Потерянный рыбак

Откинувшись назад, он протянул руку вдоль спинки сидения.

— Я в твоем распоряжении до конца дня.

О, Фишер… ты больше не в моем распоряжении.

Следующие полтора часа мы провели за едой и разговорами обо всем, что связано с Таиландом. Несмотря на то, что я рассказывала свою историю, Фишер задавал много вопросов и казался искренне заинтересованным и любопытным.

Мы смеялись.

Я немного прослезилась, рассказывая ему о мертвых родах, которые разорвали мое сердце.

Но в основном я рассказывала свои истории с энтузиазмом, используя руки и делая безумные выражения лица. Казалось, он все это поглотил. Каждое слово.

Мы заказали кусочек шоколадного пирога на двоих. Обменялись микробами. Обменялись слюной.

Я не стала вдаваться в подробности о Брендоне. Ни о нашем романе. Ни о нашей помолвке. Я даже не произнесла его имя. Фишер был не в курсе. И ни разу я не подумала о восемнадцатилетней девушке, которую он не помнил. Я была слишком занята тем, что наслаждалась моментом — моментом, когда он узнал женщину, которой я стала.

— Спасибо, что позволила мне поехать с тобой, — сказал Фишер, когда я подвезла его к дому чуть раньше трех часов дня.

— Спасибо за обед. Тебе не обязательно было платить.

Он засунул голову обратно в машину и усмехнулся.

— Я сам себя пригласил. Это меньшее, что я мог сделать. — Он подмигнул.

ПОДМИГНУЛ. Это было почти слишком. Слезы хлынули из ниоткуда, и я нащупала свои солнечные очки.

— Ну… — Я путалась в словах, как мои пальцы путались в очках. — Желаю тебе хорошо провести остаток дня.

— Я уже провел отлично большую часть дня. — Он закрыл дверь.

Я отъехала от его дома и проехала метров десять по дороге, прежде чем мои слезы вырвались на волю.

Зачем ему понадобилось подмигивать мне?

Почему он должен был быть таким веселым и задорным в «Таргет»?

Почему он так заинтересовался моей поездкой в Таиланд, так заинтересовался мной?

Глава 10

Воскресное утро принесло в наш дом неожиданного гостя. Я только что вернулась с утренней пробежки. За кухонным столом меня встретили три любопытных и грустных лица.

Рори. Роуз. И Энджи.

— Привет, — осторожно сказала я.

— Как прошла твоя пробежка? — спросила Рори.

— Отлично, — медленно ответила я, наполняя стакан водой. — А… все в порядке?

— Фишер предложил Энджи съехать, и они снова просто встречаются. — Это короткое пояснение Роуз для меня заставило Энджи плакать. Опять, предположила я.

— О. — Это лучшее, что я смогла произнести, но я копнула глубже в поисках большего. — Ну, я уверена, что это тяжело было слышать. Но это не значит, что он не хочет тебя. И никто из нас не может поставить себя на место Фишера. Но я предполагаю, что он чувствует себя подавленным.

— А как, по-твоему, чувствую себя я? — Энджи заплакала.

Рори нахмурилась, словно это была моя вина.

— Я думаю, ты чувствуешь страх. Благодарность за то, что не потеряла его в том несчастном случае, но во многих отношениях ты его потеряла. Это как семья человека с болезнью Альцгеймера. Ты понимаешь, что все фотографии и сувениры из жизни ничего не значат без реальных воспоминаний. Ты стал чужим для человека, которого любишь больше всего на свете. А влюбиться в кого-то — все равно что отдать ему часть себя. Если Фишер не узнает тебя, ты словно лишаешься части себя. И ты сомневаешься в том, кто ты есть или кем станешь, если никогда не вернешь эту часть. Но, если честно, я думаю, что сейчас ты больше всего боишься, что Фишер не влюбится в тебя снова. — Я на несколько секунд сжала губы. Возможно, я зашла слишком далеко. — По крайней мере, именно так я бы себя чувствовала на твоем месте.

Энджи сморгнула новую порцию слез, ее лицо сморщилось.

— Да… именно так я себя и чувствую.

Роуз обняла ее.

— Он одумается. Ты красивая, добрая, талантливая женщина. Он был бы дураком, если бы не влюбился в тебя снова.

— Что мне делать… — фыркнула она и вытерла лицо, — …со свадьбой? Отменить ее? Мы уже заплатили за место проведения церемонии. Флориста. Я купила платье.

Рори посмотрела на меня, молча прося о помощи. То, что я читала ее мысли и эмоции, еще не означало, что у меня есть отличный совет по поводу ее свадебных планов.

Широко раскрыв глаза, я пожала плечами и переключила внимание на остатки воды в стакане, выпивая ее одним глотком.

— Я собираюсь принять душ. Надеюсь, все сложится так, как надо.

К сожалению, мое видение «всего, как надо» значительно отличалось от ее.

***

Мой первый день работы с Холли не мог быть лучше. Она была именно такой акушеркой, какой хотела быть я. Терпеливой. Спокойной. Заботливой. Ободряющей. Клиника представляла собой старый дом, комнаты которого были переоборудованы в «смотровые», если их можно было так назвать. Они были оформлены в стиле дзен. В них не было ничего холодного и стерильного.

Акушерки планировали провести два часа с каждой пациенткой, чтобы дать им возможность задать вопросы и выразить опасения или страхи по поводу… чего угодно. Одна из клиенток Холли была на третьем месяце беременности и напряженно думала о том, какую машину купить для их растущей семьи. Холли взяла компьютер и помогла найти подходящие варианты по безопасности, расходу бензина, оптимальной стоимости и т. д.

Кто делал это во время обычного дородового визита?

Вот что мне понравилось в Холли и других акушерках клиники. Ничто из того, что они делали, не казалось рутиной. У каждой клиентки был свой план родов, ни одна не была похожа на другую.

Разные потребности.

Разные риски.

Разные заботы.

Она уважала их решения, не осуждая.

— Как прошел день? — спросила Рори, когда я вернулась домой чуть позже шести вечера.

Как будто она не могла этого понять по ухмылке на моем лице и преувеличенной прыти в моем шаге. Следующий час мы провели за ужином и обсуждением моего первого дня.

— Хватит обо мне, как прошел твой день?

— Интересно, — сказала Рори.

— Преуменьшение. — Роуз закатила глаза, когда я взяла со стола ее пустую тарелку.

— Рассказывай. — Я отнесла нашу посуду в раковину.

— Хейли позвонила мне по дороге на работу. Очевидно, Энджи нагрубила и ей. Хейли попросила меня поговорить с Фишером. Потом мне позвонила сестра Фишера. И снова попросила поговорить с Фишером. И тут меня осенило… Должно быть, я его единственный друг. Почему все думают, что я могу все исправить? Что он меня послушает? А я даже не знаю, что ему сказать, потому что знаю, каково это — не любить человека, которого, по мнению всех, ты должен любить.