Постовой

– И сколько вам грабежей предъявляют?

– Семь.

– Ты работаешь, учишься?

– Работаю, на хлебокомбинат устроился, учеником.

– Учеником кого?

– Смеяться не будете? Тестомесом.

– Над чем смеяться? Тяжелая, мужская работа. Давай характеристику бери хорошую с работы, и вероятно, что условным сроком все для тебя закончится.

– Да, мне адвокат тоже так говорит, что есть надежда остаться на воле.

– Скажи, а ты давно Сапога видел?

– Дней десять назад, говорят, что он на допросы не является, где-то прячется.

– Интересно, на что он надеется? Он, когда явки писал, мне сказал, что у него в сельской местности никого нет, только в городе родители живут.

– Так это он вам явки писал? А нам сказал, что это Рыжий раскололся и всех сдал.

– Я же тебя возле больницы встретил, где вы Рыжему что-то там сообщить пытались. А Рыжий от меня через черный ход свинтить пытался. Так что я Рыжего увидел, когда вас уже вовсю по району отлавливали. Ладно, Длинный, давай, не грусти, все наладится. Тем более вам сейчас послабление выходит, в рамках, подожди, как там в газетах пишут… А, «в рамках гуманизации пенитенциарной», чтоб ее, системы. Чтобы тебе реальный срок дали, надо очень сильно постараться, как Сапог, например, старается. Ты деньги-то собираешь?

– Какие деньги?

– Тебе что, адвокат не сказал? Если ты к суду материальный ущерб потерпевшим полностью погасишь, то это будет еще одна гирька на весах в твою пользу. Давай деньги собирай, и удачи тебе.

В час ночи, сдав смену, я попрощался с парнями и пошел в сторону общежития. Мне предстояла длинная бессонная ночь в поисках неуловимого Сапога. Два часа, как лошадка, я перемещался вокруг спящего здания, стараясь при этом не выходить из густой тени, и с надеждой всматриваясь в темные окна. Наконец, уже не помню, на каком кругу, я успел заметить в одной из распахнутых форточек четвертого этажа огонек сигареты, который, вспыхнув последний раз в сильной затяжке, багровой кометой, по дуге, устремился к земле. Молясь, чтобы мои выкладки были верные, я потихоньку потрусил к крыльцу. Весь мой расчет был построен на зыбком основании, что Сапог очень боится. Когда я видел его последний раз, он, бегая из края в край по территории гаражного кооператива, уже понимал, что избавиться от меня у него не получилось. И он дымил, как паровоз, глубоко затягиваясь и постоянно вытаскивая из пачки новые и новые сигареты. Сейчас он в розыске, в бегах, да и моими стараниями вся его бывшая компания считает, что первым «раскололся» и сдал всех именно Сапог. Значит, боится парень еще больше, и своих, и чужих. Опера проверяли как квартиру его родителей, так и комнату Липатовой Гали, его подружки. Будем считать, что эти явки провалены, и Коля Сапожников там не появится. Жить в маленькой комнате, ежеминутно прислушиваясь, не раздадутся ли крадущиеся шаги опергруппы под хлипкой дверью, – морально очень тяжело. Где-то у друзей скрываться проблематично, сейчас родители приятелей кормить великовозрастного лба долго не будут. Так что остается только общага. Если комната Липатовой отпадает, значит, нужна другая комната. Если бы Сапог открыто жил в какой-то комнате, то кто-то обязательно бы сдал его, или нам с Димой, или администрации. Похищенные из кастрюль с борщом куски мяса или съеденные котлеты голодные девчонки не забудут и не простят. После того, как друзья Сапожникова попали под следствие, в общаге они стараются не появляться, следовательно, Сапога здесь уже никто не боится. Значит, он живет тайно, прячась под кроватью и выползая на божий свет ненадолго. Девчонки открыто курят в туалетах, но Сапог там появиться не посмеет, кто-нибудь увидит. Значит, курить он сможет только ночью, и только в форточку.

Вот такую форточку я и искал два часа. А теперь пришло время расплаты за мой страх, что я испытал в кабинете следователя Кожина, и за то, что нарушил данное мне той памятной ночью обещание. Я двинулся к входу в общежитие, осталось несколько минут до момента, когда я узнаю, чье кун-фу сильнее – мое или Сапожникова.

Клавдия Ивановна, вахтер девичьей богадельни, открыла дверь почти мгновенно, минут через пять после того, как я стал скрести ногтями по стеклу.

– Все-таки пришел, гулена.

– Я вас тоже люблю, Клавдия Ивановна. Скажите, четвертый этаж, та сторона, третье окно справа – чья комната?

– Ну, ты и спросил! Сейчас посмотрим.

Пенсионерка быстро пролистала журнал расселения по комнатам.

– Ну, если я тебя правильно поняла, то это комната Вики Самохиной и Юли Шевченко.

– С Липатовой они в каких отношениях?

– С Галкой, что ли? Так они в одной группе учатся.

– Клавдия Ивановна, а пойдемте их комнату проверим. Я видел, что кто-то в этой комнате в форточку курил.

– Ну, эти девочки хорошие, и они точно не курят.

– Я вам о чем и говорю – там кто-то посторонний находится и необходимо комнату проверить.

– Ладно, пойдем. Подведешь ты меня под монастырь со своими проверками.

– Что, вам может за это попасть?

– Да нет. Если какое безобразие выявлю, то ругать меня точно не будут. На четвертый этаж идти желания нет, я же уже не девочка.

– Мы потихоньку, с отдыхом пойдем. Главное, чтобы тихо.

Поднявшись на четвертый этаж, я придержал вахтершу за рукав, высунул из-за угла один глаз и одно ухо. Длинный коридор, выкрашенный до двух третей в высоту стены масляной краской, с побелкой выше, до потолка. Бесконечный ряд одинаковых дверей, повисшая густая тишина. В конце коридора мелькнула девичья фигура в белой «ночнушке», через минуту взревели трубы канализации, а девчонка, придерживаясь рукой за стену, наверное, так и не проснулась, вернулась из уборной, чтобы нырнуть в одну из комнат. Я отпустил рукав, и Клавдия Ивановна засеменила по коридору. Я на носочках, держась за воздух, поспешил за ней.

– Юля, Юля, открой, тебе из дома звонят. – Вахтерша костяшкой указательного пальца настойчиво стучала в серую филенку двери.

Я, прижавшись к стене, старался дышать тише и пореже. Несколько минут ничего не происходило, затем за дверью маленькими лапками забегали мыши, упало что-то тяжелое, и сонный голос произнес:

– Мы спим.

– Вика, ты, что ли? А, ну-ка, открывай! Юле из дома звонят…

– Юли нет, она в другой комнате…

– Это что за новости! – голос Клавдии Ивановны посуровел: – Ну-ка, открывай быстро! Я что, зря на четвертый этаж поднималась, ноги била?! Открывай, кому сказала, а то я сейчас за комендантом пошлю, все завтра вылетите из общежития за нарушение режима проживания…

– Ну, Клавдия Ивановна, ну пожалуйста, мы спим…

– Открывай, кому сказала!

Очевидно, что угроза была нешуточной, замок щелкнул, и дверь начала открываться. По вытянувшемуся в удивлении лицу пенсионерки я понял, что за дверью не Юля и не Вика. Толкнув дверь, я шагнул в комнату, приподняв щуплую фигуру, оказавшуюся у меня на дороге, и поставив ее в сторону. За моей спиной щелкнул выключатель, и замершая на пороге вахтерша обвела бдительным взглядом комнату.

Галя Липатова, которую, как оказалось, я внес к стоящему в середине комнаты столу, одновременно одной рукой прикрывала свою небольшую грудь, хорошо различимую под полупрозрачной тканью «ночнушки», а второй шарила по стулу, очевидно в поисках упавшего под стул халатика.

– Галина, а что ты тут делаешь? – приступила к допросу пенсионерка: – Где Вика и Юля? И соседка где твоя, как ее… Катя?

Галина закатила глаза, видимо, девушка не рассчитывала на ночное вторжение и не подготовилась.

– Они… они, они гадать ко мне в комнату пошли, а мне это неинтересно, я в гадание не верю. Поэтому я сюда спать пошла.

Наверное, гадание относилось, в глазах старушки, к уважительным причинам ночевать в другой комнате, поэтому Клавдия Ивановна буквально на глазах наступательный пыл теряла.

Я же ходил вокруг стола и сумевшей все-таки натянуть кургузый халатик на себя Галины, старательно принюхиваясь.

– Вы бы не ходили тут, – сказала Галя, с силой запахнув глубокий вырез халата. – Я вчера полы вымыла, а вы топчете. И вообще, шляетесь ночью по женскому общежитию…

Отсутствие моей видимой реакции на ее слова Галю разозлило.

– И ордер у вас есть? – вызверилась девушка, посчитав лучшим выходом в данной ситуации агрессию: – Чтобы ко мне домой врываться и грязь тут разносить, как минимум ордер нужен!

– Галя, Галя, лучше бы ты халат свой не трогала!

Прикрыв грудь до самого подбородка, девушка задрала коротенький подол по самое… по самое то, что нужно. Поймав мой восхищенный взгляд, обращенный на стройные бедра, Липатова ойкнула и спряталась за стол, на мгновение выпав из дискуссии о незаконности вторжения.

– Во-первых, Галя, эта комната не жилище, а специальный жилой фонд, куда я войти могу без всяких санкций и в любое время. Во-вторых, ты в этой комнате находишься незаконно, за тобой закреплено другое помещение, а это нарушение с твоей стороны. В-третьих, у нас проверка соблюдения паспортного режима проживающих, совместная с администрацией, – я кивнул на Клавдию Ивановну. – Короче, паспорт давай…