Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

Прокопович встретил чуть насмешливый и чуть-чуть ироничный взгляд шпионки: «Что-то эта дамочка здорово резвится. К чему бы это?» — подумал следователь.

— А теперь расскажите-ка, куда исчез уникальный бриллиант князей Запрудских? — продолжал Прокопович.

Лицо шпионки стало багровым, губы презрительно сжались; она гордо выпрямилась и надменно бросила:

— Как Вы смеете? Я профессиональный разведчик, а не воровка.

«Ну и оригиналка эта дамочка, — подумал Прокопович. — Где бы умолять о пощаде, а она еще и хвастается своей профессией».

Вслух же он сказал:

— Ну-ну, не сердитесь. Я не имел в виду, что Вы похитили бриллиант. Я хотел выяснить, не известна ли Вам его судьба. Кстати, о профессии. Почему Вы, имея такой дар перевоплощения, не выбрали профессию актрисы. Престижней и безопасней.

Дагмара усмехнулась и промолчала, задумавшись.

— Вы не хотите отвечать на этот очень личный вопрос? Тогда не надо.

— Да нет, почему же — извольте. Просто думала, как ответить достовернее. Одна из причин — моя фактура. О роли героинь с такой внешностью нечего было мечтать. Мое амплуа ограничилось бы травести. Но не только это. Актер — он невольник, воля его зажата между стенами. И в этой узкой щели он и должен творить чудеса в меру своего таланта. Представьте, сначала свои рамки определяет выбором репертуара художественный руководитель театра, затем — автор пьесы и, наконец, режиссер. Он не только навяжет тебе твою роль, но и ее интерпретации, манеру поведения, внешний облик. А кроме них — продюсеры, цензура, политики. И территориально ты можешь существовать только там, где твоя сцена. Нет, это не для меня. Здесь я и продюсер, и автор, и режиссер, и исполнитель своей роли. То ли дело разведка! А азарт? А романтика? А возможность жить и работать во многих точках планеты, общаться со значительными и интересными людьми? Да и материальный интерес здесь на порядок выше.

Но все же это не главное. Мою профессию выбирала не я, а Ее Величество Судьба. Моя семья в начале войны эвакуировалась в Великобританию — неуютно нам немцам стало в России, которая воевала с Германией. Семья большая, детишек много, нужда была страшная. Мне предложили учебу в разведывательной школе на очень заманчивых условиях, которые решали все материальные проблемы семьи. Я не могла не согласиться. Так я стала разведчицей.

— Но будь Вы актрисой, Вам не пришлось бы закончить свою жизнь за решеткой?

— Что ж... Издержки профессии... Хотя, я рассматриваю свое заточение как эпизод, как очередной вираж, который открывает новую захватывающую перспективу в моей деятельности.

— Ну, это вряд ли... Мы с Вами отвлеклись. Давайте-ка продолжим наше собеседование. Расскажите, какое задание Вы получили на этот раз?

— Очень обширное. Мое ведомство интересует политическая обстановка в стране, уровень боеготовности, новейшие разработки военной техники, основные направления работ в науке и технике и многое другое. Но я даже не приступила к выполнению этого задания — меня опознала маленькая монахиня из Десятинного монастыря. Могла ли я предположить, что встречу ее на престижном вернисаже?

— А что Вы делали на этом вернисаже?

— В мою задачу входило завести знакомство, а лучше дружбу с Марией Игнатьевной Бенкендорф, что открыло бы мне двери во многие дома и кабинеты. Мария Игнатьевна к разведке не имеет никакого отношения, но ее связи столь обширны, что дружба с ней означала половину успеха. Представить меня этой даме и обеспечить с ней контакт было поручено Роберту Гамильтону Локкарту, представителю Английской миссии при Правительстве. Предполагалось, что я с группой сотрудников английского консульства, куда меня внедрили в качестве консультанта по вопросам культуры, должна будто бы невзначай столкнуться с Локкартом и его спутницей. Дальше — непринужденная беседа, небольшой фуршет, приглашение на чай, поход в театр и так далее. Как Вы знаете, контакт не состоялся.

Догмара зевнула и потянулась, чтобы расправить члены.

— Вы не думаете, что наша беседа затянулась? Я устала и проголодалась.

— Хорошо, прервемся. Возьмите с собой в камеру перо и бумагу и напишите все, что знаете — имена, адреса, явки.

— Гражданин следователь, не смешите меня. Для того чтобы написать все, что я знаю об английской разведке, мне потребуется не этот тощий пучок листочков, а несколько увесистых стоп и не один вечер, а многие месяцы работы. Потрудитесь передать Вашему руководству, что я располагаю сведениями о структуре английской разведки, о методах ее работы, о технических средствах передачи информации, об организации подготовки кадров разведчиков и еще о многом другом. Но работать по этим вопросам я хотела бы с узкими специалистами в каждой из этих областей. Передайте также Вашему руководству, что оно может рассматривать меня как своего агента, внедренного в английскую разведку. Меня с Великобританией духовно ничто не связывает, а свою семью я давно переправила за океан. И позаботьтесь, чтобы я могла сменить одежду и камеру на более комфортабельные.

Вызвав конвоира и освободив следственное помещение, Дмитрий Ефимович долго еще находился в состоянии крайнего раздражения.

— Нет, какова? Она мне дает указания и требует исполнения! ия должен на полусогнутых бежать их исполнять! И квалификация моя ее, видите ли, не устраивает.

Но, немного успокоившись, он понял, что фортуна подкинула лакомый кусок — начальство будет довольно результатами следствия.

Глава 10. ДВА ВЕДОМСТВА

Прокоповичу позвонил Тарасов.

— Дмитрий Ефимович, мне известно, что в Вашем ведомстве находится так называемая «Тася» из Десятинного монастыря. Мне необходимо допросить ее в связи с пропажей бриллианта Запрудских. Как это можно устроить?

Прокопович замялся:

— Думаю, это невозможно. Вы сотрудник другого ведомства.

— Но цели-то у нас общие — защищать интересы Родины. И потом учтите: если удастся найти эту ценнейшую вещь, то заслуга находки достанется и вашему ведомству.

— Хорошо, — после некоторых колебаний согласился Прокопович. — Я попробую договориться с начальством. Сошлюсь на то, что Вы оказали неоценимую помощь в поимке шпионки. Ведь это Вы сообщили мне, что «Тася» жива, и ее видели на вернисаже.

Договоренности и согласования с начальством шли долго и муторно, застревая на разных инстанциях.

Бумажный этот кораблик неспешно плыл по бюрократическому ручейку, застревая тут и там на разных корягах и мелях. Он так бы и сгинул где-нибудь в пути, если бы Прокопович не отыскивал очередное место затора и не пускал бумаги в дальнейшее плавание. Впрочем, делал это он не совсем бескорыстно, в надежде отщипнуть немного лавров от награды за находку раритета.

Тарасов совсем было потерял надежду на нужный исход, и проклинал все бюрократические препоны новой власти, которые мешали делу. Наконец, получив все требуемые резолюции и согласования, Прокопович позвонил Тарасову:

— Приветствую Вас, коллега! С Вас причитается: есть разрешение на допрос шпионки. Правда, с некоторыми ограничениями.

— Чудеса! А я уже потерял надежду добиться толку у ваших деятелей! Так что там за ограничения?

— Начальство требует, чтобы допрос проходил в нашем следственном помещении в моем присутствии. В том случае, если я сочту Ваши вопросы некорректными или затрагивающими интересы нашего ведомства, я вправе прервать допрос. Вместо протокола допроса Вы получите выписку из него, прошедшую цензуру моего начальства.

Тарасов мысленно выругался, но вслух заявил:

— Добро. Когда прикажете явиться для допроса?

На следующее утро Прокопович, зная своего коллегу как мастера сыска старой школы и стараясь задобрить его, предложил выпить по стопочке и покалякать о том, о сем, но сыщик наотрез отказался, ссылаясь на язву желудка. Хотя истинная причина отказа была другой: опасался он вести отвлеченные разговоры в стенах Управления внешней разведки: кто их знает, этих разведчиков, как они используют эти разговоры. Да и тратить время не по назначению означало сокращать допрос, на который он возлагал большие надежды. И, наконец, профессиональная гордость опытного сыщика не допускала терпеть фамильярность этого молокососа.