Последняя зима
Шрифт:
Партизаны работали без отдыха три дня и две ночи. Многие шатались от усталости. Все заметно осунулись, а Скрынника временами еще пробирал озноб.
– Да ты, никак, болен, Кирилл?
– спросил Лысенко.
– Здоров на еду, да хил на работу!
– отшутился секретарь партбюро, подставляя плечо под тяжелую тесину.
– Говори правду. Может, тебе отдохнуть надо?
– Пустяки!.. Лихорадит немного. А лихорадка не матка, что с нее взять? Отдыхать будем у себя в лагере.
На третью ночь началась установка моста. Мешкать нельзя ни минуты. Несколько десятков партизан вошли кто по пояс, кто по плечи в ледяную воду. Работали с остервенением, в кровь разбивая пальцы, кусая губы... Рядом с бойцами - командиры
Криницкий, будто по срочному делу, отозвал его на берег:
– Ты же болен! У тебя наверняка повышенная температура...
– У многих она повышенная! А секретарю партбюро нельзя отсиживаться на бережку, когда все ладят переправу.
Скрынник сказал это, но тут же пошатнулся. Комиссар приказал ему переодеться во все сухое, выпить стакан разведенного спирта и лечь в сани под тулуп.
К часу ночи переправа была готова. Отряд перебрался да западный берег благополучно. Дальше двигались уже знакомыми местами. Под Золотым опять произошла перестрелка с бандеровцами, а потом шли уже без особых препятствий.
Вечером 31 января участников похода на Большую землю встретили разведчики соединения, а на другой день они все вместе прибыли в Лесоград.
* * *
Как мы радовались удаче! Сотни раненых и людей из гражданского лагеря находятся теперь в полной безопасности и больше не связывают нас. Партизаны старших возрастов отправлены по домам. Пополнено наше вооружение, получен солидный запас боеприпасов, имеем вдоволь взрывчатки. Доставлено и много всякого иного добра. Причем потери среди участников похода минимальнейшие. Правда, заболел Скрынник, но я не сомневался, что его могучий организм справится с простудой, полученной на постройке переправы. После ледяной ванны познабливало и других партизан, но теперь они уже чувствуют себя превосходно.
Однако вскоре выяснилось, что Кирилла Николаевича свалила не только простуда.
– Тиф! Сыпной тиф!
– констатировали врачи.
Простуда лишь осложнила и без того тяжелую болезнь. Там, в Олевске, секретарь партийного бюро батальона многое делал, чтобы уберечь наших партизан от инфекции, а вот сам где-то ее подцепил. Несмотря на все усилия врачей, спасти Кирилла Николаевича не удалось. Через несколько дней мы опустили его тело в могилу, и в воздухе прозвучал прощальный салют.
Тяжело было возвращаться с кладбища.
На войне люди умирают часто. Смерть ходит рядом, к соседству с ней привыкаешь, неизбежность потерь создаешь, но все равно щемит и ноет в груди, когда она вырывает еще кого-нибудь из наших рядов. Кирилл Скрынник был хорошим человеком и коммунистом, настоящим партийным вожаком. Он стал партизаном еще осенью 1941 года, когда наш отряд находился в Черниговских лесах под Ченчиками.
Сначала рядовой боец, потом политрук взвода, позже член партбюро, наконец, секретарь партбюро - таков послужной список Скрынника в отряде имени Щорса, ставшем затем 7-м батальоном нашего соединения. До войны Скрынник работал председателем райисполкома на Киевщине. Не знаю, как проявлялись тогда организаторские способности Кирилла Николаевича, но партизаны всегда прислушивались к его мнению, уважали и любили своего секретаря партбюро, шли за ним. Шли прежде всего потому, что Кирилл Скрынник всегда был в самой гуще людей и влиял на них силой собственного примера.
Если отдыхают, веселятся бойцы, Скрынник не будет стоять в стороне, снисходительно на них поглядывая, а первым затянет песню, пустится в пляс, забренчит на гитаре, растянет гармошку.
Если трудно людям в походе, Скрынник шагает рядом по колено в воде или по пояс в снегу, без жалоб, но и без громких фраз, только роняя с улыбкой бесконечные свои прибаутки.
Если голодно, он поделится с бойцом последним сухарем. Если завяжется бой,
Кирилл Николаевич бьет из автомата в передней цепи. Если надо подорвать вражеский эшелон, он вместе с минерами на рельсах. Если строят переправу, он, даже чувствуя себя нездоровым, первым дрыгнет в холодную воду...Таков был секретарь партбюро Кирилл Скрынник. Таковы почти все наши коммунисты. Они - ведущая, организующая сила партизанских отрядов. Сколько их пало в боях при выполнении своего партийного долга! Скрынник пал тоже в бою, хотя и не от вражеского выстрела...
Этот бой партизаны выиграли. Проложенной через фронт дорогой мы пользовались еще не раз. Пока крупные наступательные операции Красной Армии не переместились в район Ровно и Луцка, наше соединение оставалось на старых местах и продолжало выполнять поставленные перед ним задачи. По-прежнему мы нуждались в надежных связях с Большой землей. Теперь они протянулись и через наш партизанский коридор, движение по которому наладилось в обе стороны.
Нет, коммунист Кирилл Скрынник погиб не напрасно!
КОГДА НЕ БЫЛО ТОЛА...
Благополучное возвращение нашего обоза радовало всех. Для минеров же это событие превратилось в настоящий праздник. Наконец-то с Большой земли был доставлен тринитротолуол, короче - тротил, а еще короче - тол. Получив больше трех тонн мощного взрывчатого вещества, мы могли возобновить диверсионную работу с прежним размахом.
За последние недели подобрали под метелку, употребив тут же в дело, последние толовые шашки. Вражеские эшелоны приходилось рвать лишь изредка, на выбор, связками гранат и артиллерийскими снарядами. Почти все минеры испытывали муки вынужденного простоя. Тоскливо бродили они по своим лагерям в поисках хоть какой-нибудь завалявшейся мины... Да разве такое добро заваляется!
Именно в эти дни распространился слух, будто у командования имеется неприкосновенный запас взрывчатки. Меня, Дружинина, Егорова целыми днями осаждали настойчивыми просьбами раскошелиться. Но вскоре ходатаям стало ясно, что резерв - только миф, созданный ими же самими. Все приуныли еще больше.
Утешением минерам оставались лишь надежды на будущее (которые с возвращением обоза оправдались) и воспоминания о прошлых операциях (а каждому было о чем вспомнить!). Много интересных рассказов довелось мне услышать в землянке подрывной роты, в батальонах, когда приходилось там бывать, у себя в штабе, во время попыток наших мастеров подрывного дела уговорить меня "дать из резерва".
Конечно, эти рассказы не предназначались для печати. Люди просто отводили душу, возвращаясь мысленно к боевым эпизодам, участниками или свидетелями которых они были. Но во многих отношениях рассказы бывалых минеров были примечательными. Кое-что из услышанного я здесь приведу.
Юбилейный эшелон
Это рассказ В а с и л и я К у з н е ц о в а, молодого коммуниста, одного из лучших минеров 1-го батальона.
Вася - богатырского сложения сибиряк, до войны он был золотоискателем. Как-то Кузнецов остался ночевать в центральном лагере, и наши подрывники попросили его рассказать о своей самой удачной операции... Василий задумался на минуту-другую, затем начал окающим сибирским говорком:
– Самая удачная операция? Трудно сказать - какая. Остановил эшелон вот тебе и удача. Ах, самая-самая? Ну тогда - юбилейная операция. Ее никогда не забудешь.
Осенью мы готовились отметить вторую годовщину нашего батальона. Ну как, думаем, отметить такой день? Сначала хотели выбить из какого-нибудь большого села немцев или бандеровцев, митинг там провести, парад устроить. Но поблизости такого села не оказалось, а уходить далеко от "железки" нельзя: участок у нас очень важный - между Луцком и Ровно. Тогда батальонное начальство и партбюро решили отметить юбилей подрывом очередного эшелона, но провести операцию не совсем обычно.