Последствия больших разговоров

– Обычная система охраны, - Михаил осклабился еще шире.
– В восемь отключится - для своих, разумеется. Погоди, придет Геннадьевич и сделает тебе пропуск.

– И что же, ночью вообще никто зайти не может?

– Только высокопоставленные лица, - Михаил потер бровь.
– Например я.

– Ты не очень-то...

– Двигай за мной. Некоторые из наших уже пришли - познакомлю, - Михаил сделал приглашающий жест в сторону фонтана и скамеек вокруг него.
– Знакомиться лучше на природе, в непринужденной обстановке...

– Сомневаюсь, что они пришли пораньше для знакомства со мной, - Эша сердито подхватила террариум.

– Думаю, они пришли посмотреть, как я буду бегать от вашей системы охраны.

– Это каждый раз смешно, - откровенно признался Михаил и, сморщившись, снова потер бровь, потом с подозрением произнес: - Слушай, после вчерашних посиделок ты как-то слишком хорошо выглядишь. Уж не намутила ли ты у кого наперсток?

– Какой наперсток?
– с самым невинным видом спросила Эша.

– Танька никому не дает наперстки просто так.

– Какая Танька?

Михаил сделал такое движение, будто отгонял муху, сморщился еще больше, после чего взял Эшу за плечи, словно опасался, что она убежит, и поставил ее перед скамейками, сам зайдя ей за спину - вероятно на тот случай, если сидящим на скамейках вздумается забросать его какими-нибудь предметами.

– Люди, познакомьтесь с нашей новой уборщицей, Эшей Шталь. Эша Шталь - это люди.

Люди внимательно посмотрели на Эшу Шталь. Эша Шталь, в свою очередь, внимательно посмотрела на людей. Из них она знала только Ольгу Лиманскую и Севу, умилительно прикорнувших друг у дружки на плече, прочие же были незнакомы и непохмельны, из чего Эша сделала вывод, что на вчерашних посиделках никого из них не было. Она поставила террариум рядом с клумбой и приветственно помахала людям ромашками.

– Самые ранние пташки, - Михаил взялся одной рукой за голову, - исключая меня. Я пришел просто посмотреть. Кстати, насколько я помню, ты привыкла каждого из нас называть Говорящий с тем-то... Слишком длинно и официально, у нас так не принято. Например, я - старший Оружейник.

Эша подумала, что старший Оружейник по-прежнему больше напоминает тракториста со стажем, но говорить вслух этого не стала. Даже у Оружейников могут быть чувства.

– Очень приятно.

– Ну да... Ладно. Марат Давидович, Зеркальщик, - Михаил указал на плотного темноволосого человека восточного вида, который тотчас встал и церемонно поцеловал шталевскую руку вместе с ромашками.

– Очень, очень приятно. Наслышан. Я в двенадцатом работаю, заходите... э-э... поубираем.

– Развели... Версаль...
– пробормотала Лиманская сквозь дрему и тут же удостоилась следующего представляющего жеста.

– Тут у нас младшая Ювелирша, ты ее знаешь. Ну и Мебельщика тоже.

– Здрассьте, - сказал Сева, не открывая глаз, и сидевший рядом с ним светловолосый худощавый парень с рассеченной шрамом бровью хихикнул и чуть передвинул пристроенную на коленях гитару, отчего та уперлась грифом Севе в грудь.

– Костя, - он снял светло-серую кепку, держа ее так, словно собирался просить милостыню.
– Младший Шофер. Ну, собственно говоря, и единственный.

– А где же старший Шофер?

– неосмотрительно спросила Шталь.

– Нету, - Костя нашлепнул кепку обратно на макушку и насупился.
– Зарезал Абдулла.

– Ой... мне... извините.

– Собственно, я его не знал, - Костя пожал плечами, - но, конечно...
– он побарабанил пальцами по обечайке гитары, и Эша заметила, что все, кто сидел на скамейке, восприняли это действие крайне настороженно.

– А вот наши Музыканты, - весело-болезненно объявил Михаил, и занимавшая скамейку справа троица очень важно кивнула.
– Старший - Сергей Сергеевич, и его... хм-м, студенты. Никита - Пианист, но большинство его называют "Беккер".

– Как рояль?
– блеснула познаниями Шталь.

– Ну да... И Скрипачка - Ксюша...

– А как ее называют большинство?

– Ксюша, - со смешком сказала Скрипачка, являвшаяся миниатюрной, хрупкой азиаткой, почти незаметная между Беккером, большим, солидным и блестящим, и Сергеем Сергеевичем, напоминавшим изнеженного, ухоженного персидского кота, неожиданно брошенного на вокзале.
– Слышала, это ты взяла Домовых?

– Я участвовала, - скромно ответила Эша.

– Да, - поддержал Михаил, - это верно. Конечно, всю основную работу делал я.

– А вот это вранье, - заметила Шталь.
– Но ты сделал немало, - тут она вспомнила давнюю михаиловскую просьбу.
– И, кстати, когда он все это делал, то был без рубашки. Без нее он лучше смотрится.

– Я бы так не сказал, - Костя легко коснулся пальцами струн, отчего все сидевшие рядом с ним, опять посмотрели настороженно.

– Я просил упоминать об этом, если будешь девушкам рассказывать!
– прошипел Михаил, присаживаясь на бортик фонтана и зачерпывая ладонью воду.

– Дядя Миша никогда не бывает доволен, - со сдержанным смешком поведала девчушка в переливающихся джинсах и ярко-красном топе, которая бродила среди цветов, изредка наклоняясь и трогая лепестки кончиками пальцев.
– По крайней мере, я его таким не видала. Я - Таня, старший Садовник.

Эша удивленно глянула на старшего Садовника, возраст которого определенно не превышал двенадцати лет. Правда, девчушка казалась слишком серьезной для своего возраста, а когда она повернулась, Эша заметила на ее левой руке странный тонкий шрам, охватывавший запястье в несколько витков, словно от раскаленной проволоки. Таня, поймав ее взгляд, слегка покраснела и спрятала руку за спину.

– Так это ты сделала... то есть договорилась... вырастила... не знаю, как назвать, словом, что здесь уже такие деревья?
– Эша кивнула на ближайшую рябину, и старший Садовник сдержанно улыбнулась.

– Я и дядя Леня. Он придет позже, он любит поспать. Ты только не называй его младшим Садовником, он очень обижается.

– Нет вещи, на которую не обижался бы дядя Леня, - огненно-рыжий мужчина лет сорока, густо усыпанный веснушками, потянулся, шелестнув развернутой газетой. Михаил плеснул водой себе в лицо и вспоминающее посмотрел на сказавшего.