Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума

Уже почти рассвело, и мы стояли на мокрой после короткого дождя крыше, похожие черт знает на кого. Крис сначала просто держался за свой сакс, а потом вдруг начал тихонько наигрывать — чего на моей памяти не делал никогда.

Вдруг стали слетаться птицы: воробьи, голуби. Они обсели все вокруг, радостно вереща.

А потом Крис оборвал мелодию, достал из кармана малиновое портмоне и протянул мне. Потом полез наверх, на конек.

— Что это? — не понял я.

— Открой. Там зеркальце. Смотри одним глазом в него, а вторым — на меня.

— Опять какая-то ворожба…

Тем не менее я так и сделал. Сначала я видел просто Криса: как он стоит, в одной руке держит саксофон, а второй придерживается за антенну. В зеркальце — тусклом и маленьком, в форме сектора (кто-то взял и разрезал на четыре части карманное круглое) если что-то и отражалось, то лишь темные глубины моего правого глаза. Но вдруг что-то стало происходить… нет, Крис не то чтобы раздвоился, но я его увидел и так, как он был, и еще как-то иначе: голый по пояс, он стоял на краю обрыва и играл неистово и самозабвенно. Облака плыли вровень с ним, а ниже расстилалась уступами обширная зеленая долина…

— Что ты видел? — спросил он, вернувшись, а когда я рассказал, помрачнел: — Не говори никому…

— Вставай, Ирка-тян…

Это был барон. Ираида немедленно вскочила, поклонилась.

— Иди, готовь себя. У тебя будет большой день. Мы решили выдать тебя замуж. Иван — настоящий бусии будет тебе хорошим мужем. А вечером тебя ждет американский посол.

— Спасибо, учитель.

Она стояла под ледяными струями душа и пела.

Потом ей рассказали то — как оказалось, многое, — что она проспала. Дослушав, она закусила губу.

— Но ведь… Ященко — убийца. А вы его отпустили. И этот Эшигедэй. Мы будем его ловить? Или уже нет? А если поймаем — то тоже отпустим?

— Поймать и покарать — это не одно и то же, — поучительно произнес Альберт.

— А получилось вообще: поймать — это отпустить, — с досадой пробурчала Хасановна.

— Я думаю, мы все правильно сделали, — сказал Крис. — Вернули крысиного волка в нору.

— Может, и миг наивысшего блаженства шаману мы должны обеспечить? — спросила Ираида. — Чтобы у этого Монте-Кристо из Сабуровки контакт, наконец, замкнулся?

— Так мстят корейцы, — презрительно сказал барон. — Могут всю жизнь выжидать нужного момента, а обидчик вдруг раз — и помер. Ха! Буси должен мстить сразу. Пока не остыла кровь.

— Ну, здесь-то не приходилось опасаться преждевременной смерти обидчика, — криво усмехнулся Крис.

— Все равно я этого не понимаю, — сказала Хасановна и пошла в приемную: там что-то происходило.

— Вот мы и открыли очередную матрешку, — мрачно сказал Крис. — Ставлю бутылку «Агдама», что это даже не предпоследняя.

— Где ты найдешь «Агдам»? — спросил доктор.

Крис пробежал пальцами по столу.

— Не знаю… Что меня теперь по-настоящему тревожит — так это упомянутые старички, возлюбившие Илью нашего Кронидовича. Есть в них что-то зловещее.

— Да, — сказал Коломиец. — Чего хотел Довгелло — я могу понять. С трудом, но могу. А вот чего те деды для себя добивались… все эти омоложения, все эти деньги, золото… Что — просто так? Не верю. Чего-то же они от этого хотели поиметь? Потому и думаю: хорошо бы найти и спросить.

Вернулась Хасановна с ослепительно-белым конвертом. В конверте было приглашение Ираиде и сопровождающему ее лицу на торжественный ужин к американскому послу. Имелась также схема пути с примечанием, что автомобиль номер такой-то прибудет за гостями в шесть часов вечера…

— Найти дедов… — Крис пососал губу. — Зацепки нет. А так бы — да, неплохо, неплохо бы…

Альберт издал какой-то неясный звук, все посмотрели на него: он вроде бы за долю секунды постарел еще больше.

— Зацепка, наверное, есть…

— Но?

— Но-о… черт, не хотел я об этом говорить, думал, так и помрет это все со мной вместе…

— Что папочка-покойник стучал в КГБ?

— Не стучал, а работал у них… постой! Ты-то откуда знаешь?

— Ященко рассказал — давно. В первую еще нашу незабываемую встречу.

— Опаньки… А я-то тебя щадил, думал: как бы не травмировать нежную натуру… а ты уже все знал. И мне не говорил.

— Нежную натуру нашел. На жмурах лабать — знаешь, какие нервы становятся? Как арматурный прут на шестнадцать… Вот сказал. Теперь разобрались. Так что там — по существу?

По существу было следующее: когда Альберт — еще молодой офицер МВД, — разбирая дело «безвинно осужденного» отца, пришел к выводу о его тайной работе на органы, то вначале испытал глубокий этический шок (от которого треть века пытался оберечь младшего брата…), а затем заинтересовался некоторыми второстепенными деталями — и со временем, изучив немало документов и поговорив со многими людьми, пришел к странному выводу: отец вовсе не был заурядным стукачом-конъюнктурщиком, каких во множестве, мириадами, плодила страшная, лживая, трусливая и подлая жизнь; напротив, он действительно был резидентом-контрразведчиком, нацеленным на поиск каких-то реальных, хотя и не вполне определимых врагов. Уже не из документов, а из приватных, под виски и коньячок, бесед с отставниками-гэбэшниками (среди которых встречались весьма неординарные люди), Альберт выяснил кое-что и об отце, и о его кураторе, Максиме Адриановиче Вебере, про которого все, без исключения, отставники говорили так: гений, но идиот — никогда не понимал, чтонужно начальству. И многие добавляли: ах, если бы Макс был председателем… но такие люди не растут…И кое-кто: не по-нашенски честен. И уже самые отчаянные: чудо, что жив остался, — слишком глубоко рыл.

С сорок седьмого по восемьдесят третий (вышел в отставку по инвалидности) Вебер возглавлял один и тот же отдел, «спецотдел Д», никогда не насчитывавший в своем штате более тридцати сотрудников. Названия отдела менялись и даже менялась подчиненность: он отходил то к контрразведке, то к охране, то — вдруг — к внешней разведке. Похоже, от него все пытались отделаться… Кому охота иметь дело с психом, утверждающим, что настала пора развернуть всю мощь компетентного органа то ли против космических пришельцев, то ли против посланцев Сатаны — в самом прямом, а ничуть не переносном смысле…

— Подожди, — сказал Крис. — «Вебер» — это «ткач». По-немецки. Максим… Где девочка?

— Я здесь. — И только тут все увидели Дашу. Она стояла у подоконника и внимательно слушала. — Вы хотите поехать к дедушке? Я провожу.

— Иван, — Крис поднялся, с ненавистью посмотрел на часы. — Если я вдруг не вернусь до часу… ты знаешь, мы условились с Панкратовым: в час. Так вот, если меня не будет, а просто кто-то из его «шестерок» привезет вещи — то вещи оставляй, а «шестерку» выпроваживай. Но если приедет сам Панкратов — во что бы то ни стало задержи его до моего возвращения, причем желательно… как бы сказать… пусть он будет злой и раздраженный. Сможешь?