Постчеловечество
Шрифт:
Конкретный пример — Николай Захарович Матюк, получивший в 2005 году в возраст 96 лет премию «Российский национальный Олимп» как один из главных конструкторов РСК «МиГ», по-прежнему находящийся на рабочем месте. Он пришел в ОКБ имени Микояна еще раньше самого Микояна, и по-прежнему востребован. Пример наглядный и далеко не единственный.
Старейшим в мире оперирующим хирургом является Федор Григорьевич Углов, которому в этом году исполняется 102 года. Его коллега Валентин Сергеевич Маят уже не оперирует, но в свои неполных 103 года все еще сохраняет творческую активность. Согласимся, консультация профессора медицины, которому самому больше 100 лет, дорогого стоит.
Естественно, если современное постиндустриальное общество обладает потребностью в использовании длительного профессионального опыта ученых, конструкторов, врачей,
Совершенно очевидно, что долгожителям ближайшего будущего придется платить за свою долгую жизнь. Кто-то сможет это сделать, исходя из накопленного за время трудовой активности капитала. Но навряд ли это будет главным стимулом для продления средней продолжительности жизни. Все-таки главный стимул — это побудить высококвалифицированного специалиста продолжать эффективно трудиться как можно дольше.
В бюрократической системе, где крайне высока конкуренция за «место под солнцем», не может быть создано достаточного стимула для продления жизни, во всяком случае, в массовом масштабе. Этот стимул может создать только высокорентабельное производство с очень высокой долей интеллектоемкости. Здесь должны появиться иные, малознакомые нам стандарты и стереотипы производственных отношений, свободные от примитивной иерархичности, где «плох тот солдат, который не мечтает быть генералом». Здесь важно будет не быстрей пробежать дистанцию, а, наоборот, «бежать» как можно дольше и плодотворней.
Безусловно, необходимо для такой короткой перспективы, как 14 лет, уже четко видеть направления, по которым должна пойти «наука жить долго».
1. Изменение качества предоставляемых традиционных медицинских услуг в сторону снижения риска факторов «случайной», «нелепой» «преждевременной» смерти. Этого можно достичь не только благодаря увеличению ассигнований на здравоохранение, но и повышения социального статуса медицины, придания медицинскому ведомству в том числе и директивных функций, направленных на ограничение статистических рисков возникновения смертельно опасных заболеваний. Резкое расширение ассигнований на лечение и профилактику именно возрастных заболеваний.
2. Возрождение профилактической направленности медицины, полный отказ от страхового принципа в медицине, по крайней мере, в том виде, в каком он прививается сегодня. Медицина должна быть всеобщей и максимально доступной, а профилактическая работа вестись со всеми, а не с избранными группами населения.
3. Возникновение научной и практической «медицины образа жизни», главной задачей ко торой должна стать оптимизация жизненных стереотипов граждан, самыми простыми из которых являются стереотипы питания; двигательный режим; максимальный отказ от бытовых и профессиональных вредностей; самая широкая (в том числе и принудительная) пропаганда здорового образа жизни.
4. Повышение социального стандарта жизни, причем с ориентиром в большей степени не на экстенсивный показатель «уровня жизни», а на интегральные показатели качества жизни.
5. Серьезные инвестиции в развитие фундаментальной медицинской и биологической науки, направленные на изучение и использование механизмов старения, возрастных изменений, возрастных заболеваний.
Незаметно мы пережили коммуникативную революцию, которая до неузнаваемости изменила нашу жизнь, но еще так до конца и не осознана. Не успели просто еще.
Давайте на секунду вспомним, как непросто было еще 15 лет назад позвонить, скажем, однокурснику, уехавшему в Америку. Заказывался разговор, друзья собирались возле телефона, по очереди — скорей успеть — спрашивали
о массе незначащих вещей, пытались сбивчиво рассказать «ну как тут у нас».Чтобы «отбить телеграмму», надо было идти на телеграф, постоять в очереди, заполнить бланк — кто помнит, еще сравнительно недавно обязательно было заполнять его перьевой ручкой, которую макали в чернильницу.
Можно было запросто пропасть и даже погибнуть, застряв в машине ночью в снегу по дороге с дачи, где-нибудь в 20 километрах от города.
Сев поезд или на теплоход, а тем более отправившись в автомобиле куда-нибудь далеко, вы на день-два-три полностью выпадали из поля зрения друзей и родственников, а прибыв в место назначения, бежали на переговорный пункт, заказывали разговор и ждали те 2–3 минуты, что отпущены вам для обмена новостями.
В общем, выйдя из дома, человек пропадал из информационного поля Земли.
Сегодня, если в течение получаса у вас не звонит мобильный телефон и не приходят SMS-сообщения, вы начинаете проверять, не села ли батарея, не закончились ли деньги, исправен ли?..
Сегодня ваша электронная почта позволяет вам моментально переписываться с любой точкой планеты, причем отправлять не только текст, но и картинку, и звук, и видео. Кстати, и звук, и изображение вы можете получить при помощи того же, лежащего у вас в кармане мобильного телефона, а при минимальном навыке с его помощью воспользоваться и электронной почтой.
Я, конечно, не стану выступать здесь рекламным агентом IT-компаний, количество услуг которых уже так велико, что даже запомнить их не представляется возможным… Стоп!
Это уже очень важно. Когда на исходе Средневековья разразился «Кризис Гуттенберга», то есть появилось книгопечатание и информация стала превращаться в массовую, об изменении самой природы человека еще не говорили. Но уже в середине XX века появился такой, слегка спекулятивный термин — «третья сигнальная система».
Для тех, кто давно учился в школе, напомню: первая сигнальная система — это система условных и безусловных рефлексов. Говоря более академично, система условнорефлекторных связей, формирующихся в коре больших полушарий головного мозга животных и человека при воздействии конкретных раздражителей (свет, звук, боль и др.) как форма непосредственного отражения действительности в виде ощущений и восприятий. Определил ее так в 1932 г. И. П. Павлов, он же дал определение и второй сигнальной системы — по И. П. Павлову: «присущая исключительно человеку система обобщенного отражения окружающей действительности в виде понятий, содержание которых фиксируется в словах, математических символах, образах художественных произведений». Считается, что вторая сигнальная система сформировалась в процессе общения людей, объединенных совместной трудовой деятельностью, как средство взаимообмена знаниями. На базе Второй сигнальной системы и возникло человеческое сознание.
Третьей сигнальной системой стали называть письменную речь. Причем не так уж неосновательно, поскольку для нее существует (образовался) и определенный материальный субстрат в головном мозге, и она имеет свои, абсолютно автономные черты. Скажем, человек может быть лишен второй сигнальной системы (глухонемой), но при этом вполне компенсирует свой физический недостаток за счет письменной речи.
Так вот, во времена Гуттенберга письменная речь еще не занимала в жизни человека столь доминирующего положения, как в современном обществе и, следовательно, вопрос об изменении природы человеческого сознания не стоял. Но несколько столетий книгопечатания эту природу изменили, хотя, конечно, третьего глаза ни у кого не отросло. Но зато выросла гиподинамия от того, что весьма большую часть своей жизни современный человек стал неподвижно проводить за чтением. Совершенно очевидно, что с распространением чтения изменилась психомоторная реакция человека, он стал все чаще общаться с природной средой опосредованно, разглядывая картинки и читая, а не вдыхая ароматы природы непосредственно. Соотношение умных и дураков в человеческой популяции осталось, очевидно, прежним, но среднестатистический дурак сегодня гораздо лучше образован. Еще 500 лет назад человек умевший читать и писать, считался образованным, а сегодня тот, кто не закончил среднюю школу, считается малограмотным. Сегодня клинический, медицински освидетельствованный дебил тем не менее обладает суммой технических знаний и навыков, недоступной его не такому уж далекому предку с профессорским званием.