Потеряшка

Почти всю дорогу, пока я шагал, все время думал о предательстве Лены. Получается, она предала не только меня, но и своего жениха-матроса… И как только она могла лечь с этим противным толстым стариком Петровичем, который был к тому же вором и хапугой… все это никак не укладывалось в моей голове…

Через два часа я понял, что наверняка заплутал, наверняка Степан неправильно нарисовал карту, когда уже начало светать, то вместо реки я вышел к странной лесной чаще. Пробравшись через колючие ежевичные кусты, я оказался в небольшой роще. Там, среди высоких деревьев бродил странный старик в кепке, похоже, что искал грибы.

— Дедушка, вы дорогу до Зареченска не подскажете?

Дедок оглянулся и внимательно посмотрел на меня, злобно ощерившись. В руке он держал большой нож с кривым лезвием. Я вздрогнул: морщинистое лицо, седая борода, кепка. Дед Кондраш!

Я тут же развернулся, и что было духу помчался в противоположную сторону, сквозь чащу, подальше от злобного старика-убийцы… Я бежал, даже не замечая, как ветки хлещут меня по лицу, как спотыкаюсь об сухой валежник… мчался я довольно долго, пока совсем не выбился из сил, и не скатился в глубокий овраг. Внизу я замер и прислушался: за мной точно никто не гнался.

Этот овраг оказался очень необычным и странным. Верху, где начинался спуск, стоял плотный туман, а внизу его уже не было. Я вылез с противоположной стороны оврага и понял, что окончательно заблудился.

Все же Степан неправильно нарисовал карту! По солнцу я определился со сторонами света, и направился на Север. Но вскоре вышел, к своему удивлению, совсем не к речке, а прямо к шоссе, а неподалеку заметил знакомый поворот на пионерлагерь. Тут я понял, что все это время просто бродил по кругу.

Ну что же… Значит не судьба мне сегодня убежать. Часы показывали семь утра. Сейчас я незаметно проберусь обратно в лагерь. Вечером из Штаба позвоню отцу, и завтра же он заберет меня отсюда. Потерплю еще денек эту похотливую лживую сучку Леночку…

Я направился через сосновый бор, обратно к пионерскому лагерю. Но подойдя ближе, застыл как вкопанный: корпуса такие же кирпичные, но забор вокруг лагеря стоял не деревянный, а бетонный, почти двухметровый.

Осторожно подойдя к воротам, я обнаружил сторожку из желтого кирпича и полосатый шлагбаум. Нет, точно куда-то не туда забрел… Возле ворот стоял крепкий мужик в пятнистом камуфляже.

— Вы к кому? — насторожился он.

— Извините, вы не подскажите, где находится пионерлагерь «Золотой колос»?

— Да тут он раньше и был. А сейчас здесь турбаза «Сосновый бор».

Я застыл в нерешительности. Зря он так шутит, мне и так сейчас муторно на душе…

— Хороший был пионерлагерь… — тихо сказал мужичок, — я сам здесь отдыхал, когда пацаном был… Лет десять назад закрыли.

Я покосился на красивые иномарки, стоявшие на асфальтовом пятачке.

Здесь наверняка засекреченный военный объект. Потому и форма у сторожа такая странная…

Нужно срочно валить отсюда и еще раз внимательно изучить карту Степана.

— Понятно… — пробурчал я, и направился в сторону поля, а вскоре вышел к берегу речушки и застыл на месте. Да вон же она, утонувшая баржа… Мы были здесь всего пару дней назад, жгли пионерский костер, завхоз Алексеевич рассказывал свои армейские байки…

Несмотря на раннее утро, на берегу уже гуляла компания молодых людей. Из машины доносилась зарубежная музыка. Белобрысый парень доставал из багажника пакет с бутылками пива, напевая что-то под нос, и вдруг он заметил меня:

— Мужик, а ты откуда нарисовался?

И тут я застыл на месте, увидев ошеломляющую картину.

Две молодые девушки лежали на песке абсолютно без верхнего нижнего белья. Блондинка с короткой стрижкой привстала, недовольно взглянув на меня, и прикрыла руками небольшую грудь со светло-розовыми сосками.

— Никита! — окликнула она крепыша, который разводил костер, — этот упырь на меня глазеет!

— Мужик, иди на хер отсюда! — грозно рявкнул крепыш.

Белобрысый опустил пакет с бутылками на песок.

— Никитос, да мужик, по ходу, просто похмелиться хочет…

Он протянул мне бутылку пива:

— Держи и вали отсюда!

— Не пью пива… — я невольно покосился на большую неприкрытую грудь брюнетки. Она лежала на песке в солнцезащитных очках и улыбалась.

— Да он извращенец! — взвизгнула блондинка, показав на мои брюки.

Я действительно сильно возбудился от вида обнаженной женской груди, и даже забыл, что хотел спросить у молодых людей о местоположении пионерского лагеря…

— Вот урод! — крепыш быстро подошел ко мне и от души вмазал кулаком по щеке.

Мимо меня пролетели сотни звезд и с десяток комет с огненным длинными хвостами. Я тут же уткнулся лбом во влажный песок и замер, крепко зажмурив глаза.

— Ты же его вырубил, придурок!

— А не хрен на наших девчонок зырить… извращенец поганый…

Мне совсем не хотелось открывать глаза. Конченные отморозки. Им лет по двадцать пять… справились, суки, с тринадцатилетним пацаном… Я замер, стараясь даже не дышать, может тогда они и не будут больше меня бить…

Крепыш подошел ко мне и прислушался:

— Да он вроде не дышит…

— Валим быстро отсюда… на хрена ты вообще его трогал… — испуганно вскрикнул белобрысый.

Крепыш слегка побил меня по щекам:

— Мужик, ну-ка очнись…

А хренушки… Зря, что ли, я целый год посещал театральный кружок!

Послышались беготня, и когда я чуть приоткрыл глаза, то увидел, что машина с молодыми людьми уже уносилась прочь, оставляя за собой клубы пыли…

Я привстал, подошел к реке и умылся.

Сзади послышался хруст веток и сверху по откосу спустился усатый рыжий мужичок с удочкой и небольшой сумкой.

— Ну ты как, братишка?

— Нормально.

Я почувствовал, как моя щека горит и распухает.

— Я видел, как этот мудак тебя ударил. Конченные отморозки… Они из райцентра, похоже…

Мужик сел на берегу и достал из сумки железную банку из-под кофе. Вытащив пальцем жирного червячка, он ловко насадил его на крючок, закинул удочку и вполоборота обернулся ко мне: