Потерянный дом, или Разговоры с милордом
Шрифт:
Водитель между тем притормозил у подъезда проектного института, где работал Демилле, и, вынув из кармана визитную карточку, черкнул что-то на обороте.
– Если надумаете, приезжайте по этому адресу. Работаем с пяти до полуночи. Жду вас два вечера, в противном случае обращаюсь к другому специалисту.
Демилле отсчитал деньги и вышел, поблагодарив кивком. «Жигули» умчались. Демилле взглянул на визитку. На лицевой стороне типографским шрифтом было вытиснено: «Зеленцов Валерий Павлович. Диск-жокей», стояли домашний адрес и телефон. На оборотной стороне рукою Зеленцова было написано: «Дискотека „Ассоль“» и адрес на проспекте
В коридорах было пустынно, пора отпусков еще не кончилась. Демилле почувствовал странное отчуждение: его институт с потерей дома не стал ближе, а, наоборот, отдалился от него, стал чужим. Не встретив никого из знакомых, он дошел до мастерской на третьем этаже и, с неудовольствием предвкушая предстоящее вранье, открыл дверь.
В мастерской сидела Жанна, листая журнал «Англия».
– О! Демилле явился. Ты чего так рано? У тебя же еще отпуск?
– Так… Забрел по пути, – ответил Евгений Викторович, озирая глазами мастерскую.
За кульманами никого не видно. Стол начальника пуст. Он подошел к своему рабочему месту и увидел прикрепленную к чертежной доске записку: «Евгений Викторович! Прошу Вас срочно зайти в партком. Решмин».
– Тебя тут ищут, – сказала Жанна, не переставая листать журнал. – Ты что-нибудь натворил?
– Кто? – вздрогнул Демилле, а в голове промелькнуло: «Неужто Ириша?»
– Майор милиции приходил. Интересовался.
Демилле похолодел. Сразу вспомнились комаровская дача и два санитара, спускающие с крыльца длинные носилки, накрытые простыней. Невидящими глазами он продолжал смотреть на записку, мысли его заметались и среди них выделилась вдруг одна: «Бежать!».
– С женой-то помирился? – равнодушно поинтересовалась Жанна.
Она знала о кратковременном пребывании Демилле у Натальи; Евгений Викторович как-то весною проговорился, тем более, что с Натальей его бывшая возлюбленная была шапочно знакома – виделись однажды в кафе; однако причину своего проживания вне семьи Демилле утаил. Жанна решила просто – в очередной раз поругался с Ириной. Это ей было понятно. Сама не раз удивлялась еще в пору их романа: «Как тебя терпят? Я бы никогда не стала, выгнала бы тут же!»
Евгений Викторович с недоумением посмотрел на Жанну, потом сообразил, что она имеет в виду. Жанна была ему сейчас неприятна. Как он мог связаться с нею, бродить часами по улицам, говорить, говорить, искать возможности для интимных свиданий?..
– Помирился, – сказал он и тут же, сменив тон, продолжал: – Жанночка, я тебя очень прошу, обо мне ни слова. Хорошо?
– О чем? – удивилась она.
– Ну, что я… В общем, заходил, говорил… Очень тебя прошу.
– Хорошо, – пожала плечами она.
– Даже если будут разыскивать, – подчеркнул Демилле.
– Да что ты наделал-то? – наконец всерьез заинтересовалась она, отложила журнал и вышла из-за стола. По ее странной улыбке Демилле понял, что Жанна вспомнила. Она иногда любила так вспоминать былые увлечения, на один миг возвращая прошлое и снова купаясь в нем. Жанна приблизилась к Демилле, положила руку на плечо, заглянула в глаза.
– Ты уже все забыл? – прошептала она и слегка откинула голову, ожидая поцелуя.
Однако Евгений Викторович заерзал, отодвинулся, освобождаясь от руки и взгляда.
– Почему же… Сейчас не время…
– Пойдем посидим где-нибудь, –
предложила Жанна, мгновенно отрезвев и переходя на приятельский тон.– Нет-нет, не могу, – извиняющимся голосом, который всегда был ему противен, запротестовал Демилле, все более отодвигаясь.
– Как хочешь, – снова пожала она плечами и возвратилась на место.
– Я тебе позвоню, – зачем-то сказал он.
– Для чего? Не волнуйся, никому ничего не скажу.
Демилле стыдливо пошел между кульманов к двери. Уже в дверях его догнала холодная фраза Жанны:
– Все-таки ты не мужчина.
С этим и ушел.
По коридору продвигался быстро, испуганно озираясь, как вражеский разведчик в неумелом фильме. Боялся, что заметят, поведут в партком, начнут выяснять, откуда знает Безича и Кравчука, позвонят в милицию… Слава Богу, никого из начальства не встретил.
Он вышел на улицу, почти бегом кинулся к Невскому и смешался там с толпой.
Мысли вертелись вокруг милиции. Почему ищут? Что могут ему инкриминировать? Припоминались разговоры с Безичем и Аркадием: Олимпиада, Мадридское совещание… Письмо хотел написать! А что, если подозревают в убийстве Кравчука? Неизвестно, как там все вышло, какую записку оставил Аркадий перед смертью. Вряд ли стали бы так настойчиво разыскивать, если бы не подозревали. Майор приходил. Не сержант, не лейтенант даже, а майор. Чин в милиции немалый…
Демилле зашел в телефонную будку, отдышался и набрал номер Анастасии Федоровны.
– Мама, здравствуй. Это я.
– Федя?
– Почему Федя? Это я, Женя…
Анастасия Федоровна сразу же накинулась на него, выливая все свалившиеся на голову заботы: Любаша в роддоме, она одна с Никой и Хуанчиком, Шандор в лагере, как вам не стыдно, ни одного письма из Севастополя, хотя бы позвонили… Да! Самое главное. Федя приехал.
– Зачем? – тупо спросил Демилле.
– Как зачем?! Как зачем?! – закричала бабушка Анастасия. – Я тебе удивляюсь. В отпуск приехал.
– Вы виделись?
– Нет еще. Звонил. Ты же его знаешь, для него к матери выбраться – целое дело. Все вы хороши… – Анастасия Федоровна внезапно заплакала.
– Мама, не надо. Не волнуйся, – безнадежно бормотал Демилле.
– Женечка, я совсем забыла. К нам участковый приходил, – так же внезапно переставая плакать, сообщила Анастасия Федоровна. – Тебя спрашивал. Что случилось? Я жутко переволновалась.
– Все в порядке. Это ошибка, – стараясь придать голосу уверенность, ответил Евгений Викторович, в то время как сердце опять провалилось. – А что он говорил? Зачем я ему?
– Не знаю. Просто хотел знать, где ты. Я сказала, что в отпуске, с семьей. Как Егорка? Так давно его не видела.
Демилле скучным голосом принялся врать про Севастополь, Егора, Ирину, купания…
– Когда же вы зайдете? Любу надо навестить.
– Мамочка, прости, сейчас некогда. Егорку в школу устраиваем. Потом как-нибудь заскочу. К Любаше заеду. Где она?
– В Эрисмана. Ты к Федьке зайди, к Федьке…
Евгений Викторович вышел из будки разбитым. Более всего расстроила его собственная фраза – «Егорку в школу устраиваем». Сердце так и защемило. В какую школу?.. Значит, и у матери его искали. Дело серьезное. Выходит, туда нельзя. Остановиться у Федора – устанешь объяснять. Этого им не понять после Ливии. Да и вообще, у родственников жить невозможно. Найдут в два счета. Надо затихариться…