Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

Русские зеленые мундиры на протяжении линии фронта пестрят серыми бликами стальных кирас и шлемов витязей. Стрелковые команды распределили неравномерно: ближе к центру кучность не в пример выше, чем на краях. Приказ у всех стрелков-витязей один – убивать офицеров турецкой армии при любой возможности. Именно поэтому витязи занимают позиции возле проемов в строю, там, где стоят трехфунтовые полковые пушки старого образца, заряженные бомбами или ядрами. Время картузов с картечью пока не пришло.

Тактика стрелков, успешно применяемая против турецких отрядов, нуждается в развитии. Первые сырые наставления давно напечатаны как дополнение к уставу, осталось их реализовать, отшлифовать и использовать в качестве пособия при обучении. Что такое стрелковые команды в боевой обстановке, Европа не знает, да и вряд ли узнает. Витязи станут родоначальниками нового вида войск – егерей. Первыми и единственными. И надеюсь, они будут оставаться такими как можно дольше.

– «Русским витязям – в атаку!» – задорно заиграли горнисты незатейливую мелодию из переливов длинных и коротких звуков.

Зелено-серые витязи неспешно просочились сквозь строй и, сопровождаемые барабанной дробью, пошли навстречу противнику, преодолевшему треть пути. Где-то в середине нестройной толпы турок зашевелилась масса людей. До командного пункта – небольшой вышки, выведенной на высоту выше трех холмов, – доносятся заунывные голоса мулл войска великого визиря.

– Бригадир Ильдешев, готовьте полк к атаке.

– Есть! – четко, без лишних слов, отозвался широколицый молдаванин, ведущий в бой 1-й княжеский полк князя Кантемира.

В него, насколько мне известно, вошла вся малочисленная гвардия Кантемира, а также ветераны столкновений с турками во время последнего «тихого восстания».

– Ваше величество, разумно ли посылать на убой два полка? – тихо спросил фельдмаршал, сидящий рядом со мной.

Остальные генералы оказались заняты командованием дивизиями на фронте атаки или заняты в резерве.

Светлейший князь возглавляет конную дивизию резерва, стоящую между третьей и четвертой пехотной линией. Почти семь тысяч драгун и донских казаков с нетерпением ждут своей минуты славы. Ждут мгновения, когда смогут ощутить сердцем упоение схваткой, запах пролитой крови ненавистного врага, отомстить за гибель близких, доказать самим себе, что не трусы… Да мало ли какие причины бывают у человека? Генералы Рене и Чириков командуют драгунскими полками, Вейде держит левое крыло, генерал-поручик Боур следит за правым крылом. В резерве в четвертой линии стоит генерал-лейтенант Ренцель.

Рядом со мной остался опытный командир, попрекаемый батюшкой за неспешность в походах, вялые штурмы и не молниеносные броски на врага. Только почему-то мало кто говорит о том, что князь Шереметев, подобно Михаилу Михайловичу Голицыну, бережет солдат, старается облегчить их непростую жизнь. И не его вина в том, что снабжение хромает на обе ноги из-за отвратительных дорог. Подобно не родившемуся еще Барклаю-де-Толли во время замечательного по реализации отступления к Смоленску, фельдмаршал видит на пару ходов вперед, не посвящая в это окружающих.

Разумеется, Петр не мог этого не замечать, но только деятельная натура великого реформатора и полководца требовала иного подхода к боевым действиям – стремительного, амбициозного… великого! Вот и получалось, что старому командующему приходилось частенько выслушивать упреки молодого воспитанника.

– Первый княжеский полк будет стоять на месте. Пусть остальные офицеры Кантемира успокоятся, сегодня решится судьба княжеств, а может, и всех православных народов.

– Хм, трудна задача, государь. Но, возможно, нам удастся выполнить ее, а потом уже и давние мечты русских царей исполнить, благо англичане с французами бьются, в дела наши вмешаться не должны, – покачав головой, сказал Шереметев.

– Вот-вот. Пока есть шанс, надо им пользоваться. Жаль, сил у нас немного. Да, с Кубани армию в Крым перебросить надо. Османов давить лучше с нескольких сторон, чтобы они силы растянули и крымчаков оставили без поддержки.

– Ничего, ваше величество, управимся. Турок сдержим и справимся. Запасов у нас вдосталь, снабжение и фуражиров у великого визиря казачки с витязями знатно побили, значит, наши шансы неплохи, – глядя в подзорную трубу, тихо сказал фельдмаршал.

Я ничего не ответил – слежу за движением турецкой армии. Половина армии османов состоит из легкой кавалерии, оставшаяся пехота в основном объединила разношерстную братию и тридцать тысяч янычар – единственных, представляющих собой грозную силу.

– Как думаешь, фельдмаршал, не пора ли секретные клинья перед позициями разбросать? – глядя на непонятные экзерциции противника, спрашиваю князя Шереметева.

– А куда их бросать, ваше величество? На склоны холмов? Так вроде кидали там сеточки с «ежиками». А перед строем бросить – нам маневра не будет. Можно рогатки выставить по флангам позиций.

Подумав, я посмотрел вниз, на выстроившиеся линии пехоты, приготовившиеся к бою передовые редуты, увидел артиллерийские расчеты, суетящиеся возле зарядных ящиков. Фланги, оставшиеся без поддержки кавалерии, выглядят хлипкими, но такими не являются: редуты и пехота занимают такую позицию, при которой соседние роты могут вести фланкирующий огонь по врагу, не меняя позиции.

Перевожу подзорную трубу вдаль – по спине пробегает сонм мурашек. Огромная многоликая волна катится на нас – одних конников больше ста тысяч!

– Пусть начинают ставить рогатки, глядишь, и пристреляться быстрее смогут, – даю отмашку одному из адъютантов.

Зеленое полотно взметнулось высоко вверх, взревел горн. Первая линия, состоящая из восьми полков в основной шеренге и двух полков резерва, побатальонно разбросанных за основными шеренгами, тронулась. Барабанная дробь, зычные голоса офицеров, гулкий топот далекого врага – все это создает ощущение близкого апокалипсиса. Буквально мгновение – и…

Полки не пошли к редутам. Двенадцать батальонов, по шесть слева и справа, встали косой линией, перекрывая ход между низиной холмов и полевым лагерем, лишь между Луцким и Вятским полками осталась неширокая тропа. Пехота – легкая добыча для конницы, если полководец не использует рельеф местности и воинскую смекалку.

Правда, шестишереножный строй может улучшить положение хлипких линий центра, позволив врагу при первой атаке вырезать как минимум две первые шеренги, для того чтобы оставшиеся смогли отбить атаку неприятеля. Но никаких перестроений в русских войсках нет, вместо растянутых шеренг полки становились в каре – именно в данной формации товарищ по оружию может поддержать соседа без угрозы прорыва, не растягивая строй в зыбкую вялую цепочку.

– Вторая линия, вперед! – даю отмашку.

Новый сигнал горниста, более долгий, прерванный короткой паузой, унесся далеко ввысь.

Вторая линия пехоты тронулась с места под мерный, однообразный барабанный бой. Шеренги, слегка искривившись, подобно первой линии разбились на три группы и раскололись, уходя к намеченным позициям. Только полковая артиллерия второй линии, в отличие от первой, выдвинулась на прямую наводку, а не ушла на фланги, встав аккурат между вторым, третьим и четвертым редутами.