Последняя улика (сборник)

– И еще, - добавил он просительно, - пожалуйста, о Лузгине узнайте.

Карцев молча кивнул.

В отделе все закружилось с молниеносной быстротой. Первым удивил всех эксперт. Не успел капитан приступить к допросу, как его пригласил Николаев.

Войдя в кабинет начальника, Волин увидел, что полковник вместе с экспертом разглядывают тонкие блестящие стерженьки. "Да это же обломки отмычки из замка печказовской кладовки", - узнал Волин.

– Я думал, откуда они могли быть?
– возбужденно говорил эксперт. Сравнивал с вязальными спицами, со спицами от зонтов - нет, все не то. Он обернулся к Волину:

– Алексей Петрович, эта отмычка, - эксперт кивнул на стерженьки, она из верхнего остова коляски, что в коридоре у Чернова стоит! Вы прошли к столу, - продолжал эксперт, - а я как раз возле коляски остановился. Гляжу, верхний остов, ну, на который тент натягивается, в коляске лежит, клеенка с него снята и несколько спиц откушено кусачками. Пригляделся очень похожи спицы на детали отмычки. Мне теперь нужны те спицы, из коляски, проведу экспертизу и дам точный ответ. Но мне кажется, я не ошибся.

– Если Володя не ошибается, надо у Чернова обыск делать, - задумчиво сказал Николаев, - может, еще что отыщется. Буду просить санкцию прокурора на обыск. И вот еще что, Алексей Петрович. Ваш Лузгин очнулся и подтвердил наши худшие опасения. Напали на него. Он решил посмотреть на дом Мавриди, затем пошел вслед за человеком, показавшимся ему знакомым. А парня этого, говорит, девица ждала, и вышла она из подъезда, где живет Мавриди. Жаль Лузгина - хороший, неравнодушный человек. Гордиться такими нужно! В общем, сейчас Суходольскую привезут, поехали за ней. Старушку договорились пока в больницу устроить.

Полковник замолчал. Волин тоже молча обдумывал услышанное. За несколько минут два таких важных сообщения!

Хотя эксперт торопил с обыском у Чернова, решено было вначале провести опознание Чернова соседкой Печказовых.

– Лузгина беспокоить нельзя, а если Чернова опознают, будет у вас предмет для разговора - раз, и основание для обыска - два, - так посоветовал Волину начальник и оказался прав.

Уже через полчаса соседка Печказова безошибочно указала на Чернова, стоявшего спиной к ней в целом ряду мужчин.

– Он это, можете не сомневаться, - заявила женщина, - я его хорошо разглядела. Сначала в глазок, а потом видела в затылок, когда они по лестнице спускались с Георгием Ивановичем. Куда вы его дели?
– горячилась она.

Чернов молчал, опустив голову. Ничего не отрицал, ни в чем не признавался. Молчал - и все. Но подавленность его была явной.

Увидев Пахомова, обвешанного аппаратами, с внушительным саквояжем в руках, и узнав о предстоящем обыске, Чернов помрачнел еще больше, хотел сказать что-то, но, передумав, только махнул рукой. И молчал всю дорогу до дома.

Пригласив понятыми соседей, Алексей Петрович попросил на время обыска оставить в их квартире собаку. Те согласились.

Чувствуя тревогу хозяина, собака в чужой квартире хрипло взлаивала, подвывая. Под этот аккомпанемент и пришлось проводить обыск.

В большом ящике для слесарных инструментов нашли части металлических стержней с явными следами обработки. Стержни сняты были с каркаса детской коляски, который тоже изъяли.

Понедельник. 11.20.

– Смотрите, ребята, как набухли почки на этой березе! Пройдет еще немного времени, почки лопнут, появятся ярко-зеленые листочки...

Лидия Ивановна, юная учительница третьего "А" класса, проводила урок природоведения в лесу за поселком. Сегодня он был посвящен весне. Совхозный поселок находился в 60 километрах от города, и Лидия Ивановна считала своим долгом прививать ученикам любовь к родной природе.

Лес постепенно очищался от снега. На полянках сквозь мокрую прошлогоднюю траву проглядывала первая смелая зелень.

Дорога на взгорках была почти сухой - песчаная почва не держала влагу, в низинках же стояло топкое месиво. За поворотом дороги у речки росли вербы, к ним-то и спешила Лидия Ивановна со своими ребятами. На их тонких ветках, как стая маленьких птичек, сидели пушистые желто-белые соцветия. Внезапно она заметила, что возле нее остались только девочки, да и те нетерпеливо поглядывают за поворот, куда побежали шустрые мальчишки.

– Догоняем!
– крикнула она своим спутницам и первой побежала по лесной дорожке. За ней с восторженным визгом бросились девочки. Ребячьи голоса звонко разносились по гулкому лесу.

Лидия Ивановна бежала впереди - молодая, легкая, радостная. Через несколько метров изгиб дороги закончился. Лидия Ивановна выбежала к реке и сразу увидела, что ребята столпились у красной легковой машины, глубоко, по самый кузов засевшей задними колесами в низинке.

Молодая учительница подбежала туда, остановилась у красной машины. Обычно шумные, ребята притихли и стояли кучкой.

На заднем сиденье машины, неудобно подогнув под себя ноги, лежал полный мужчина в распахнутом сером пальто. Лицо было полуприкрыто клетчатым пушистым шарфом, но Лидия Ивановна заметила неестественную бледность этого лица.

– Плохо человеку, - заговорила она и сильно постучала по стеклу. Вам плохо, товарищ?!
– теперь уже прокричала учительница. Может быть, слишком громко в окружавшей ее тишине.

– Лидия Ивановна, он мертвый, - вдруг сказал кто-то из мальчиков.

Учительница снова заглянула в машину и вновь увидела странную неподвижность, какую-то нелепую позу лежащего.

– Мертвый?!
– повторила она, и это показалось ей настолько неестественным, что она не поверила.

Кругом было столько солнца, таяли последние островки ноздреватого снега, на вербе кудрявились пушистые шарики... А здесь смерть. Немыслимо!

Понедельник. 12.00.

– Разрешите, товарищ полковник?
– В кабинет Николаева вошел участковый инспектор Гук, расстроенный, целиком еще находящийся под впечатлением утреннего нагоняя, полученного за легковерие и безынициативность.

– Входите!
– Голос полковника прозвучал доброжелательно. Он знал меру разносам. Обескураженный инспектор нуждался в поддержке - он получит ее.

Гук почувствовал, что полковник больше не сердится, расправил нахмуренный лоб.

– Товарищ полковник, я Суходольскую привез, - он показал рукой на закрытую дверь.
– К зубному врачу она в субботу не ходила.

– И что?
– поинтересовался Николаев.

– Все, - смутился инспектор, - плачет теперь только.

– Ну, видите, Гук. На вашей ошибке мы два дня потеряли и, возможно, очень нужных нам два дня.