Последняя шутка графини

Ей не хотелось рассказывать Анне, кто она такая на самом деле. Но женщина, очевидно, не особенно интересовалась ее биографией. Она по-прежнему пребывала в состоянии глубокой задумчивости и потихоньку отхлебывала кофе.

– Прости, пожалуйста, – вдруг сказала она, – я веду себя не по-соседски. Сама наслаждаюсь кофе, а тебе даже не предложила. Хочешь, налью?

– Хочу, – кивнул Мариша. – Я давно слюнки глотаю. Аромат – волшебный! И если можно, с молоком.

Анна кивнула, подогрела напиток, достала из холодильника бутылку молока и подала Марише.

– Налей сама сколько нужно.

Мариша слегка разбавила кофе молоком, положила ложку сахара и отхлебнула глоток. Восхитительно! Она даже закрыла глаза от удовольствия. Нужно любым способом выведать у Анны рецепт.

– А где следователи? – поинтересовалась женщина.

– Поехали в полицейский участок.

– И Римму забрали?

– Да, у нее должны взять анализ крови.

– А зачем?

– Выяснить, принимала ли она на ночь лекарство.

– И что это даст?

– Если принимала, то убить Машу не могла.

– Я и без анализа могу сказать, что она не убивала, – фыркнула Анна. – Как тебе эти мужички?

– Какие?

– Из полиции. Тот, который все время говорил, толковый мужик, сразу видно. Правда, усы сейчас никто не носит, но ему идут. А второй – так себе. На мой взгляд – глуповат.

– Почему ты так решила?

– Да вид у него какой-то придурковатый. Глазеет по сторонам, а сам только и думает, как бы побыстрее отсюда свалить. Сразу видно – подобные дела его безумно раздражают. А вот второй наоборот. Интересуется вполне искренне. У него даже глаза горели, когда он с нами разговаривал.

– Наверное, ты права, – вяло ответила Мариша, представляя себе, как обрадуется Голубев, когда она расскажет ему о том впечатлении, которое он производит на людей.

– А тебе этот Эрик понравился, – вдруг произнесла женщина, и Мариша вздрогнула. – Да, да! Понравился. Я сразу вижу, когда между людьми что-то происходит.

– Мужик как мужик, – пожала она плечами, стараясь выглядеть равнодушной.

– Ну-ну! – усмехнулась та. – Можешь отнекиваться, сколько хочешь, только меня не обманешь. Я такие вещи чувствую. У меня бабушка дар имела, могла определять, что испытывают люди. Гадать умела, будущее предсказывала, правда, недалекое. Мне этот талант не передался, но эмоции я ощущаю хорошо. Поэтому и говорю, что Римма не способна кого-либо убить.

Она допила кофе и уставилась в окно.

– Кажется, кто-то приехал, – сообщила она минут через пять.

Мариша бросилась к окошку. Из большого черного джипа вылезли Эрик, Голубев и чета Маковых.

– А этот дядечка неплохо живет! – послышался за ее спиной голос Анны. – Интересно, кто он на самом деле?

– Что ты имеешь в виду? – Мариша резко повернулась к женщине.

– Вряд ли он обычный полицейский, – ответила та, пристально разглядывая сыщика. – В подобных учреждениях такие типы не водятся. А он – крупная птица.

– Не понимаю, как ты это определяешь, – буркнула девушка и пошла встречать мужчин.

Римма выглядела очень уставшей и сразу прошла в свою комнату, ни с кем не поздоровавшись. Олег направился за женой, а Эрик, слегка кивнув Марише, устремился в комнату Анжелики. Она последовала за ним, а Голубев тут же взял инициативу в свои руки и стал обходить комнаты, приглашая жильцов пройти в кухню.

– Как дела? – поинтересовалась Мариша, едва за ними закрылась дверь. – Есть новости?

– Есть. Скорее всего, Римма и в самом деле непричастна к убийству Маши. Анализ крови показал, что женщина действительно принимала лекарство с такими же характеристиками, как и снотворное, прописанное ей врачом.

– То есть Римма все-таки выпила лекарство? – уточнила Мариша.

– Похоже, что да. Кроме того, наш эксперт утверждает, что после приема лекарства женщина не могла проснуться и совершить какое-то действие. Снотворное вырубает человека на двенадцать часов.

– Анна уверена, что это не она, – задумчиво кивнула девушка.

– Откуда такая уверенность?

– Она говорит, что чувствует людей. Вот ты, например, совсем не простая птица, неизвестно как прибившаяся к недалекому Голубеву.

– Так и сказала? – хмыкнул сыщик.

– Почти, но смысл тот же.

– Голубеву понравится пассаж про «недалекого».

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Мариша.

– А еще мы сняли отпечатки пальцев с ножа. – Эрик снова стал серьезным.

– И…

– И они не принадлежат Римме.

– А Олегу?

– И Олегу тоже. Так что сейчас мы будем снимать отпечатки пальцев у всех жильцов.

– И у меня?

– А как же! Ты тоже подозреваемая, между прочим. Кстати, я уверен, что твои соседи будут все валить на тебя.

– С какой стати?

– Ты здесь чужая. А значит, им легче всего представить именно тебя в роли убийцы.

– Но ведь я даже не знала Машу!

– Ну и что? Мало ли когда вы могли пересечься и стать врагами? Вдруг ты специально познакомилась с Анжеликой, втерлась к ней в доверие, чтобы поселиться в доме и расправиться с Марией?

– Бред! – вздохнула Мариша.

– Для тебя бред, а для твоих соседей – наилучший вариант. Им гораздо проще представить в роли убийцы тебя, чем кого-то из близких людей. А соседи, прожившие вместе много лет, считают друг друга чуть ли не родственниками.

Эрик поднялся с дивана.

– Пошли, Голубев наверняка уже всех собрал.

В кухне было тесно. Даже несмотря на то, что помещение было огромным. Люди вытащили стулья из своих кухонек и расставили их на свободном пространстве.

– Сейчас наш специалист возьмет у вас отпечатки пальцев, – вещал Голубев, – и мы определим, кто именно убил Машу. Кстати, чей это нож?

Он достал из пакета небольшой ножик с деревянной ручкой и показал всем присутствующим.

– Так это наш, – растерянно произнес Андрей.

– А я его ищу с самого утра, – оторопело произнесла Анна. – Где вы его взяли?

– Это – орудие убийства.

Женщина прикрыла рот рукой.

– Я могу вернуть вам этот нож, – сказал Голубев, – но не думаю, что вы им будете пользоваться.

– Не надо, – сглотнув, ответил Андрей. – Уберите его куда-нибудь.

Голубев кивнул и спрятал нож обратно в пакет.

– Когда вы им пользовались в последний раз?

– Вчера, кажется.

– Кажется?

– Скорее всего, вчера, – поправилась Анна. – Это мой любимый нож, и я постоянно им пользуюсь. Вчера у нас были посиделки, и я наверняка резала им хлеб.