Потомки джиннов

В саду, где проходил приём, ко мне повернулись сразу две дюжины пар глаз. Здесь были одни мужчины, рассевшиеся на подушках вокруг. Советники султана, но не военные, а вроде нашего Махди, бледные от сидения в кабинетах над книгами и картами вдали от реального мира. Слуги носились взад-вперёд роем пчёл, подавая кувшины со сладкими соками и разгоняя опахалами жаркий воздух.

Лишь один гость стоял отдельно от других. Возраста Ахмеда и Жиня, в безупречном бело-золотом мундире султанской армии. Прямой как статуя, руки сцеплены за спиной, глаза устремлены вперёд, словно в ожидании приказа. Я ощутила укол узнавания, но вспомнить, кто это, не могла.

Во главе собрания сидел на возвышении сам правитель Мираджа. Увидев меня, он чуть приподнял брови. Выходило, что о решении привести меня Кадир никого не оповестил. Султим сидел по правую руку от отца, а Айет прижалась к мужу, одетая как я, только в ярко-красное с серебряными нитями. Она знала, что служит украшением и старательно показывала голую спину, разрисованную узорами из хенны. Узма сидела в ногах у Кадира, её хрупкое тело обтягивал наряд зелёных оттенков. Я поискала глазами Мухну, но нигде не нашла.

Султим выразительно положил ладонь на свободную подушку у себя под боком по другую сторону от Айет. Я бы многое отдала, лишь бы туда не садиться, но выбора не было.

Служанка аккуратно уложила длинный подол моей одежды вокруг пяток и исчезла, повинуясь жесту Кадира, но я нарочно тут же выставила голые ноги наружу. Мужчина в белом с золотом мундире чуть отвернулся и почесал бровь, скрывая улыбку.

— Кадир, — шепнул султан тихонько, чтобы не слышали советники, — тебе что, своих женщин не хватает?

— Хватает, отец, — смутился наследник. В скрещённых взглядах отца и сына что-то мелькнуло, но я не поняла. — Просто одна из мираджиек куда-то подевалась… — Мухна! Я вспомнила слова Лейлы об исчезнувших, как её мать. — Вот и потребовалась замена.

Он лениво провёл пальцем вдоль едва зажившего шрама у меня на спине, и я гневно передёрнула плечами.

Зубастая улыбка султана едва ли могла убедить советников, что он ведёт с наследником приятную беседу.

— Ещё раз распустишь руки, отрублю, — так же тихо проговорил он.

Я ощутила невольную благодарность, но тут же её подавила. «Сам виноват, что запер здесь и лишил возможности защищаться!»

Султан величественно выпрямился.

— Пусть войдёт первый проситель! — разрешил он.

— Тысячник Аббас аль-Аббас, — объявил распорядитель, — командир Одиннадцатой тысячи.

В сад шагнул офицер и низко поклонился.

— Ваше величество, я пришёл просить отставки.

— Серьёзная и необычная просьба во время войны, — поджал губы султан. — Не думаю, что она вызвана недостатком храбрости, иначе ты не решился бы предстать передо мной.

Тысячник гордо выпятил грудь, явно довольный, что его назвали храбрецом.

— Ваше величество, я получил известие из дома. Моего брата по воле Всевышнего призвали в святые отцы, а других сыновей у отца нет. Если я не вернусь, мужья сестёр передерутся из-за его земли. Семье необходим наследник.

Султан пристально взглянул на просителя.

— Что думаешь, Рахим? — повернулся он к молодому офицеру, который показался мне чем-то знакомым. Ах да, Рахим, единственный из толпы сыновей султана, которого Лейла считала братом. И впрямь, те же умные внимательные глаза, только, в отличие от сестры, сохранившей за стенами гарема бледность кожи от громанской матери, этот выглядел насквозь мираджийцем, а резкими отцовскими чертами лица даже напоминал Ахмеда.

— Сомневаюсь, что моё мнение что-либо добавит к вашим выводам, высокочтимый отец, — поклонился Рахим.

Он говорил с показным смирением, но это отдавало какой-то непонятной игрой.

— Скромность никогда не шла тебе, Рахим, — отмахнулся султан. — Уверен, у тебя есть свои соображения, поскольку ты давно уже в армии. Поделись с нами.

— Поскольку наши восточные границы находятся под большей угрозой, мне кажется, у Одиннадцатой тысячи должен быть самый честолюбивый командир… — Рахим помялся. Султан выжидающе смотрел на него. Советники затаились. — Кроме того, святые книги учат нас, что главный долг сына — перед своим отцом.

Султан улыбнулся так, будто только что одержал победу.

— Тысячник Аббас аль-Аббас, твоя просьба удовлетворена, — произнёс он, и проситель выдохнул с облегчением. — Ты освобождаешься от командования. Найди себе замену, и мы утвердим его.

Бесконечное имя следующего просителя я забыла ещё до того, как его закончили произносить. Забыла и о чём он просил. Один за другим они сменяли друг друга перед султаном и его советниками, а я смотрела, отчаянно скучая. Кому-то хотелось больше денег, кому-то земли, кому-то охраны от расплодившихся в порту сторонников мятежа. Затем какой-то горожанин потребовал найти и покарать Синеглазого Бандита, который украл драгоценности у его жены и совратил дочь.

«Что ж, если Сэм продолжает марать моё доброе имя, значит, Шазад по крайней мере не проткнула его мечом, не выслушав… либо он так и не удосужился передать моё послание».

Терпеливо выслушав жалобщика, султан развёл руками. Что ещё он может сделать кроме того, что уже сделано? Он не стал говорить, что совращение девицы — не самое большое из преступлений Бандита, но все поняли: помощь мятежному принцу — вот главное. За голову преступника уже объявлена награда, но разыскать его пока не удаётся. Такое впечатление, что он привидение из песков или вообще выдумка.

Мне не нравилось быть выдумкой, но и подвергаться пыткам до потери рассудка, как Саида, хотелось ещё меньше. Пожалуй, стоило бы поблагодарить Сэма за алиби, даже если он не добрался до Шазад.

От сидения на подушке поджатые ноги затекали, и я то и дело ёрзала, слушая одну за другой скучные просьбы посетителей. В конце концов, отбросив приличия, подтянула колени к подбородку и обхватила руками, чтобы не опрокинуться.

Глаза уже слипались, когда перед султаном появился человек, закованный в цепи. Томящиеся на жарком солнце зрители сразу оживились.

— Азиз аль-Азиф! — объявил распорядитель, и мужчина в роскошном халате, сопровождавший закованного, отвесил низкий поклон. — И его старший брат Худа аль-Азиф.

— Ваше пресветлое величество, — заговорил младший брат, — с глубочайшим прискорбием я прошу судить моего брата и приговорить его к смерти за связь с мятежниками. Он…

— Вот как? — перебил с усмешкой султан. — Мои осведомители доложили другое. По их сведениям, ты сам жаждешь власти и задумал предложить моему мятежному сыну свои услуги… а значит, солгал мне, чтобы в одиночку владеть землями своего отца. — По саду пробежал шепоток. — Немедленно освободить старшего аль-Азифа! — Правитель махнул рукой, и двое стражников кинулись выполнять. — А его младшего брата заковать в цепи!