапливался так, что даже нос измазал!.. Ох, и зашёлся ж смехом друг его любезный, деньгу большую, тугрик, возвращая.
А после поостыли они оба, один другому, посмотревши в очи, и говорит:
– Чудное вышло дело – дерьма с тобой мы на халяву нажралися!..
Оба напарника затейливого рассказчика завелись заливистым гоготом от дивной такой побасёнки.
– И-и, нашёл, что сказануть-то… За старый анекдот Иван Грозный сына-кровинушку вона как пожурил… Вообще-то Потапыч – он наш известный стихописец и баснотворец, мёдом не корми, а дай красно словцо меж людьми подпустить, – сквозь фырканье расписывал земляка колхозный счетовод, – но ты, друг ситцевый, хоть и складно очень всё тут изложил, изящно даже, иной язык так не извернётся, а вот по сюжету подкачал, братец, подкачал… слышал звон, да не знаешь, где он… да и валюта у тебя в побаске больно уж чудна вышла, несовременная какая-то валюта… Нет, как это… немодная. А халява – так это, шалишь, штука наша, отечественная, куда им там, за морями, до нас с нашим энтим самым, как его… менталитетом?..
– Ну не скажи, Михалыч, йопти корень, – вновь включился знатный сказитель, – халява – уж она везде халява… ну а у нас дык просто искренняя, чудодейственная…
– Сию байку, было дело, председатель наш как-то на правлении стравил, знатный он у нас краснобай, остро слово от зубов так и отскакиват, так и отскакиват, – продолжил Михалыч, – ох, и покатился же народ тадыть со смеху – не остановить уж было… а теперь вот каждый по-своему переиначивает. А в тот раз председатель как сказывал-то, я всё до слова помню…
… Жил в одном иноземном государстве фермер-предприниматель, по жизни скалозуб и словоблуд, так вот какой-то день, будучи в хлопотах на скотном дворе, приметил соседа, такого же фермера, как и он сам, да и решил потешиться над ним трошки:
– Урма-ас, ты хочешь заработать пять тысяч крон? Если хочешь, подойди ближе, я расскажу тебе, как это сделать! – крикнул он ему через забор.
– Что ты говоришь, Тома-ас, пять тысяч крон? – тот в ответ.
– Да, пять тысяч!
– Конечно, хочу, – вразвалочку подошёл сосед к забору.