Послушарики
Шрифт:
Я помню, когда мы с Дорой были маленькими, мама говорила нам, что надо быть очень добрыми и вежливыми со слугами, ведь им приходится очень много работать, а развлекаются они куда меньше нашего. Пока мы жили в Доме у Рва, я думал о маме чаще, чем в Блэкхите, особенно когда выходил в сад. Она очень любила цветы и рассказывала нам, какой большой сад был там, где она раньше жила. Помню, мы с Дорой помогали ей сажать цветы… Что толку в этих мыслях? И все-таки ей бы понравился сад.
Мои сестры и Белая Мышка не делали ничего откровенно дурного, хотя потихоньку одалживали у миссис Петтигрю иголки, что очень ее злило. Они могли бы с тем же успехом воровать иголки, а не одалживать
Но хватит о проделках. Я рассказал о них только для того, чтобы показать, какие события происходили в те дни, которые не попали в повесть. В общем, мы отлично проводили время.
В день, когда разразилась подушечная битва, мы отправились на долгую прогулку. Не в паломничество – про паломничество я расскажу как-нибудь потом.
Мы вовсе не собирались драться подушками. Обычно после завтрака ими не дерутся, но Освальд поднялся наверх, чтобы забрать нож из кармана своих итонских брюк: он собирался разрезать проволоку, из которой мы мастерили силки для кроликов. У него очень хороший нож, с напильником, штопором и другими инструментами. Освальд спустился не сразу, его задержала необходимость подложить в постель Дикки кусок яблочного пирога. Дикки поднялся следом за братом, чтобы посмотреть, что он там застрял, а увидев, чем занимается Освальд, швырнул него подушкой, и начался бой. Остальные, заслышав издалека шум битвы, поспешили на поле брани – все, кроме Доры, которая не смогла прийти из-за раненой ноги, и Дейзи, потому что Белая Мышка все еще нас побаивается, когда мы собираемся вместе. Она считает нас буянами. Это из-за того, что у нее только один брат.
Что ж, бой вышел замечательным. Элис билась на моей стороне, Ноэль и Эйч-Оу поддержали Дикки, а Денни бросил пару подушек, но ни в кого не попал, поэтому не знаю, на чьей стороне он дрался.
В самый разгар битвы вошла миссис Петтигрю, отобрала подушки и потрясла тех воинов, которые были достаточно маленькими, чтобы их схватить. Если хотите знать, она вела себя просто грубо, я даже не думал, что она опустится до таких выражений. Она сказала: «Разрази вас гром!» и «Провалиться вам!» Последнего выражения я никогда еще не слышал.
– От вас, детей, просто спасу нет! – заявила она. – Пропади пропадом ваши выходки! А бедный, милый, терпеливый джентльмен сейчас прямо под вами корпит над книгой, несмотря на головную боль, а вы беснуетесь над его головой, как молодые бычки. Хоть бы ты об этом подумала, ты же такая милая девочка!
Последние слова были адресованы Элис, которая ответила вежливо, как и положено отвечать взрослым:
– Мне очень жаль, мы забыли, что у него болит голова. Не сердитесь, миссис Петтигрю, мы не хотели плохо себя вести, мы просто не подумали.
– Вы никогда не думаете, – сказала Петтигрю, все еще ворчливо, но уже не так яростно. – Почему бы вам не убраться куда-нибудь на целый день, а?
– А можно? – спросили мы.
– Конечно, можно, – ответила экономка. – Давайте, обувайтесь и отправляйтесь на долгую прогулку. Я приготовлю вам закуску, а когда вернетесь к чаю, сможете съесть по яйцу, чтобы наверстать упущенный обед. Ступайте, да не топайте по лестницам и в коридорах, будьте паиньками. Посмотрим, удастся ли вам в кои-то веки вести себя тихо и дать доброму джентльмену шанс спокойно закончить писанину.
Миссис Петтигрю ушла. Она не такая грозная, какой кажется, но ничегошеньки не понимает в написании книг. Она думает, что дядя Альберта переписывает из уже изданной книжки, а ведь на самом деле он пишет новые. Интересно, как, по ее мнению, пишутся уже изданные книги?
Миссис Петтигрю дала нам «закуску» в корзинке и шесть пенсов на молоко.
Она сказала, что его продадут на любой ферме, только, скорее всего, снятое. Мы вежливо поблагодарили, и она шугнула нас прочь, как цыплят с клумбы. После того как я не запер калитку и куры проникли в сад, я узнал, что эти пернатые двуногие обожают молодые бутоны фиалок и могут начисто их общипать. Мне об этом рассказал садовник. После я заглянул в книгу по садоводству, чтобы убедиться, что он прав. В деревне многому учишься.Мы прошли через сад до самой церкви, немного отдохнули на ее крыльце и заглянули в корзину, чтобы посмотреть, какую «закуску» нам положили. Там оказались и мясные рулеты, и кексы, и открытый пирог в круглой жестяной форме, и крутые яйца, и яблоки. Яблоки мы сразу сжевали, чтобы не таскать с собой. На церковном дворе так приятно пахнет диким тимьяном, который растет на кладбище. Как пахнет тимьян – еще одна штука, которую мы узнали только после приезда в деревню.
Вдруг мы заметили, что дверь на колокольню приоткрыта, и поднялись наверх; раньше она всегда была заперта, когда мы пытались ее открыть.
Мы увидели комнату звонаря, где сверху свисали концы веревок с длинными мохнатыми ручками, похожими на огромных гусениц – красные, синие, белые, но мы их не дергали. А потом мы поднялись к колоколам, очень большим и пыльным, висящим под огромными грязными балками. Там было четыре окна без стекол, только со ставнями, похожими на жалюзи, но поднять ставни нам так и не удалось. На подоконниках лежали кучи соломинок и палочек. Мы решили, что это совиные гнезда, но самих сов не увидели.
Дальше лестница в колокольне стала очень узкой и темной, а когда мы добрались до двери и распахнули ее, мне показалось, что меня ударили по лицу, так внезапно вспыхнул свет. И вот мы оказались на верхушке колокольни, на площадке, где разные люди вырезали свои имена. В углу площадки, окруженной низкой стеной, похожей на крепостную, была башенка.
Мы посмотрели вниз и увидели крышу церкви, и водосточные трубы, и церковный двор, и наш сад, и Дом у Рва, и ферму, и домик миссис Симпкинс, казавшийся совсем маленьким, и другие фермы, похожие на игрушечные, а еще – кукурузные поля, луга и пастбища. Не думайте, пастбище вовсе не то же самое, что луг. Мы увидели деревни, верхушки деревьев, изгороди, делящие всю округу на участки, так что сверху местность напоминала карту Соединенных Штатов… А еще увидели башню, одиноко стоящую на вершине холма. До нее, похоже, было не очень далеко.
– Что там такое? – спросила Элис, показав на башню.
– Не церковь, раз возле нет церковного двора, – ответил Ноэль. – Может, под этой таинственной башней скрывается вход в подземный склеп с сокровищами.
– Подземная чушь! – отозвался Дикки. – Скорее всего, обычная водокачка.
Но Элис считала, что это руины замка, чьи осыпающиеся стены скрыты разросшимся за годы плющом.
Освальд не мог решить, что же там такое, поэтому сказал:
– Пошли и посмотрим! Нам ведь все равно, куда идти, так почему бы не сходить туда?
И мы спустились с церковной колокольни, отряхнулись и отправились в путь.
Теперь, когда мы знали, где ее высматривать, Таинственная Башня была отлично видна с дороги: она стояла на вершине холма.
Мы шли и шли, но башня как будто не приближалась. И было очень жарко.
Мы уселись на лугу рядом с ручьем и съели «закуску». Потом напились воды из ручья прямо из ладоней, потому что поблизости не было фермы, чтобы купить молоко, а искать ее мы поленились, а кроме того, подумали, что неплохо будет сэкономить шесть пенсов.