Последняя отрада

Да, разумеется, и в этой местности все расцветет и появятся англосаксы. Конечно, если все пойдет хорошо. А в этом сомневаться нечего.

Настал февраль месяц. У меня появляется идея, смелая мысль и я принимаю решение: воспользоваться тем, что повсюду лежит наст и снега мало, и пойти через горы в Швецию. Так я и сделаю.

Но сперва надо дождаться белья из стирки, а ведь Петра очень чистоплотна и стирает белье во многих водах. Я коротаю время в мастерской Николая, где множество всевозможных станков, пил, буравов и токарный станок, и там я вырезаю из дерева хорошенькие вещицы. Для соседских мальчиков я устроил ветряную мельницу. На ветру крылья ее отлично вертятся и шумят, такие мельницы я делал в детстве.

Кроме того, я гуляю, брожу повсюду и пускаю в ход мои зимние мозги, насколько это возможно. Но из этого ничего не выходит. Я не обвиняю в этом зиму, да и никого не обвиняю, но железо не раскаливается, молодости нет, сил нет, о Боже, конечно, нет. Часами могу я идти по тропинке в снегу, заложив руки за спину, и я чувствую себя старым; время от времени какоенибудь воспоминание на мгновение позолотит, как солнечным лучем, мою душу, я останавливаюсь, поднимаю брови вверх и с удивлением смотрю перед собой. Неужели железо раскаливается? Но из этого ничего не выходит, все испаряется, и я стою в печальном покое.

Но, чтобы только быть таким, каким я был в свои молодые годы, я прикидываюсь, будто у меня необыкновенный подъем духа,- о, дело еще не проиграно, являются образы, остатки флейты.

Пришли мы с лугов ароматных, Пришли мы с полей золотых. Где неге любви отдавались… Тра-ла-ла ла-ла. Тра-ла-ла ла Звезда лишь одна подглядела, Как встретились наши уста - Ты всех была лучше, всех краше, Всех лучше ты, краше была, О, светлые дни молодые, Веселые счастья дни, Вы так несравнимо прекрасны.. Взгляни ж на меня ты теперь. Тогда ведь роились пчелы И лебедь-красавец играл… Теперь уж никто не играет: Ах, тра-ла-ла, тра-ла-ла-ла [7]

7

Перевод Е. В. Гешина.

Я обрываю, сую карандаш в карман, но во мне все еще что-то звенит. Я иду дальше. Во всяком случае, во мне самом остается известный привкус.

* * *

На мое имя пришло письмо - интересно, кто откопал меня здесь? Письмо гласит следующее:

«Извините, что я пишу вам, но мне очень хотелось бы поговорить с вами кое о чем случившемся за последнее время. Когда вы возвратитесь в город, я попрошу вас повидаться со мной. Не случилось ничего дурного. Пожалуйста, не откажите мне.

Ваша Ингеборг Торсен».

Я перечитываю эти строки несколько раз. Что случилось? Но ведь я решил идти в Швецию, вообще я хочу пожить для себя, а не только заниматься чужими делами.

 Уж не думают ли, что я превратился в старого дядюшку всего человечества, что меня можно звать и туда и сюда для какого-то совета! Нет, уж извините, думаю я, важничая и надуваясь, теперь путь прекрасный, я составил план своего странствования, я могу даже сказать, что отправлюсь в деловое путешествие, которое для меня очень важно, так как многое поставлено на карту… Как сложна человеческая душа: в то время, как я сижу и важничаю перед самим собою, произношу даже несколько слов, выражающих мою досаду, вслух, чтобы их могла услышать Петра, я очень доволен тем, что получил это письмо, в глубине души я так рад этому, что даже стыжусь своего чувства. Разумеется, все это объясняется тем, что я опять увижу город, замерзшие сады, корабли…

Но что все это означает? Неужели она была у моей хозяйки и узнала мой адрес? Или она виделась с Николаем?

Я уехал немедленно.

ГЛАВА XXXV

Моя хозяйка изумлена.

–  Это вы? Добрый вечер! Какой у вас здоровый вид. А вот тут вся наша почта.

–  Пусть лежит! Ах, мадам Хенриксен, вы настоящий перл!

–  Ха-ха-ха!

–  Да, это верно. И вы прекрасный человек! Но вы все-таки дали кому-то мой адрес.

–  Нет, ей Богу, не давала.

–  А, так значит, это не вы. Да, вы правы, я чувствую себя прекрасно и завтра же рано утром я пойду гулять на пристань.

–  Но зато я должна вам признаться в том, что только что послала сообщить о вашем возвращении,- говорит моя хозяйка.- Может быть, я не хорошо поступила? Я послала к одной барышне, которая просила сейчас же сообщить ей, когда вы вернетесь.

–  Вот как, к барышне? Вы только что послали?

–  Да, недавно, когда увидала вас. Это была молодая красивая барышня. Уверяю вас, она могла быть вашей дочерью.

–  Благодарю вас.

–  Да, говорю совершенно откровенно. И она сказала, что придет сейчас же, потому что ей необходимо поговорить с вами.

Хозяйка ушла.

Итак, фрекен Торсен придет в этот же вечер,- значит, случилось что-нибудь особенное. До сих пор она еще ни разу не была у меня. Я осмотрелся кругом. Все в порядке, тепло и уютно. Я вымылся и оделся. Вот в это кресло сядет она… Я зажигаю вторую лампу. А для меня теперь самое подходящее разбирать свою почту, это произведет хорошее впечатление; если же я положу сверху письмо, написанное красивым женским почерком, то, может быть, это возбудит в ней некоторую ревность, хе-хе! О Боже, лет десять - пятнадцать тому назад можно было еще выкидывать такие шутки, но теперь поздно…

Она стучит в дверь и входит.

Я не протянул руки, и она также. Предложил ей сесть в кресло.

–  Простите, что я прихожу к вам, не дав вам отдохнуть,- сказала она.- Я попросила мадам Хенриксен уведомить меня, когда вы вернетесь. Но ничего серьезного не случилось и теперь мне даже немножко стыдно, но…

Я сейчас же увидал, что дело было серьезное, и сердце мое сильно забилось.

Почему оно забилось?

–  Вы в первый раз заглянули в мою келью,- говорю я, чтобы что-нибудь сказать, и в то же время ожидая, что она скажет дальше.

–  Да. У вас здесь так мило,- отвечает она, не глядя кругом. Она начала складывать руки и разнимать их, так что перчатки на кончиках пальцев оттянулись, она была в сильном волнении.

–  Надеюсь, что я заслужила, наконец, ваше одобрение,- говорит она, стягивая с рук перчатки.

На пальце у нее кольцо.

Отлично. На меня это ничуть не подействовало в ту минуту, потом было иначе. Я только спросил:

–  Вы обручены?

–  Да,- ответила она. И она посмотрела на меня с улыбкой, но губы ее дрожали.

Я тоже посмотрел на нее и, кажется произнес что-то вроде: - вот как, в самом деле!
– Я по-отечески кивнул головой, потом поклонился:

–  В таком случае, позвольте вас поздравить!

–  Да, уж так все вышло,- говорит она - мне кажется, что это самое лучшее. Может быть, это доказывает мое непостоянство; пожалуй, это легкомысленно с моей стороны… вы не находите этого?

–  Нет, право, не знаю…

–  Но это, действительно, было самое лучшее. Вот об этом-то я и хотела рассказать вам.