Последняя роль неудачника

— Как! — изумился Плетнев. — Тогда какого рожна я рисковал собственной шкурой?

— Погоди, Антон, не горячись. История темная. Я не могу тебе всего рассказать. — Турецкий помолчал, размышляя. — Главное, никаких резких движений. Ты выяснил, кто следит за Ириной, — это хорошо. Постарайся держать этих парней под контролем. До тех пор, пока я здесь не закончу.

— Хорошо, — ответил Плетнев после паузы. — Я сам этим займусь. Лично.

* * *

— Как она себя чувствует?

Доктор, высокий, худой, сутулый, больше похожий на монаха, чем на врача, поправил пальцем очки, вздохнул и ответил:

— Состояние стабилизировалось, но наверняка ничего сказать нельзя. Ей еще трудно говорить. Более того, ей трудно думать. Добавьте к травмам шок. Возможно, она вас даже не узнает.

— Но я могу с ней поговорить?

— Не слишком хорошая идея. Вы можете попробовать, но лишь в том случае, если не будете волновать ее, — строго сказал доктор, недоверчиво глядя на Турецкого.

— Я постараюсь ее не волновать, — пообещал Александр Борисович. — Я задам пару вопросов и тут же уйду. Даже если она на них не ответит.

— Смотрите — вы обещали. — Доктор кивнул в сторону палаты. — Топайте. Через две минуты я вас оттуда выгоню.

Александр Борисович тихонько постучал в дверь палаты.

— Идите без стука, — сказал доктор. — Сейчас не до условностей.

Турецкий толкнул дверь и вошел в палату. Анна Завидова лежала в постели, укутанная одеялом до подбородка. Лицо ее было желтоватого воскового цвета. Глаза смотрели в потолок. Александр Борисович взял табурет, поставил его возле кровати и сел, стараясь все делать тихо и осторожно. Словно скрипнувший табурет мог как-то повредить девушке.

— Анна, — обратился он к ней. — Добрый день! Вы меня помните?

Девушка отвела взгляд от потолка и посмотрела на Турецкого.

— Помню, — тихо и хрипло ответила она.

— Вы можете говорить?

— Да, — так же тихо прошелестела Анна.

— У меня всего один вопрос. Вы сказали, что знаете, кто убил Катю. Помните?

— Катю… — эхом отозвалась Анна.

— Да, Катю, — сказал Александр Борисович. — Катю Шиманову. Вы помните наш разговор?

— Да… Я помню…

— Кто ее убил?

— Ее убил… — Анна закрыла глаза и снова из открыла. Было видно, что каждое слово дается ей с огромным трудом. — Ее убил…

Внезапно губы Анны задрожали, а из глаз потекли слезы.

— А-а… — застонала она вдруг, содрогаясь всем телом.

Дверь за спиной Турецкого распахнулась, и в палату вошел доктор.

— Я же просил вас! — строго сказал он, быстро подходя к кровати больной. — Выйдите отсюда!

— Но я не успел…

— Выйдите, я сказал! Или вы хотите убить ее?

Александр Борисович повернулся к Анне.

— Кто? — быстро спросил он. — Кто ее убил?

Анна что-то зашептала. Турецкий наклонился и поднес к ее губам ухо.

— Вы что, с ума сошли? — прорычал на него доктор.

— Всё. Уже ухожу.

Александр Борисович встал с табурета и вышел из палаты.

34

— Бог в помощь, приятель.

Алексей Данилов вздрогнул и обернулся. Он закрыл тяжелую дверь гаража, но еще не успел запереть ее на замок. На улице было темно, поэтому парню пришлось пристально вглядеться в окликнувшего его человека, прежде чем он его узнал.

— А, это вы, — сказал он как будто даже с облегчением.

— Сегодня вы ласковее встречаете гостя, чем при первой встрече, — усмехнулся Турецкий.

— Сегодня я вас знаю, — сухо ответил Данилов. Затем подозрительно прищурился и глухо добавил: — Хотя знаю ли?

— Чужая душа — потемки, — согласился Александр Борисович. — Алексей, мы ведь с вами, кажется, почти подружились во время нашей первой встречи. Не так ли?

— Ну, допустим.

— А между друзьями не может быть секретов, так?

— К чему вы клоните?

Турецкий шагнул к парню и сказал:

— Можно заглянуть к вам в гараж?

Данилов попятился.

— А зачем вам?

— Просто хочу посмотреть. А этом ведь нет ничего криминального, не правда ли?

Данилов взял себя в руки и посмотрел на Турецкого недовольным, нагловатым взглядом.

— Не люблю, когда чужие шляются по моей личной территории и суют всюду нос, — резко сказал он. — А гараж — это моя личная территория. Как спальня или кухня.

— Да ну? — Продолжая наступать на парня, Александр Борисович тихо засмеялся. — Выходит и спите, и завтракаете в гараже?

— А вот это уже мое дело, — грубо ответил Данилов. — И знаете что?… Давайте-ка, идите отсюда. Я устал, вы, наверно, тоже. Хотите поговорить, встретимся утром. Идет?

Турецкий покачал головой:

— Нет. Не идет. Я…

— Эй дядя, ты адресом не ошибся? — произнес хрипловатый голос у Турецкого за спиной.

Александр Борисович обернулся и увидел двух мужчин, стоявших в нескольких шагах от него.

— Так-так, — проговорил Турецкий. — Кажется, вы ребята заблудились? Идите на свет фонаря и выйдите во двор.

Мужчины переглянулись.

— О жен тебе ясно сказал, чтоб ты шел своей дорогой! — гаркнул один из них.

— Вот-вот, — подтвердил второй. — Лучше иди своими ногами, иначе тебя отсюда унесут на носилках.

— Ого! — Турецкий улыбнулся. — А ведь это уже угроза. А носильщиками, надо полагать, будете вы?

— Будешь базлать, мы станем твоими могильщиками, — пообещал один из парней.

Александр Борисович повернулся к Данилову.

— Это твои друзья? — осведомился он.

Парень ничего на это не ответил. Он смерил Турецкого оценивающим взглядом и сказал:

— Шли бы вы лучше, гражданин детектив. У нас здесь не Москва, нравы жестокие. Да и дороги неровные. Не ровен час, споткнетесь и покалечитесь.

— Да, мужик, не нарывайся, — посоветовал Турецкому один из парней.

— А теперь слушайте сюда, граждане хулиганы. У меня в кармане лежит удостоверение детективного агентства, а в другом — большой черный пистолет, который я имею полное право применять. Удостоверение я могу достать и показать. Пистолет мне доставать очень не хочется. Но если я его достану, я не стану пугать. Я стану стрелять. Ясно выражаюсь, ребятишки?