Последняя тайна храма

Особенное внимание Арие привлек цикл картинок, отмеченный переходом от радужного детского оптимизма к мрачным, меланхоличным тонам, характеризовавшим большинство рисунков. Группа состояла из четырех картинок, в каждой из которых фигурировала высокая узкая арка, обвитая зеленым плющом. Первый из этих рисунков изображал двух тонких людей, по-видимому, Шлегеля и его сестру, стоящих под аркой, держась за руки и улыбаясь. В следующем фрагменте фигурки прятались за кустом, наблюдая за появившимися перед аркой людьми с мотыгами. Далее последовательность прерывалась странным изображением меноры, которая с этого момента регулярно вкраплялась между другими рисунками, с более очевидным повествовательным содержанием. На следовавшей за ней третьей картинке из группы Шлегель с сестрой убегали от преследовавших их людей с мотыгами. Наконец, на последнем рисунке появился злобный гигант с дикими красными глазами. В каждой руке он сжимал двух человечков, улыбки на лицах которых сменились гримасами страха и боли.

Бен-Рой дольше всего смотрел на эту группу картинок, задерживая взгляд на каждом штрихе. Инстинкт подсказывал, что в них сокрыто объяснение всех последующих страданий Исаака и Ханны Шлегель и в конечном итоге ее смерти.

– Господин Шлегель, – обратился он к неподвижному старику, – вы могли бы рассказать о тех картинках, что над столом? С аркой.

Он повторил вопрос – скорее от отчаяния, чем в надежде добиться ответной реакции. Но к его удивлению, Шлегель медленно отвел глаза от окна и перевел взгляд на Бен-Роя, затем на лежавшую у него на коленях книгу и на Бен-Роя. Следователь подвинул стул на несколько дюймов вперед, так что его колени почти касались ног старика.

– Они о чем-то важном, ведь так? – спросил он искусственно мягким голосом, боясь вспугнуть Шлегеля, как ловец бабочек, который на цыпочках подкрадывается к насекомому, удерживая сачок в стороне. – Это ведь тогда все началось? Ваши несчастья? Ведь из-за этого погибла ваша сестра?

Последнюю реплику Бен-Рой сказал на авось, не рассчитывая пронять ушедшего в себя старика, но тут произошло то, на что следователь уже перестал надеяться: Шлегель вздрогнул, и в левом глазу у него выступила крупная слеза. Качнувшись на нижнем веке, как неопытный канатоходец, капля скатилась вниз по щеке.

– Что произошло под аркой? – сдерживая волнение, спросил Бен-Рой. – Кто эти люди с кирками?

Шлегель снова опустил взгляд на книгу, затем поднял серые влажные глаза и мутным взором уставился в пустое пространство, лишая полицейского зародившейся надежды установить контакт.

– Скажи же, Исаак, пожалуйста, что случилось под аркой? Кто этот красноглазый гигант?

Старик не отвечал, тихонько ворча себе под нос и гладя одной рукой книгу. Бен-Рой пытался разными способами вернуть его к реальности, но ничего не помогало; после слабой вспышки сознания старик окончательно ушел в свой внутренний мир, как брошенный с берега камешек в темные глубины озера. Инспектор вздохнул от тщетности своих усилий и, присев на стул, посмотрел на часы. Двадцать минут истекли. Как по заказу из дальнего конца коридора послышались шаги.

– Вашу мать! – проскрежетал Бен-Рой. Уныло побарабанив пальцами по колену, он потянулся в карман и достал фляжку, а заодно, совершенно случайно, измятый лист бумаги с отксеренной фотографией Пита Янсена, которую ему сегодня прислал Халифа. Он взял ее, надеясь, что Шлегель сможет рассказать что-нибудь о Янсене, однако сейчас такая мысль вызвала у полицейского лишь горькую ухмылку. Наклонившись вперед, Бен-Рой бросил листок в мусорное ведро, рядом с креслом невменяемого старика.

Арие откупорил фляжку и, запрокинув голову, быстро влил в горло изрядное количество спирта, стараясь успеть до прихода доктора Ниссим. Он так увлекся выпивкой, что не заметил, как Шлегель медленно согнулся над ведром, вытащил листок и стал разглядывать зернистое черно-белое изображение.

– Неужто чего-то припоминает? – ворчливо сказал следователь, обращаясь скорее к себе, чем к больному – Или у тебя вообще не осталось никаких воспоминаний?

Если старик и уловил сарказм в словах полицейского, то не дал ему понять. Внезапно Шлегель протянул фотографию Бен-Рою и издал такой душераздирающий вопль, какого следователь не слышал ни разу в жизни.

Не получив ответа ни на один из вопросов, что он хотел выяснить, Арие все же на сто процентов подтвердил то, что Исаак Шлегель знал Пита Янсена. И до умопомрачения боялся его.

Каир

Едва Халифа вышел из запутанного лабиринта Старого города, встреча в синагоге испарилась из его сознания, как туман в лучах восходящего солнца. Когда он подходил к метро, детали внутреннего убранства синагоги и внешность незнакомца успели выветриться из головы, а приехав обратно в эль-Маади, он уже стал серьезно сомневаться в реальности сегодняшней истории. Только небесно-голубые глаза и необычный подсвечник отложились в глубинах его памяти, заставляя инспектора теряться в догадках о смысле произошедшего с ним.

Завернув за угол на улицу, где жили Грацы, прямо перед их домом Халифа увидел скопление полицейских машин и реанимобилей. Хотя в доме было несколько десятков квартир, следователь сразу понял, что вся суета поднялась из-за друзей Пита Янсена.

– Что случилось? – спросил он, запыхавшись, у стоявшего на охране полицейского и показал свое удостоверение. – Да постреляли тут слегка, – ответил он. – Два трупа нашли.

– О Боже! Когда?

– Пару часов назад, может, немного больше. Не знаю точнее, я только что приехал.

Проклиная себя, что не предусмотрел такое развитие событий, Халифа прошмыгнул под оградительной лентой и, нелепо сжимая в руке статуэтку Гора, побежал на третий этаж.

В квартире Грацев толпилось множество людей: полицейские в штатском, фотографы, медэксперты. Криминалисты в белых халатах и резиновых перчатках, с напряженными и нервными лицами, суетливо перемещались по узкому пространству, перекидываясь обрывистыми фразами. Халифа спросил у стоявшего рядом полицейского, где его начальник, и тот вместо ответа указал в сторону двери дальше по коридору, где сверкали яркие блики фотовспышки. Инспектор стал протискиваться мимо шедших ему навстречу людей и после секундного колебания («Это я во всем виноват, все произошло из-за меня!») шагнул в дверной проем.

Он оказался в спальне. Большая кровать стояла в дальнем углу, рядом на стене зияло густое пятно запекшейся крови. Кровать вроде бы была покрыта красным пледом или одеялом, но, присмотревшись, Халифа понял, что это фашистский флаг со свастикой в центре. Флаг тоже был в крови, кусочках мяса и кожи, а также сильно помят, как будто на нем лежали. В комнате слегка пахло кордитом и еще чем-то, напоминавшим жженый миндаль. На полу рядом с кроватью лежал, точно огромная кукла, черный мешок длиной с человеческое тело.

– Вы кто? – окликнул его через комнату толстый бородатый мужчина, по-видимому, старший инспектор.

Халифа подошел и, снова показав служебное удостоверение, объяснил, почему он сюда приехал.

– Что случилось? – спросил он.

Мужчина крякнул и, достав из кармана батончик «Марс», принялся сдирать полиэтиленовую оболочку.

– Самоубийство, похоже. Мужик вышиб себе мозги, – он коснулся черного мешка кончиком ботинка, – женщина наглоталась синильной кислоты. Вот такая фигня.