Потанцуй со мной
Шрифт:
Бьянка пожала плечами и сложила зонтик.
— Организованные люди меня бесят.
Тесс умудрилась выдавить фальшивую улыбку, которую приберегала на случай, когда хотела убедить всех, что с ней все в порядке.
— Уж об этом не беспокойтесь.
В старые времена все было иначе. Она была организованной личностью. Верила в упорядоченность, логику, предсказуемость. В старые времена Тесс верила в соблюдение правил. Если делаешь домашнюю работу, останавливаешься на красный свет, платишь налоги, то все будет хорошо.
Хижина из грубо отесанных бревен была крепкой, но внешне уродливой. На крыше рос мох, навес над задней дверью поддерживали два тонких ствола
В главной комнате располагались кухня и гостиная с деревянной лестницей, ведущей в две спальни. Стены обшили сосной и побелили, но они пожелтели от старости. Пыльные шторы расползлись, когда Тесс попыталась снять их, чтобы постирать, поэтому пришлось заменить полотна на простую белую ткань. Из большого переднего окна открывался вид на долину внизу и небольшой городок Темпест. Задние окна выходили на Пурхаус-Крик.
Бьянка повесила свое платье на кресло и, опираясь на спинку, стащила сандалии, жавшие ноги. Выпрямившись, она перевела взгляд с почерневшего от копоти сложенного из камня камина в одном конце хижины на старомодную кухню в другом.
Настоящая чугунная раковина, как и газовая плита пятидесятых годов. Открытый стеллаж, теперь очищенный от прежде выстилавшей его истлевшей бумаги, содержал скудную коллекцию посуды и консервов, привезенных Тесс с собой из Милуоки.
— Мечта мастера-декоратора, — сделала вывод Бьянка.
Только когда начали стучать зубы, Тесс поняла, как же замерзла. Она сунула мокрые ноги в джинсы, которые прежде бросила рядом с задней дверью, и натянула на мокрую майку древнюю толстовку с логотипом университета Висконсина.
— Мастер из меня никакой.
Как и из Трева. Он был из тех, кто держал фонарик, пока она ползала под раковиной, чиня протекающую трубу.
«Я тебе когда-нибудь говорил, какая ты сексуальная с газовым ключом?» — говаривал он.
«Можешь повторить».
Тесс потерла палец, на котором когда-то носила обручальное кольцо. У нее чуть не разорвалось сердце, когда настало время снять символ супружества, но носи она его здесь, пришлось бы терпеть расспросы. Хуже того, пришлось бы выслушивать чужие истории о личных потерях.
«Я понимаю, что вы чувствуете. Я потерял свою бабушку в прошлом году».
«…моего дядю».
«…мою кошку».
«Нет, вы понятия не имеете, что чувствую я! — хотелось вопить Тесс всем исполненным благих намерений друзьям и коллегам. — Вы понимаете лишь то, что чувствуете сами!»
Она расцепила пальцы.
— Самое лучшее, что можно сказать, — здесь чисто.
Тесс отскребла кухню снизу доверху, отскоблив духовку железной мочалкой, а раковину — чистящим порошком. Отмыла старые деревянные полы, вытащила и выбила потертый турецкий ковер и расчихалась, когда предприняла ту же операцию с мягкой мебелью, которую украшали предельно неуместные сцены английской охоты на лису. Единственным значительным приобретением явился новый матрас для двуспальной кровати наверху.
Бьянка оглянулась через плечо и сморщила идеальный носик:
— Вы ходите в уборную на улицу?
— Господь милостив. Наверху есть туалет.
Тесс застегнула молнию на толстовке Трева. Она носила эту вещь несколько месяцев после его смерти, пока так не замусолила, что пришлось выстирать. И теперь толстовка больше не хранила знакомый запах: сочетание теплой кожи, мыла и дезодоранта «Райт Гард».
«Что за черт, Трев? Сколько тридцатипятилетних умирает в наши дни от пневмококковой
пневмонии?»Она вытянула из-под ворота толстовки длинные спутанные волосы.
— Я купила этот дом вслепую. Цена устраивала, но фотографии ввели в заблуждение.
Бьянка вперевалку подошла к кухонному столу.
— Кое-где подкрасить, поменять мебель и будет прелесть что такое.
Когда-нибудь Тесс дорастет до такого подвига, но не сейчас. Не только новую мебель не смогла притащить, но и вообще ей не было дела до любых покупок.
— Когда-нибудь возьмусь.
Пока Тесс занималась кофе, Бьянка болтала о недавно прочитанной биографии одной из любовниц Пикассо и о том, как тоскует по тайской еде. Тесс узнала, что Бьянка с мужем жили на Манхэттене, где фея работала визуальным мерчендайзером в модной индустрии.
— Украшаю витрины и магазины, — пояснила она. — Куда лучше, чем трудиться моделью, хотя и не так выгодно.
— Моделью? — повернулась от плиты Тесс и уставилась на Бьянку, наконец сложив два и два. — Так вот почему мне кажется, что я вас где-то видела. Бьянка Дженсен. Мы все мечтали походить на вас.
Лишь сейчас Тесс уловила связь между собственными студенческими днями и именем Бьянки, когда лицо той украшали обложки каждого модного журнала.
— Моя карьера удалась, — скромно заметила Бьянка.
— Более чем. Вы были повсюду.
Пока Тесс наполняла кружки кофе и несла на стол, то припомнила, как ненавидела эти обложки, как чувствовала собственную неполноценность со своим большим бюстом, непокорными волосами и смуглой кожей. Бьянка сделала глоток и испустила долгий вздох удовольствия.
— Как хорошо. Судя по тому, как ведет себя Иен, можно подумать, будто это героин.
Как акушерка Тесс вряд ли впервые сидела за столом напротив почти обнаженной женщины, но в отличие от Бьянки, те женщины рожали. Гостья обхватила живот свободной рукой, словно хотела защитить его, как и все беременные.
— Давно вы живете в Темпесте?
— Почти двадцать четыре дня. — Если излишне уклоняться от ответов, только пробудишь ненужное любопытство, поэтому лучше добровольно выдавать скупую информацию, ведь стоит людям узнать, что ты вдова, как все меняется. Тесс поставила пятки на перекладину стула. — Устала от Милуоки.
— А почему здесь?
«Потому что увидела на карте название Ранэвей Маунтин».
— Не сидится на месте.
Неправда. Трев — вот кому не сиделось на месте. За одиннадцать лет их брака они успели пожить в Калифорнии, Колорадо и Аризоне, прежде чем переехать в Милуоки, где оба выросли. Трев уже готов был сорваться с места снова, как его настигла смерть. Тесс потерла большим пальцем ручку кружки.
— А что насчет вас? Как вы очутились здесь, в горах?
— Не я выбирала. В этом богом забытом местечке живет не больше восьми сотен человек. — Точнее восемьсот шестьдесят восемь, судя по табличке на шоссе. — Это все Иен виноват, — пояснила Бьянка. — Его столько народу донимало в городе — торговые агенты, пресса, фанаты — поэтому он решил, что мы переедем сюда.
— Торговые агенты? Пресса?
— Тот грубиян, что орал на вас, Иен Гамильтон Норт Четвертый. Художник.
Даже если бы Тесс не любила музеи, то уж это имя она бы узнала. Иен Гамильтон Норт IV был одним из самых знаменитых уличных художников, вторым после таинственного Бэнкси. И если она правильно помнила, он также слыл паршивой овцой в династии финансистов Нортов, аристократов голубых кровей. И пусть Тесс немного знала об уличных художниках или граффити-хренологах, как называл их Трев, работы Норта ее заворожили.