Последняя схватка

Он уже заходил в здание посольства, когда услышал голос Кейт, позвавшей его. Дэмьен обернулся и увидел журналистку, проталкивающуюся к нему сквозь толпу.

– Доброе утро, миссис Рейнолдс.
– Дэмьен кивнул телохранителю, и Кейт вошла в здание, не обращая внимания на возмущенную толпу репортеров.

Следом за Дэмьеном она добралась до лифтов и перевела дыхание.

– Я вчера пыталась вам дозвониться, но телефон не отвечал.
– Кейт взглянула на посла. В ее взгляде еще сквозило тревожное воспоминание о случившейся трагедии.
– Сможем ли мы хоть как-нибудь исправиться?

– Как, например?

– полюбопытствовал Дэмьен, останавливаясь у лифта и нажимая кнопку вызова.

Кейт пожала плечами. Пока она в уме лихорадочно перебирала все возможные варианты, Дэмьен сам пришел ей на помощь.

– Ну, к примеру, можно закончить интервью.

Кейт благодарно взглянула на него.

– Однако на этот раз я бы предпочел встретиться у меня, - продолжал Дэмьен.
– Ваши апартаменты меня не очень-то устраивают.

Кейт облегченно вздохнула.

Дэмьен стоял перед разошедшимися створками лифта.

– Вы можете остаться на обед, если захотите.
– Он вошел в лифт.
– Мы будем втроем.

Кейт в недоумении захлопала ресницами.

– Вы, я и Питер.

"Почему Питер?" - подумала Кейт и выпалила скороговоркой:

– Спасибо, но мне кажется, что Питеру необязательно присутствовать.

– Мне бы хотелось, чтобы он пришел, - бросил на прощание Дэмьен, прежде чем дверцы лифта сомкнулись.

Кожа и дерево в кабинете Эндрю Дойла уступили место мебели, отвечающей вкусам Дэмьена. Сжав в руке телефонную трубку, Харвей Дин испытывал в кабинете Торна странное ощущение, будто все это уже происходило. Он стоял у окна и наблюдал за демонстрантами. Сквозь толстые оконные стекла до него долетали выкрики. Дин пытался определить размеры толпы.

– Когда Белый дом получил все это?
– спросил он в трубку. Услышав ответ, Дин кивнул и бросил взгляд на часы.
– Полагаю, мы можем ждать ответа... м-м-м... во сколько? К полудню по вашему времени?
– Он помедлил, заметив, отряд полицейских, направлявшихся к площади, затем продолжал со странным удовлетворением в голосе: - Я уже давно не видел ничего подобного. Даже представить себе боюсь, как все это выглядит у израильского посольства.

Дин прошел на середину кабинета, потянув за собой телефонный шнур. На его лице играла торжествующая улыбка.

– Нет, - возражал он кому-то, - мальчик.
– Тут Дин увидел входящего в кабинет Дэмьена.
– Я потом перезвоню, Поль, - бросил он на прощание и повесил трубку.

Улыбка Дэмьена улетучилась. Здесь, за закрытыми дверями, он мог позволить себе быть самим собой и не прятать свое отвратительное настроение.

– Это был Бухер, - радостно объявил Дин, не уловив напряженности, висящей в воздухе.
– Поль сообщил, что отправил сейчас в Белый дом доклад о Нубийском Фронте. Однако в этом докладе такие дыры, что впору танку проехать.

Дэмьен молча подошел к окну.

– Спасибо за цветы, - продолжал Дин.
– Барбара очень признательна.

– Так как же все-таки насчет кинжалов?
– раздраженно перебил его Дэмьен. Ему не хотелось говорить о мелочах.

Дин посмотрел на Торна, и вся его оживленность моментально испарилась.

– Бухер выясняет. Очевидно, кинжалы появились на аукционе, где были куплены священником, передавшим их в какой-то итальянский монастырь.

– Дин подошел к письменному столу и заглянул в свои записи.
– Суби... В общем, что-то в этом роде, - припомнил он.

– Субиако, - уточнил Дэмьен.
– Монастырь святого Бенедикта.

– Да, точно, - согласился Дин.
– Мы подключили к этому наших итальянских ребятишек, так что...

– Слишком поздно, - резко оборвал Дина Торн.
– Птички уже вылетели из клетки.
– Он не отрываясь смотрел в окно.
– Они уже в Англии. Пытаются засвидетельствовать рождение Назаретянина и уничтожить меня прежде, чем я сотру их с лица земли.
– Дэмьен взглянул на небо.
– Он родился этой ночью. Дин склонился над письменным столом. Листки бумаги, разлетевшись, упали на пол.

– Как только он родился, я сразу же почувствовал его присутствие, поворачиваясь к Дину, произнес Дэмьен.
– Это как вирус, пожирающий мои силы, иссушающий мое тело.

Дин впервые видел Торна таким измученным. Под глазами черные круги, лицо прорезали морщины. Это был уже не прежний, молодой и подтянутый Дэмьен. Он как бы состарился за одну ночь.

– Изо дня в день, пока он живет и растет, - монотонным и тусклым голосом констатировал Торн, - мои силы будут таять.

Он снова отвернулся от Дина и уставился в окно невидящим взглядом.

– Назаретянин, неужели ты такой трус, что боишься встретиться со мной наедине? Прячься, если хочешь, но рано или поздно я выслежу тебя. Ты пригвоздил человечество к своему жалкому кресту. Вот так же я распну тебя на кресте забвения.

Дин вздрогнул и подошел к окну, пытаясь разглядеть то, что видел Дэмьен, стремясь понять и разделить его боль. Он заметил в центре толпы человека с плакатом. Плакат выделялся среди прочих: "Возрадуйтесь рождению Христову!"

Дэмьен и Дин увидели глаза священника, державшего плакат. Во взгляде его светилось торжество. Это были глаза победителя.

Дэмьен вздрогнул, отпрянул от окна, устало покачал головой и рухнул в кресло.

С наступлением вечера толпа постепенно рассеялась, площадь опустела, и только один человек оставался сидеть на скамейке. То и дело посматривая на здание посольства, он наблюдал, как постепенно гаснет свет в его окнах. Когда ко входу подкатил огромный лимузин, Мэтью поднялся и приблизился к посольству, но к автомобилю никто не вышел. Водитель сидел в машине и дремал. Только в одном окне горел свет, и Мэтью разглядел силуэты двух мужчин.

– Возрадуйтесь, - еле слышно произнес он, - ибо Христос снова с нами...

Дин начинал беспокоиться. Дел накопилась целая куча, а Дэмьен наотрез отказывался к чему-либо прикасаться. Вместо этого он впился мрачным взглядом в площадь и не произносил ни слова. Напряжение в воздухе достигло предела, и Дин то и дело выбегал в ванную, чтобы хоть на мгновение избавиться от него.

Священник на площади не трогался с места.

– Чего он там сидит?
– нарушил молчание Дин.

– Он ждет меня, - тусклым голосом объяснил Дэмьен, - заманивает в ловушку.