Потерявшиеся в России

Генерал говорил серьезно, и голос его звучал властно и резко. Мила подумала о том, что подчиненные, наверно, испытывают не очень приятные минуты, когда стоят перед ним в этом кабинете.

– Логично, - согласилась Мила.
– Спасибо, Леонид Васильевич. Я тронута. И уж поверьте, если я буду рабо-тать у вас, то с моей стороны никаких интриг не будет. Это исключено, потому что я на это не способна. У нас в семье в почете другие ценности.

– Не сомневайтесь, о ваших родителях, а также о ро-дителях ваших родителей мне тоже все известно, - усмех-нулся Леонид Васильевич.

– Когда я должна дать ответ?

– спросила Мила, нис-колько не сомневаясь в осведомленности генерала мили-ции.

– Чем быстрее, тем лучше, но по обстоятельствам.

На этом разговор закончился...

– Смотри сама!
– сказал Владимир Сергеевич Миле, когда она передала ему во всех подробностях свой разго-вор с генералом.- Лично я, не вижу никаких причин, чтобы отказываться. Предложение хорошее, перспективное. Да может быть будет и лучше, если мы работать будем не вместе.

– Ага-а! Хочешь избавиться от меня, чтобы не пута-лась под ногами, когда тебя будут охмурять молоденькие студентки?
– смеясь, сказала Мила, целуя Владимира Сер-геевича в щеку.

– А как же!
– подхватил шутливый тон жены Влади-мир Сергеевич.
– Мне лишние глаза не нужны.

Владимир Сергеевич подхватил Милу за талию и чуть приподнял над полом.

– Ты что, увидят!
– Мила испуганно посмотрела в сто-рону дверей деканата, где никого не было...

Глава 37

Новый год принес сенсацию. Российский президент сложил с себя полномочия руководителя страны. В мире с грустью восприняли это событие. Закончился значимый исторический период российской и мировой истории.

Двадцать первый век Анохины встречали вдвоем. Мила с Катей на целую неделю улетели к Владимиру Сер-геевичу в Мюнхен, где он с октября читал курс лекций по экономике. Конечно, проще было бы ему самому приехать на Новый Год к себе, в Россию, но Миле, которая никогда не бывала заграницей, очень хотелось хоть одним глазком посмотреть на Европу. Загранпоездку оформили быстро и без волокиты, и Мила с Катериной, счастливые без меры, налегке укатили в Германию. Платили профессору Шаневу до неприличия щедро, даже по западным меркам.

Без пяти минут двенадцать Ельцин поздравил нацию с Новым Годом и объявил о своей отставке. Виталий Юрье-вич поймал себя на мысли, что ему жалко Бориса Николае-вича. Вроде и ругали его на чем свет стоит, а расставание выходило грустным, вроде того, что трудности хлебали вместе. А когда Президент стал просить у народа проще-ния, Ольга Алексеевна смахнула со щеки слезу. Незлоби-вый русский народ простил своего президента. В конце концов, тот всем своим поведением олицетворял народ и был от его плоти.

Сразу после двенадцати позвонил Алексей Николае-вич.

– С Новым Годом тебя, Виталий, и Ольгу!.. Слышал Ельцина? Прямо скажу, неожиданно.

– Да-а, Алеша! Сюрприз. Вы там с детьми?

– Да, как же, будут они с нами сидеть, - усмехнулся Алексей Николаевич.
– Поздравили и на такси к друзьям укатили.

– Так давайте к нам.

– Да я чего и звоню! Сейчас завалимся. Снедь кое-какую прихватим, водочку, и через пять минут будем...

– Талантливый, подлец!
– с восхищением сказал Алексей Николаевич с порога.
– Пришел красиво и ушел красиво...

За большим столом, уставленном незатейливой, но обильной закуской, сидели четыре близких человека. Тихо работал телевизор, мигали разноцветные лампочки на не-большой елке в углу зала, горели толстые стеариновые свечи на столе и на открытых полках стенки. С улицы до-носились хлопки петард и шумные голоса: народ вышел на улицу после застолья. Иногда комнату озаряли легкие вспышки салюта.

– Теперь коммунисты с Зюгановым скажут, что, благодаря их усилиям, президент ушел в отставку, - пред-положил Виталий Юрьевич.

– Ерунда. Ельцин не тот человек, чтобы что-то сделать под давлением. Несмотря ни на что, это был сильный и по-русски непредсказуемый политик.

– Значит, наконец, нашелся тот, кто, по его мнению, сможет твердо держать руль в руках, - решил Виталий Юрьевич.

– Ну, это еще, как говорится, будем посмотреть. Учи-тывая неординарность Ельцина, я бы не исключал того, что здесь не обошлось и без оскорбленного самолюбия. Мол, вас не устраивает неуправляемый Ельцин, нате вам 'мяг-кого', 'пушистого'. Только потом не заплачьте.

– А почему это мы должны с ним плакать? Он популя-рен. Партия, которая его поддерживает на выборах в Гос-думу, набрала почти равное количество очков с КПРФ, а если сюда прибавить ОВР, ЛДПР и Явлинского, да еще 111 мест от одномандатных округов, то, можно сказать, что коммунисты уходят.

– Самые грязные выборы из всех последних, - заметил Алексей Николаевич.- И почему это коммунисты уходят? Сторонников у них всегда будет достаточно. Как сказал Солженицын, 'часы коммунизма - свое отбили. Но бетон-ная постройка его еще не рухнула...'

– Ну и что? Следующая Дума будет президентской и проправительственной. И, может быть, теперь будут сме-няться правительства и президенты, а народ будет ощу-щать не катаклизмы от очередных правительственных пе-ремен, а улучшение жизни.

– Дай-то бог!
– скептически скривил губы Алексей Николаевич.
– На особое улучшение жизни ты не рассчи-тывай. В сложившихся экономических условиях новый президент будет новым Годуновым, который, как известно, был царем дворянским. Я не хочу углубляться в этот во-прос, это и так понятно: сила на стороне олигархического капитала, при котором, 'кто владеет нефтяной скважиной, а кто - метлой дворника'. Другой вопрос. Нам нужны деньги, а Запад отворачивается от нас...

– Ладно тебе, Алексей, давай подумаем лучше о том, что 2000-й год - это особая дата. Она тревожит воображе-ние.

– Эта дата может тревожить воображение благополуч-ного американца, но не русского, который пережил кризис 17 августа 98-го года. Какие к черту сантименты, коль на-род еле концы с концами сводит?

– Все так, - примирительно заговорил Виталий Юрье-вич, - но, знаешь, я верю, что при другом экономическом курсе, а этот курс логически должен быть принят, года че-рез два-три и без вливаний в нашу экономику извне мы будем жить не хуже любой Европы.