Потерянный родственник

Несмотря на опьянение, Перфилов был ошеломлен.

– Я не знаю, чего им от меня нужно! Я сто раз это уже говорил! – выкрикнул Перфилов и вдруг, сообразив, прошептал в ужасе: – Так, значит, они и правда ждали меня дома?.. А я ведь мог их не заметить! Какой кошмар!

– Это еще не кошмар, Геннадий Валентинович, – назидательно заметил Гуров. – Кошмар произошел на квартире вашей знакомой. И мы с вами должны сделать все, чтобы этот кошмар не повторился.

– И вы… И вы правда роетесь сейчас у меня дома? – подозрительно спросил Перфилов. – А по какому праву?.. Хотя что я говорю! – горько засмеялся он. – Сейчас у вас все права… А я – человек вне закона, изгой, можно сказать…

– Вы заговариваетесь, Геннадий Валентинович! – строго оборвал его Гуров. – Я понимаю, что вы человек творческий, но у нас с вами разговор деловой, и давайте вести его по-деловому, без эмоций! Скажите, когда мне вас ждать? Как разумный человек вы должны понимать, что иного выхода у вас нет. Итак, когда?

– Я подумаю! – буркнул Перфилов и положил трубку.

Он был порядком смущен и сбит с толку. Теперь еще на него свалился и обыск на квартире. Мысль о том, что в его доме хозяйничают посторонние люди в мундирах, покоробила его и напугала. В этот момент он действительно почувствовал себя изгоем, щепкой, которую несет безжалостный грязный поток.

– Какому дьяволу… – пробормотал он, протягивая руку к бутылке и глядя остановившимися глазами в пустое окно. – Какому дьяволу я перешел дорогу, хотел бы я знать…

Он наклонил горлышко, и водка с плеском полилась в стакан. И одновременно с этим звуком из прихожей донесся мелодичный щелчок открывающегося замка.

Перфилов не сразу обратил на него внимание и с некоторым запозданием повернул непослушную голову. За спиной у него стояли два незнакомых человека. Просто стояли и смотрели на него злыми глазами.

Глава 6

Оказалось, что ответить на вопросы Гурова в принципе очень даже можно. Фотограф Сергей, которого пригласил Фрейман, был не слишком разговорчив, но увиливать от ответов не стал. Он совершенно точно сообщил Гурову, что в день получения гонорара Перфилов намеревался навестить свою любовницу, с которой в последнее время встречался особенно часто – а именно Гловацкую. О каких-то иных планах разговоров не было. Сергей также сообщил, что ни испуганным, ни озабоченным Перфилов в тот день не выглядел – наоборот, настроение у него было приподнятое и даже игривое. Он собирался «оттянуться на всю катушку», по его собственному выражению.

В общем, эта информация мало что могла прояснить – Гловацкой уже не было в живых. Но фотограф Сергей назвал Гурову еще несколько человек, которые могли считаться близкими приятелями Перфилова, и это уже было кое-что. Правда, в основном это были фамилии и прозвища, а также какие-то почти безликие Ленки, Татьяны и Анжелы, о которых Сергей имел только приблизительное представление, но все-таки он сообщил Гурову два телефонных номера, которыми тот и решил в самое ближайшее время заняться.

Он вернулся в главк и уже собирался позвонить некоему Видюнину, рекламному агенту, работавшему на одной из местных телевизионных студий. По словам Сергея, Перфилов частенько проводил время в обществе этого человека. Однако здесь Гурова ждал неприятный сюрприз – сотовый телефон Видюнина не отвечал, а на студии ему ответили, что Видюнин находится в больнице, потому что вроде бы сломал ногу. В какой больнице обосновался Видюнин, никто Гурову ответить не мог. Приходилось все начинать сначала.

Но тут вернулся Крячко. Он уже побывал в офисе, где работала Гловацкая, и кое-что выяснил.

– Там, конечно, все в шоке, – сообщил он. – Гловацкую ценили как работника и как женщину. По-моему, половина мужчин в фирме были в нее слегка влюблены. По секрету мне сказали, что у нее когда-то был роман с шефом, Ивановым Виктором Леонидовичем. Это такой представительный человек лет пятидесяти, довольно моложавый, из таких, что нравятся женщинам. Он, разумеется, ничего такого не подтверждает, говорит, что женатый человек и вообще на работе занимается только работой. Но чувствуется, что смерть Гловацкой для него нечто большее, чем потеря ценного работника.

– А как он физически? – поинтересовался Гуров. – Мог он убить женщину голыми руками, как ты думаешь?

– Ну, вообще-то, мужик крепкий, – ответил Крячко. – Но, честно говоря, представить его в роли убийцы трудно. Чрезвычайно уравновешенный и рассудительный мужчина. К тому же его роман с Гловацкой, если верить слухам, закончился уже два года назад. После этого между ними сохранялись ровные дружеские отношения. Никаких разборок и истерик, все по-европейски.

– Однако не исключено, что в душе этого человека дремал вулкан ревности, – заметил Гуров. – Вдруг он вот так и выплеснулся в один прекрасный момент?

– Ну-у, вряд ли, – покачал головой Крячко. – Ничего похожего. Он ведет себя совершенно естественно. На всякий случай можно будет проверить алиби. Наверняка то утро он провел дома.

– А что говорят про Гловацкую сотрудники? Никаких предположений о причине смерти?

– Я же говорю, все в шоке, – помотал головой Крячко. – Никто и предположить не мог, что такое случится. Кстати, о ее связи с Перфиловым многие знали. То есть видели ее с мужчиной, похожим на Перфилова. Между прочим, все удивляются, что она в нем нашла. Местные женщины даже в курсе, что он фотограф и алкаш. Но не совсем безнадежный. Скорее непутевый. Поэтому всем было обидно за Мариночку. Кстати, есть свидетели ее телефонного разговора пятнадцатого сентября – днем ей позвонил этот самый непутевый и, видимо, предложил немедленно пропить гонорар. Потому что призывал Гловацкую уйти с работы.

– А что она?

– Она его очень хорошо отчитала, чем заслужила всеобщее одобрение, – сказал Крячко. – Заявила, что ей некогда развлекаться. И вообще, если верить ее сослуживицам, в последнее время в отношениях Гловацкой и Перфилова стал намечаться определенный холодок. Мне по секрету сказали, что очень надеялись, что Мариночка этого типа скоро бросит.

– Вот как? – задумчиво проговорил Гуров. – И насколько этим секретам можно верить, как ты полагаешь?

Крячко пожал плечами.

– Как вообще женским секретам, наверное. Но факт остается фактом – Гловацкая предпочла остаться на работе. А своего любовника она едва ли не матом послала.

– А любовник без меры пьет и в пьяном виде способен выкинуть что угодно, – принялся размышлять вслух Гуров. – И невольно перед нами, товарищ Крячко, встает вопрос, а не спектакль ли разыгрывает перед нами эта творческая личность? Не является ли история о людях в черном плодом художественного воображения? Равно как и ловко сымитированный разгром в квартире? Не пытается ли господин Перфилов водить нас за нос?

– Ну что же, – серьезно откликнулся Крячко. – Версия правомерная. Никто этих людей в черном не видел. Мобильник, отпечатки пальцев Перфилова в квартире Гловацкой. И на его странное бегство можно ведь посмотреть совсем под другим углом. А что, если это тоже намеренно разыгранный спектакль? С некоторым прибабахом, конечно, а по-научному говоря, с некоторой долей абсурда. Но ведь у нашего Перфилова с головой не очень хорошо…

– Все может быть, – хладнокровно согласился Гуров. – Правда, сложновато получается для запойного, но, кто знает, может, он и свою зависимость от алкоголя преувеличивает – специально для нас?