Потомки джиннов

— А может, мне нравится твоё общество.

— Не верю… — Я зачарованно следила за точными движениями ножа, вырезавшего кость.

— Ну, пожалуй, «нравится» сильно сказано. — Султан переложил кусок мяса мне на тарелку. — Ты просто мне интересна, вот и всё. А теперь… — Он откинулся на спинку стула. — Съешь хоть что-нибудь!

Даже не глянув на мясо, я вновь потянулась к блюду и отделила от утиной кожицы ещё кусочек засахаренного апельсина, который взорвался во рту восхитительной горьковатой сладостью. Такого мне до сих пор не доводилось пробовать. Не дожевав, я тут же потянулась за другим.

— Что? — спросила с набитым ртом, заметив улыбку султана.

— Нет, ничего. — Он повертел в руке нож. — Жаль, что не видишь себя со стороны. Если бы выражение твоего лица можно было собрать в колбу, Мидхат получил бы всё, чего хотел.

Талантливый и несчастный алхимик Мидхат из сказки сошёл с ума, пытаясь с помощью своего искусства создать эликсир радости, которой так и не смог отыскать в реальном мире.

— Хотя, если собрать выражения лиц наших чужеземных друзей, когда ты бросила на стол свою добычу… — Султан перехватил нож поудобнее и снова воткнул в утку. — От такого эликсира не отказался бы и я сам.

Он отрезал утиную ножку и положил себе. Последний раз я ела утку в Ильязе, пойманную Иззом и прокушенную в нескольких местах крокодильими зубами. Горячий жир капал в костёр, а Жинь ругался, потирая обожжённую руку. Сегодня я принимала еду из тех самых рук, что взяли силой мать Жиня, когда султану было столько же лет, сколько теперь ему. Может быть, в этих же самых комнатах.

— Ваше пресветлое величество! — Слуга появился столь бесшумно, что я вздрогнула, и низко поклонился в дверях. — Галанский посланник просит позволения увидеться с вами. Я сообщил ему, что вы заняты, но он очень настаивает…

— Галанский посланник распоряжается мною в моём собственном дворце! — Султан с горечью воздел руки к небу и поднялся из-за стола. — Извини…

Проводив его взглядом, я тут же вскочила на ноги.

Нужная мне дверь оказалась третьей.

Кабинет султана!

Впереди — окно во всю стену, за которым раскинулась столица. Сверху ночной Изман казался ещё одним небом, усыпанным звёздами освещённых окон. Владения султана были открыты его взору. Я впервые видела город так близко с тех пор, как очнулась в мастерской Тамида, и с трудом подавила желание прижаться носом к стеклу, словно любопытный ребёнок.

Стены были отделаны в тон ночному окну тёмно-синей штукатуркой с золотистыми стеклянными звёздами. Наверное, днём они ярко сияли в солнечном свете. Невольно вспомнился шатёр Ахмеда в далёком горном убежище, которого больше нет, и я попыталась представить принца здесь, в этом кабинете, охраняющим мир, когда мы возьмём столицу. А сейчас, в разгаре войны, нельзя упустить возможность хоть как-то помочь её выиграть.

Всю середину комнаты занимал огромный стол, заваленный бумагами, книгами и картами. Едва ли хозяин сразу заметит, если что-нибудь пропадёт. Главное, решить, что взять.

«Султан возвращается», — попыталась я сказать вслух и не смогла. Значит, время пока есть.

Я стала аккуратно перебирать бумаги, поднося их по очереди к тусклому свету за окном и время от времени пробуя выговорить слова предупреждения. На одном листке теснились непонятные цифры, на другом была карта Мираджа с планом передвижения войск, но это я уже слышала на совещании.

В пальцах дрогнул набросок знакомых доспехов с надписанными буквами по краям — эту броню надевали на Нуршема, чтобы сделать его покорным. Какие-то схемы, чертежи механизмов… Один из листков был прижат к столу кусочком металла размером с монету, тоже с вырезанными буквами. Я разобрала своё имя и непонятные слова на языке древних. Вот что, оказывается, Тамид зашил мне под кожу! Хотелось швырнуть проклятой железякой в окно, чтобы разлетелось вдребезги.

А вот кое-что поинтереснее, похоже на план снабжения. Шазад разберётся лучше меня. План Измана, испещрённый красными точками. Я поднесла бумагу к окну, но не зная города, не смогла понять, что они означают.

— Султан возвращается!

Слова вдруг легко слетели с языка, нарушив тишину кабинета, и сердце в груди подпрыгнуло. Карманов не было, я запихала то, что было в руке, за пояс шаровар, натянула сверху рубашку и выскочила из кабинета.

Когда султан появился и сел напротив, я уже рассеянно ковырялась в своей тарелке.

— Что хотел посланник? — Только бы не понял всё по моему частому дыханию.

— Тебя, — ответил он спокойно, поигрывая ножом. Я опешила. — Ты же знаешь, так называемая вера галанов учит, что древние — порождение зла, а их дети — монстры.

— Я знаю веру галанов…

Во рту вдруг пересохло. Я потянулась за кувшином со сладким вином и замерла — спрятанные за поясом бумаги отчётливо хрустнули.

— Они хотят, чтобы я тебя выдал. — Если султан и услышал, то очень умело это скрыл. — По их словам, чтобы предать правосудию. Отговорка, конечно. Религиозная праведность тут ни при чём — просто не хотят признаться, что ты мешаешь им врать мне в лицо и снова заключить неравный союз.

— Они называли меня дикаркой, — с горечью вспомнила я. «Разве убийство древних и демджи не большая дикость, чем стрельба по уткам?»

— Вот и хорошо, — кивнул султан, — пускай знают, что люди Мираджа умеют взять своё… даже если это всего лишь утка. — Я невольно ощутила прилив гордости. — Спрашиваешь, зачем ты здесь, Амани? Вот зачем! Во времена прежнего союза мне пришлось бы отдать тебя на смерть, а теперь… — Он взял кувшин, до которого я так и не решилась дотронуться. — Теперь ты моя желанная гостья!

— Вы их ненавидите… — не выдержала я, — а они ненавидят нас, только используют! Зачем вообще новый союз? — Я невольно повысила голос.

Султан глянул мрачно, и глаза Ахмеда на его лице вновь поразили меня. Затем вдруг усмехнулся, словно наблюдая за сметливым не по годам малышом:

— Сторонники моего мятежного сына говорят точно так же.

— Вы спрашивали меня о Пыль-Тропе… — поспешила я увести разговор подальше. — Я выросла в самом дальнем и глухом уголке пустыни и сама наблюдала, какие беды причинил союз с галанами. В городах ловили демджи и стреляли в голову, а у нас в посёлке люди надрывались на фабрике за жалкие гроши и едва не умирали с голоду, делая оружие для чужеземцев. В пустыне царили страх, голод, нищета…

— Сколько тебе лет, Амани?

— Семнадцать. — Я выпрямилась, стараясь казаться старше, и вновь застыла, вспомнив о краденых бумагах.

Под ножом султана хрустнула утиная косточка.

— Ты ещё даже не родилась, когда я занял трон своего отца, а кто постарше, уже не помнят. Тогда шла драка между галанами и альбами, а призом был Мирадж. Завладеть нашими песками стремились чуть ли не все страны мира, но в конце концов остались только эти старые соперники, которые вечно спорят из-за своих фальшивых религий…