Потерявшие солнце

– Здравствуйте! Давно не появлялись! – Елена Сергеевна в своей неизменной белой кофте закрывала кабинет.

– Работа на дому.

– Цыбин! Объявился! – Вадик и Таня выглядывали из курилки. – Долго жить будешь! Шеф только сегодня вспоминал. Не очень лестно…

– Все не привыкнет, что уже несколько лет для меня не шеф, а периодический заказчик… – Он усмехнулся на этом слове. – Почти компаньон.

– Ты к нему? – Таня тряхнула редкой по нынешним временам косой.

– К нему тоже.

– У Маши Лобачевой сегодня день варенья, – сообщил Вадик, – заходи рюмашку опрокинуть.

– День рождения у Лобачевой, а приглашаешь ты. – Таня скривила рот и покачала головой.

Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы она пользовалась косметикой и поменяла свои безразмерно широкие брюки а-ля «запорожская сечь» и серый свитер на что-нибудь более женское. Миловидная Маша, вторая женщина младше пятидесяти в издательстве, рядом с ней смотрелась Клаудией Шиффер.

– А может, меня Маша уполномочила? – Рыжеусый Вадик подмигнул Цыбину. – Придешь?

– Без проблем. Где и когда?

– В машбюро, часа в два. Пятница все-таки.

– Договорились.

В кабинете Еремеева все было заставлено ведрами. Хлюпали падающие капли. По противоположной от двери стене спускались желтые разводы.

– Вы моей смерти хотите? – Лицо у Еремеева походило на портрет мучеников святой инквизиции. – Мы же на среду договаривались.

– Не успел, закрутился. – Цыбин виновато пожал плечами. – Первый раз.

– Принесли хоть?

– Конечно. – Цыбин достал папку и передал Еремееву. – Все девятнадцать стихотворений.

Еремеев взял первый лист, и лицо его стало детско-восторженным. Минуты три он читал, затем с видимым усилием оторвался:

– С вами как на бочке с порохом, но лучше с испанского никто не переводит. Может, вернетесь? Мы сейчас вот это опубликуем, вылезем из кризиса…

Цыбин знал, что из кризиса они не вылезут. Никогда. Страсть интеллигента Еремеева к настоящей литературе приведет его к нищете. Она никому не нужна. Против «Девочки-помидора» и «Скотов на разборке» ей не выстоять.

– Спасибо, но привык к вольным хлебам. Все равно вместе работаем. Как насчет денег?

Лицо Еремеева погрустнело:

– Понимаете, сейчас…

– Понял, подожду. Еще работа есть?

– А вы готовы? – Еремеев ошарашенно смотрел на него. – Даже до оплаты…

– Готов. – Цыбин улыбнулся. – Понимаете, я получаю от этого удовольствие.

– Понимаю, конечно, понимаю. – Еремеев вышел из-за стола и потряс Цыбину руку. – Вы – удивительный человек. Позвоните, пожалуйста, в понедельник. Мы выберем что-нибудь наиболее важное. Например, Бласко Ибаньеса.

– Здорово. Обязательно. До свидания.

Спускаясь по лестнице, Цыбин посмотрел на часы. Было 12.40. Следовало еще купить подарок.

Небо оставалось таким же серым и беспросветным. Моросило. В троллейбусе было душно. Народу битком. Он проехал одну остановку. Напротив казино «Олимпия» располагался маленький дорогой магазинчик «Аванти». Он выбрал изящный кошелек из мягкой кожи. В продовольственном напротив купил несколько бутылок дорогого испанского вина и разнообразной снеди. Обратно пришлось идти пешком. Холодные капли стучали по плечам.

– Цыбин!

Он оглянулся.

Жанна всегда хорошо выглядела. Сегодняшний день не был исключением. Пепельные волосы аккуратно уложены. В зеленых глазах оценивающий интерес. Кожаный плащ, из очень дорогих, – под цвет волос.

– Привет.

– Привет. – Она уже откровенно осматривала его. – Ты неплохо выглядишь, только виски с сединой.

В ее голосе явно слышалось сожаление. Скорее всего, оно относилось к тому, что он не пьяный неудачник-интеллигент, а вполне прилично одет, спортивен, да еще несет мешки с дорогими продуктами. Их-то ее профессиональный взгляд оценил в первую очередь.

– Возраст Христа. Пора, наверное.

– Как ты живешь? Как Ярослав? – Память у нее была всегда хорошей. – Постоим пять минут. – Взяв за рукав, она увлекла его под крышу над входом в казино.

– Я нормально. Ярослав погиб. – Цыбин свободной рукой достал цигарку и щелкнул зажигалкой.

– Боже! Что случилось? – Уголки губ опустились в дежурной маске сожаления.

– Убийство. Бизнес нынче – опасная профессия. Не будем об этом. Как ты?

– Дай мне прикурить. – Она достала сигарету. – Спасибо. Все прекрасно. Женя возглавляет федерацию греко-римской борьбы. Вот купили квартиру на Таврической. Летом…

– Рад за тебя. – Цыбин знал, что об этом она может говорить бесконечно. – Извини, но меня ждут на дне рождения.

– Подожди, – она снова прикоснулась к нему, – ты же не ходишь на встречи курса. Я о тебе ничего не знаю. Слышала, что ты в каком-то издательстве переводчиком, что так и не женился, что…

– Все правда. – Он докурил. – Мне пора. Рад был увидеть.

– Ты все еще сердишься, что я ушла от тебя к Жене? – Она удивленно вскинула брови. – Но это же понятно. Я должна была думать о перспективах. Надеюсь, ты никогда не считал, что это из-за денег?

– Как можно.

– Слава богу! – Она не уловила иронии. – Просто женщинам нужны сильные мужчины. Во всех смыслах. Чтобы было на кого опереться. С Женей я до сих пор счастлива. Он настоящий мужчина. Он прекрасный муж…

«Интересно, – подумал Цыбин, ловя ее отрешенно-сквозной взгляд, – она рассказывает это мне или себе…»

– …всегда был оторван от жизни, книжен, непрактичен. Согласись. – Жанна мягко взяла его за руку. – Извини. Не обижайся…

– Ты чего, стерва, нюх потеряла! Оставил тебя на десять минут, а ты уже под мужика лезешь!

Женя Олабин оплыл и обрюзг. Стальные мышцы члена сборной ЛГУ по классической борьбе, безотказно прокладывавшие ему дорогу с курса на курс вне зависимости от знаний, обвисли. Появился третий подбородок. Перехваченная дорогим галстуком шея с трудом втискивалась в воротничок такой же рубашки. От него пахло кричащим парфюмом и алкоголем.