Потому что я – отец

Вскоре вернулась с работы жена.

– Не молчи, я ведь вижу, что-то случилось.

– Всё. Отстрелялся я. Больше в нашей семье нет секретов.

– Вот как… Серьёзный, мальчики, вы устроили вечер. Как он?

– Время покажет.

– Мне б твою смелость.

– Ничего особенного.

– Ты в порядке?

– Примерно так же, как после той дискотеки…

– Но ведь тогда всё хорошо закончилось. Получилось так, как ты хотел.

– И это вселяет надежду.

Глава III. Слишком правильный для неё

* * *

– Я люблю тебя.

– …Прости.

– За что?

– Мне тебе нечего сказать… Ты очень хороший…

– Но?

– …Не люблю. Ты слишком правильный для меня.

– Не торопись, я от тебя не жду ответа прямо сейчас.

– Время не поможет.

– Я готов ждать, сколько потребуется.

– Тебе будет больнее.

– Я не боюсь боли.

– Ничего не изменится. Прости.

– Не проси прощения. Это совсем не нужно. Дай мне шанс.

– Зачем тебя обнадёживать, если у нас точно не получится? Я пойду. Пока.

– Ты будешь моей. Я тебе обещаю: ты будешь моей. Слышишь?!

Под нетленную It`s my life Доктора Албана она гордо уплывала от меня в шум школьной дискотеки. Стройная и красивая. Она не страдала безвкусицей, как подруги, и обходилась без вульгарных мини-юбок и красной помады. С подлинной красотой так всегда – не надо тыкать пальцем, её находят без помощи указателей.

А я, только что вытащивший сердце из раскуроченной своими же руками груди и бросивший к её ногам, поковылял с открытой раной домой. Стойко принимавший десятки ударов за тренировку, проверенный жестокостью уличных драк, я стоял около своего подъезда и плакал. В шестнадцать лет физическая боль не мучила – закаляла. А её слова меня прибили к земле.

Плюнул на асфальт. Вытер слёзы. Прорычал на весь двор. Стало немного легче. Больше, чем проигрывать, я терпеть не мог только одного – сдаваться.

* * *

Говорить не с кем. С лучшим другом обсудили всё вдоль и поперёк. Он устал от замкнутого круга моей рефлексии и даже перестал повторять свой совет: «Хватит биться головой об стену. Найди девчонку попроще. Их миллионы, ты – один». Откровенничать с матерью неловко. От отчаяния пошёл к отцу.

– Папа, как добиться женщины?

– Для начала не ныть.

– У тебя на любой вопрос один ответ.

– Это помогает.

– Ладно, проехали.

– Если тебе не нравится ответ, это не значит, что он тебе не может пригодиться.

– Боюсь, ничего нового не услышу. Зря начал разговор.

– Не зря. Не важно, чего или кого ты хочешь добиться. Думай головой. Выжидай свой шанс. Возможно, он будет один. Через пять или даже десять лет. Но если это действительно важно, терпи, готовься к нему. Не испорти всё раньше. Когда шанс выпадет, не отступай, бейся. И не упрекай никого, кроме себя. Тогда всё получится.

– Это очень общие фразы, папа. Я и говорить с ней толком не могу, запинаюсь, как пьяный.

– Значит, учись говорить с другими.

– Я постоянно делаю что-то не так.

– Тогда перестань делать, пока не поймёшь, как надо. Но сначала: хватит ныть.

– Я не ною.

– Ты ничего не понимаешь. У тебя голос жалобщика с самого начала нашего разговора. Не растеряй себя из-за одной девицы. Ты сильный человек, не превращайся в воск.

Все эти слова он говорил, не глядя в глаза. Крепко сжимал ручку кружки с горячим растворимым кофе, смотрел на стену перед собой. Думаю, эта обозлённая тирада предназначалась не мне, а ему самому. В прошлом. Где боль и обида на себя. Там, где бился, но отступил.

Нет, отец, я понял. Надо ждать свой шанс. И быть готовым к нему. Я ждал. Надеялся. И получил его. Ты почти угадал – через четыре года. Жаль, что ты так это и не оценил. Я же способный ученик, пап!

* * *

У лучшего друга был шанс изначально, хоть он и утверждал, что не нуждается в нём. Девчонки любят таких. Авантюрист с подвешенным языком и харизмой не терпел любые правила. Бренчал на гитаре хуже многих, но все шли смотреть, как именно он надрывается, – умел, чертила, взять за душу. Винтовский юмор, капитан команды КВН. Ну а главное: лёгкость и яркость. Вокруг всегда толпились девчонки. Я пытался подглядывать и повторять, перенимать какие-то приёмы. Бесполезно, как его учить драться.

Я ничего не замечал. Этот раздолбай ценил нашу дружбу не меньше, чем я. Старался приободрить, видя, как я страдаю от безответной любви, но однажды зашёл ко мне с очень расстроенным видом.

– Есть разговор, дружище.

– Что случилось?

– В общем, запал я на твою.

– И такое бывает. А говорил, не цепляет она тебя.

– Цепляет. У нас пошло-поехало.

– И зачем ты мне это говоришь, если пошло-поехало?

– Мне неудобно перед тобой.

– Не надо.

– Я не хочу, чтобы это отразилось на нас.

– Ты же не перестанешь с ней общаться, если я попрошу об этом.

– Ну…

– Вот поэтому разговор не имеет смысла.

– Послушай, дружба не должна пострадать.

– Не пострадает. Хватит об этом.

Нам по семнадцать. Наша дружба прошла немало проверок в школьные годы.

Мы оба знали: моя надежда всё ещё жива только благодаря тому, что я никогда не сдавался. Он говорил, что строчки «Я смотрел в эти лица и не мог им простить того, что у них нет тебя и они могут жить…» про моё помешательство. А я повторял, что буду ждать свою возможность и рано или поздно сорву джекпот. Друг улыбался снисходительно, это новое иностранное слово ему нравилось, но как-то ляпнул: «Больная вера в успех, к которому ты придёшь в туманном будущем, не мешает мне быть с ней прямо сейчас, правда?» Слишком похоже на предательство. И никогда я не был так близок к тому, чтобы поднять руки вверх, обратив ладони вперёд. Этот роман развивался на моих глазах. Мы везде появлялись втроём: счастливая парочка и я прицепом. Они не волновались о моём настроении и спокойно целовались при мне. Превозмогая жуткую боль, я кое-что получал взамен: мы стали с ней гораздо лучше общаться. На разные темы. Без моего идиотского смущения и запинок. Я не приставал с неловкими признаниями и обещаниями, мог видеть её в разных ситуациях, что раньше казалось нереальным. И по-мазохистски готовясь к своему шансу, я стал её изучать, а не только созерцать милый сердцу образ. «Боль сегодня ради победы в будущем» – это главное, чему меня научили пропущенные удары в боксёрском зале. День, который изменит всё, я приближал крохотными шажками, глубоко внутрь закапывая сопутствующие переживания.

Но даже с холодной головой и наблюдательностью охотника я не мог приблизиться к ней. Она умела создать ауру таинственности вокруг себя, оставаясь недосягаемой. Любая ситуация только укрепляла мою зависимость.

Мне никогда не нравились курящие женщины. Увидев её первый раз с сигаретой, я попытался ухватиться за своё раздражение, чтобы безответная любовь не ранила так болезненно. Даже это она делала красиво. Деловито доставала мундштук. С каким-то достоинством представительницы знатного рода, демонстрируя своё тонкое запястье, она с наслаждением затягивалась и надменно выдыхала. Карие глаза обжигали. Закуривая, она перевоплощалась в светскую львицу, маскируя, как за дымовой завесой, восемнадцатилетнюю студентку.

– Зачем тебе мундштук? Хочешь привлечь внимание?

– Самомнение мужиков не знает границ… Откуда эта ребяческая уверенность, что мы всё делаем только для того, чтобы понравиться вам?

Через полгода она бросила. «Невкусно и бесполезно». Я хотел добавить, что ещё и эффект от новизны утрачен, но промолчал, тут же подумав, что её прикосновение к чему-либо, даже к противному табаку, может создать эстетику.

Долго я возвращался в состояние, в котором всегда хотел меня видеть отец. «Будь крепким, как сталь, стой на ногах, как скала», – орал он, заметив лишь намёк на сомнение.