Потерявшая сердце

Маша с неподдельным страхом смотрела на Елену. Из своего недолгого опыта бродяжки она уже знала, как опасен Васильевский ночью. В особенности ее пугала Гавань, кишащая проститутками и пьяными матросами.

— Какой мне толк от малютки? — качнула головой Елена. Хоть графиня была всего на три года старше Маши, девочка казалась рядом с ней ребенком, истощенным и чахлым.

— От малютки?! — возмутилась Зинаида. — Меня вот такую выдали замуж за старика-душегуба! И ничего, выжила, еще закопала его, старого черта!

— Я сама дойду, куда мне надо, — отмахнулась Елена и отворила дверь.

— Так ночуйте уж сразу у Афанасия, не возвращайтесь! — крикнула ей вдогонку лавочница.

Елена снова пустилась в путь, который только что преодолела дважды. Она терзалась жгучей тревогой и потому едва отмечала взглядом вечерние улицы, прохожих, проезжающие мимо экипажи. Девушка опомнилась от своих невеселых раздумий только в Гавани. Ее поразило царившее вокруг оживление. Прислушавшись к разговорам, она поняла, что в порт только что прибыл английский фрегат. Заморские корабли совсем недавно стали пропускать в столицу по приказу императора Александра, и они вызывали у петербуржцев невиданный ажиотаж. Неожиданно Елена была подхвачена толпой зевак, из которой оказалось не так просто выбраться. Ее теснили, толкали локтями, ноги уже не слушались девушку, и в конце концов она очутилась возле самой пристани, на которую только что опустили трап. «Лошадей привезли!» — прокричал кто-то над самым ее ухом. «Буцефалов», — уточнил другой голос. «Сейчас будут выгружать!» — радовался даровому зрелищу третий. В этот миг на самом верху трапа показался человек, при виде которого в толпе пробежал изумленный ропот. Это был мужчина лет пятидесяти, высокого роста, сухопарый и узкоплечий. Он был одет по моде прошлого века в атласный камзол бледно-лилового цвета с серебряными позументами на манжетах и обшлагах, на ногах у него красовались высокие кожаные ботфорты, на голове — треуголка, в тон камзолу и также расшитая серебром. Весь его костюм представлял собой последний крик парижской моды перед известными событиями 1789 года. В руке мужчина держал роскошно украшенную трость, однако хром он не был и выглядел молодцевато. Казалось, перед толпой явился призрак вельможи минувшего века — правда, в ботфортах, а не в туфлях на высоких красных каблуках.

— Ведь это капитан, братцы! — восторженно воскликнул кто-то.

— Я слыхал, он не англичанин, а из хфранцузов, — сообщил второй.

— Виконт Арман де Гранси, вот как его звать! — авторитетно уточнил третий. — Я знаю, что говорю, хоть в газете завтра проверьте!

По мере того как виконт медленно спускался по трапу, Елене удалось рассмотреть его лучше. Грудь капитана была увешана орденами, как во время парада. По всей видимости, он прямо с корабля отправлялся на какой-то официальный прием. Его бледное лицо, высокий лоб и впалые щеки бороздили многочисленные морщины. Длинные седые волосы были припудрены, закручены в локоны и стянуты черной лентой на затылке. Горбатый нос, близко посаженные глаза, узкие губы делали капитана похожим на какую-то хищную птицу. Внешность его была бы в целом отталкивающей, если бы не живой взгляд, полный доброты и печали. Печать страдания, глубоко отобразившаяся на его лице, говорила о мучительных воспоминаниях и тяжелых годах, проведенных на чужбине.

Ступив на землю, де Гранси приподнял шляпу и широким жестом поприветствовал сборище любопытных горожан. Толпа ответила ему дружным доброжелательным гудением. По всему было видно, что капитан пришелся по душе взыскательной столичной публике. Сопровождавшие виконта молодые английские офицеры делали знаки зевакам расступиться, но люди и без того уступали дорогу величественному капитану.

Де Гранси сделал несколько шагов, оглядывая публику с добродушной улыбкой, и остановился в трех саженях от Елены. Внезапно он замер, глядя на юную графиню с нескрываемым изумлением. Офицеры тоже остановились, недоуменно переглядываясь друг с другом. Глаза капитана были полны скорбной печали, смешанной с неким мистическим страхом. Елена не знала, что и подумать. Он вдруг наклонил голову, адресуя ей почтительное приветствие. Она машинально ответила ему тем же. Наконец, очнувшись, капитан отвел взгляд от девушки, прерывисто вздохнул и продолжил свой путь.

Елена выскользнула из толпы и, будто влекомая неведомой силой, двинулась вслед за свитой капитана. Девушка видела, как тот уселся в роскошную карету, запряженную шестеркой лошадей, и те понесли его в сторону Дворцового моста.

— Капитан к матушке-императрице в гости поехал. — Хрипловатый женский голос раздался над самым ее ухом, так что Елена вздрогнула.

Она и не заметила, как очутилась возле распахнутых дверей трактира, рядом с двумя размалеванными девицами. Женщине, чей голос привлек ее внимание, на вид было лет сорок пять, а то и больше. Широко расставленные тусклые глаза, плоское лицо и бледная, веснушчатая кожа выдавали в ней чухонку. На скулах лежали пятна румян, губы также были накрашены. Шелковое, невероятно засаленное платье давно потеряло лоск и цвет, его отрепанные оборки сгнили от грязи. Лицо проститутки хранило мертвенное и наглое выражение, синяки, замазанные белилами, казались трупными пятнами. Это было существо, обитающее на самом дне общества, не имеющее никаких шансов подняться из грязи, его окружающей. Так некоторые глубоководные рыбы обречены никогда не видеть солнца, потому что подъем на поверхность воды убил бы их, превратив в комок расплющенного мяса.

— Капитан знаком с императрицей? — спросила Елена, решив про себя, что заговорит именно с этой женщиной. «Она может знать не меньше других, если на то пошло!»

— Уж, наверное, знаком, раз она принимает его у себя, — с раздражением ответила та.

— Откуда вы это знаете? — удивилась графиня.

— «Петербургские ведомости» читаю! — рассмеялась проститутка, продемонстрировав наполовину беззубый рот.

Ее товарка выглядела помоложе и посвежее, но была так же грязна. Она не вступала в разговор, стреляя глазами по сторонам в поисках клиентов.

Елена не знала, как завести разговор об Афанасии. К тому же ее начинало тошнить от резкого запаха дешевых духов, исходившего от обеих женщин. Она уже решилась уйти, но чухонка вдруг вцепилась в край ее накидки и буквально притянула девушку к себе. Изо рта проститутки несло гнилью и перегаром, Елена едва не лишилась сознания от омерзения.

— Слышь, барышня! — фыркнула чухонка, которой явно хотелось завести скандал. — Ты такая чистенькая, такая беленькая. Вроде не гулящая, а то оделась бы повиднее. Что тебе нужно от нас? Чего пристала?

— Я брата ищу… — едва вымолвила Елена. Кровь вдруг отхлынула от ее лица, она с трудом устояла на ногах.

— Пусти ее! — вмешалась наконец вторая проститутка. — Видишь, она какая-то больная.

По выговору своей заступницы Елена поняла, что та полька. Этой женщине едва ли было больше тридцати, у нее оказалось довольно миловидное лицо. Она явно старалась одеваться по последней моде, но платье с рукавами «а-ля мамелюк» и высокий чепец не шли к ее располневшей фигуре, делая женщину похожей на кубышку.

— Да отпусти ж ты ее, холера! — закричала она, увидев, что Елена валится на бок.

Полька едва успела подхватить падающую девушку и усадить ее на тумбу, красовавшуюся возле трактира.

— Что это с ней, Терезка? — спросила испуганная чухонка.

— Что, что? По ней не видишь? — зло ответила та.

— Да неужели?! — всплеснула руками чухонка и тут же прониклась сочувствием к девушке: — Вот доля наша бабья, проклятущая!

К ним постепенно подходили любопытствующие девицы, также гулявшие по панели в одиночку или парами. Одна из них, самая молодая и красивая, с черными, как смоль, косами, уложенными в замысловатую прическу, взглянула на сомлевшую Елену и воскликнула:

— Ой, да я ведь ее знаю!

— Откуда, Стешка?

— Она только что была на пристани, встречала английский фрегат, — сообщила та и уважительно добавила: — Сам капитан ей поклонился.

— Не выдумывай! — замахали на нее руками девицы.

— Правда! Истинная правда! Вот вам крест! — Степанида перекрестила грудь и вдруг жестоко, надрывно закашлялась.

В это время Елена открыла глаза.

— Это правда, что капитан английского фрегата тебе поклонился? — сразу же набросилась на нее чухонка.

— Да, — шевельнула она бледными губами.

— Знакомы вы, что ли? — спросила другая девица с завистью.

Было ясно, что виконт де Гранси является неким недосягаемым существом для этих женщин, обреченных пачкаться среди отбросов общества.

— Нет, — пробормотала Елена, осторожно поднимаясь с тумбы. Голова у нее все еще слегка кружилась. — Наверное, он перепутал меня с кем-то…

Силы постепенно возвращались к ней. Она уже без страха смотрела на сочувствующих ей уличных девиц. «И что я находила в них опасного? Они все несчастные какие-то…»