Последствия больших разговоров

– Работы? Ты не Светка, - сделала вывод трубка.
– А-а, Ритка! А... ты де?

– Пока дома. Собиралась пойти погулять, - машинально сообщила Эша.
– А...

– Дома в семь вечера?
– в трубке протяжно вздохнули и чем-то брякнули.
– Ты не Ритка... Наташка! А ты чего вчера не пришла?! Мы тебя ждали, ждали...

– Я не смогла.

– Так приходи сейчас! Я только на пару минут заскочила - телефон забыла. Хорошо, вовремя вспомнила - завтра ж все барахло вывозят.

– Почему?
– поинтересовалась Эша, недоумевая, зачем спрашивает о том, что ей совершенно не нужно.

– Ну ты беспамятная! Я ж тебе еще неделю назад говорила! Прикрыли нас, все! Разогнали всех! Средств больше нет, рекламодатели разбежались. Вместо редакции теперь будет продуктовый магазин, типа мини-маркет... Сейчас же только торговцы на плаву. А куда теперь мне, в мои-то г-годы...

– Да ладно, годы - ты еще у нас хоть куда!

– Ты не Наташка, - тут же отреагировала невидимая собеседница и отчетливо зевнула.
– Слушшай, а ты хто?

– Да я это!
– Эша, наконец-то, решилась взять инициативу в свои руки.
– Узнала?! Только не говори, что нет! Только попробуй меня опять назвать чужим именем! Целый вечер тебе на сотовый звоню! Телефон с собой надо носить, елки!

– А, это ты?
– осторожно и с легкой враждебностью произнесла трубка.
– Вот уж... как говорится... Ты слушай... а мы тут поминки по газете справляем. Присоединиться не желаешь? Все-таки бывший главный редактор!.. мать-основательница... Конечно, твоему Борьке никакой кризис не страшен! Я ведь просила тебя...

Очень сложно вести разговор, когда ничего не знаешь ни о собеседнице, ни о себе, кроме того, что ты бывший главный редактор и у тебя есть Борька, которому не страшен никакой кризис. Все же, Эша попыталась.

– Мне тут нужно кое-что уточнить, если ты не против. Ты ведь в июле две тысячи третьего уже в "Вечере" работала?

– Ты что, Сергеевна, настолько уже?.. Ты ж сама меня в девяносто девятом на работу принимала!

– Старенькая я стала, - сказала Шталь разбитым голосом, подмигивая своему зеркальному двойнику.
– С памятью плохо. Да и лицо пошло морщинами. Ужасно выгляжу! Видела б ты меня!

– Да брось, хорошо ты выглядишь!
– запротестовала трубка с радостным сочувствием.
– Правда, я давно тебя не видела...

– Ты не помнишь, шесть лет назад, в июле нашли мальчика возле путей. Без вещей, бродил там совсем голый. Севой звали.

– Не припоминаю, - пробормотала сотрудница газеты "Вечер", и Шталь показалось, что та начинает засыпать.
– Июль две тысячи третьего?.. В июле не до мальчиков было... Ты ж еще здесь жила - не помнишь разве, что в Веселом творилось? Такие ливни были - полгорода смыло. Васька с Людкой, Кузьмины, так и уехали не отстроившись... В универмаге потом пожар был и у нас в редакции тоже. Куча несчастных случаев. Очень плохой был год... Да ты что ж - не помнишь? Ну ты даешь! А как сокурсницу нашу, Нинку, в электричке обворовали - помнишь? Тоже ж в июле!

– Нинку?
– переспросила Эша, лихорадочно записывая все, что ей говорили.

– Ну да, Нинку, она еще у нас в военной части работала, потом уехала куда-то. Прямо в электричке обворовали - ее и еще кучу народу! Раздели до ниточки, в прямом смысле слова! Говорили, какой-то газ в вагон напустили - они все и поотключались. Кто-то вроде даже ранен был. Только я об этом ничего не знаю. Кажется, дела тогда никакого не заводили - эти обворованные, как только себе хоть какую-то одежонку сыскали, сразу же и разбежались. Никто и заявления не подавал. Нинка ведь тоже тогда и уехала. А потом это наводнение...

Нинка из военной части? А это не Нина ли Владимировна часом?

– А остались какие-то сведения?! Может, фотографии?! Список фамилий?!
– взволнованно затараторила Эша.
– Ты их видела?! Кто их видел?! В местной милиции ведь должны что-то знать?! Вы... то есть, мы же должны были писать об этом!

– Возможно, была короткая общая заметка... Я не помню. Ты же тогда материалы утверждала!

– Вот что... Я тебя нанимаю!
– заявила Эша.
– Мне нужно все об этих обворованных и все о том, что в июле того года у вас... у нас... Все архивы, все новости за июль две тысячи третьего...

– Слушай, ты здорова?
– встревожилась трубка.

– Совершенно! Я дам тебе адрес... нет, я дам тебе несколько адресов! Перешлешь все мне как можно быстрее! Абсолютно все, что найдешь! Потряси милицию - у них наверняка есть какие-то сведения об этих людях. Не стесняйся, потряси жестко!

– Жестко потрясти милицию?
– голос в трубке стал не только растерянным, но и гораздо более трезвым.
– Да ты что, Сергеевна, я ж всю жизнь культурой занималась, самодеятельностью!

– Ничего, справишься. У тебя есть связи!

– У меня есть связи?

Шталь назвала сумму вознаграждения, после чего трубка немедленно признала, что у нее действительно есть связи - и довольно обширные, после чего попросила озвучить сумму еще раз. Эша озвучила, потребовала пошевеливаться и приступать к изысканиям прямо сейчас, после чего, обменявшись с окончательно протрезвевшей сотрудницей уже не существующей газеты еще несколькими взволнованными фразами, положила трубку и всполошено забегала по квартире, натыкаясь на углы и мебель.

– Попались!
– бормотала она.
– Господи, похоже вы попались! Обворованные! Голые! Нина Владимировна! Я все время искала вас в настоящем! Мне и в голову не приходило искать вас в прошлом! Я узнаю, что случилось! Я узнаю, кто меня во все это втянул!

От восторга хотелось кого-нибудь обнять, но кроме нее дома никого не было, а Бонни для обнимания не годилась. Не в силах сдерживать эмоции Эша чмокнула свой хризолит в верхнюю грань, отчего талисман, ответственный за разумность ее поступков, стал ощущаться крайне озадаченным и слегка умиленным. Потом она пошла и прижалась щекой к дверце новенького холодильника, в свое время спасшего ее от разбушевавшегося старшего Техника. Дверца была приятно-прохладной, от самого же холодильника исходило что-то теплое, уютное, домашнее, словно чьи-то ласковые руки, мягко гладящие по голове. Нет, все-таки здорово, когда твои вещи так искренне тебя любят. Без приказов, без запугивания, без лжи. Просто любят.

Прихватив сигареты, Эша вышла на балкон. Закатное солнце тонуло за лесом, догорая в обращенных к нему окнах. Жара ушла, и в воздухе протягивались прохладные нити. В зеленых шевелюрах деревьев кое-где уже виднелись желтые пряди. Последний день лета, удивительно теплого для шайского климата, завтра начнется осень, она придет неслышно и незаметно и со свитой мелких дождей будет гулять по городу до ноября, собирая урожай желтых и пурпурных листьев, и до самого конца ее прогулки запах хвои в Шае будет особенно силен. А потом ее сменит зима и обнимет старый город, и объятья эти будут холодны и снежны.