Потрошитель

— Прям как моя жизнь, — усмехнулся вслух Акасуна.

— Чего? — Сакура убрала выпавшую прядь волос, отвлекшись от уборки, взглянув на внимательно изучающего потолок парня.

— Я не смогу с этим справится.

— Почему ты не воспользуешься помощью психологов? Тебе ведь наверняка предлагали полицейские.

— Не хочу, чтобы кто-то копался в моих мозгах, я и сам боюсь в них рыться.

— Но кто-то ведь должен.

Повисло молчание, Сакура присела на кровать рядом с Акасуной, не зная, что делать дальше, что говорить. Она была морально убита, все казалось каким-то жутким сном, который не желал заканчиваться.

— Полиция обязательно поймает его, — наверное, это прозвучало слишком вымучено и тривиально. Потому что на лице парня тут же всплыла кривая улыбка.

— Но это не все, — поспешила закончить свою мысль Харуно. — Полиция поймает его, но ты тоже должен решить эту проблему.

— Как?

— Ты должен победить своего врага, уничтожить Потрошителя на ментальном уровне, у себя в сознании.

Бровь Акасуны удивленно взметнулась вверх, он тут же принял сидячее положение.

— Продолжай.

— Ээ, — Сакура осеклась и, задумчиво потерев подбородок, попыталась что-нибудь придумать. — Например, воссоздай его образ. Не в маске и парике, а в любом человеке. Не знаю, нарисуй его что ли, а потом безжалостно сожги портрет.

Акасуна, претенциозно фыркнув, как-то иронично улыбнувшись и поднявшись с кровати, подошел к сломанному мольберту, скрестив руки.

— Я могу купить все, что нужно, и принести тебе, — уловив ход его мыслей, Сакура подскочила с кровати, обогнув парня и схватив его за плечи. — И еще ты должен пообещать, что впредь будешь впускать меня к себе! Мы договорились?

Сасори не спешил ответить, он долго смотрел в бирюзовые очи, явно конфликтуя сейчас с самим собой. По крайней мере, так думала Сакура, даже не подозревая о том, с кем на самом деле ведет внутренние диалоги Акасуна.

— Значит, создать образ Потрошителя и уничтожить, — повторил сам для себя парень. — Хорошо, я буду пускать тебя. К тому же я больше не собираюсь выходить из дома.

Сакура согласно кивнула, добавив:

— До тех пор, пока не поймают этого ублюдка.

— Кстати, ты не знаешь, что с остальными?

— Конан была с Нагато, думаю, они в безопасности…

— А Нарико?

— Нарико?

— Мы с ней разминулись после того, как…. — глаза Сасори вновь застыли в ужасе, а слова так и оборвались.

Харуно поспешила усадить его обратно на кровать, успокаивающе гладя по голове.

— Я не видела её. Но не волнуйся, я уверена, что с ней все в порядке.

***

Разнёсся дикий гортанный вопль, заполнивший все пространство. Боль. Жуткая боль сковывала все тело, раздирая его на маленькие части, раздаваясь пульсацией. И было трудно сказать, какая боль была хуже: душевная или физическая. От каждого удара хлыста из глаз летели искры и тут же всплывали потерянные картины. Отвратительные, смердящие прошлым, состоящего из таких же физических и духовных терзаний. Еще один удар, и глаза застелило пеленой, за которой таилась идеально убранная сверкающая комната. По лощенному полу ходил мужчина из стороны в стороны, словно лев клетке, он держал в руке то ли книжку, то ли тетрадку. И резко развернувшись, швырнул её.

— 4? Ты издеваешься? Я угробил в тебя столько денег, а ты снова приносишь отвратительные оценки. Да ты должна идеально учиться, мерзавка!

Разъяренное лицо одновременно такого родного и чужого человека. Прошлого человека. Отрезвляющая пощечина не то из прошлого, не то из настоящего вновь привела в реальность из старых, забытых воспоминаний.

Нарико не понимала уже, что реальность, а что её воображение. Где-то рядом, за её маленьким миром, доносились возбужденные вопли и нечленораздельные возгласы. А где-то с другой стороны она слышала тихую песенку и мелькающую тень в черной мантии.

А теперь её окатили ледяной водой. Видимо, решили, что потеряла сознание.

«Как будто его реально потерять, когда в тебя засовывают инородный предмет», — подумала Нарико.

Она открыла глаза, что ослепил искусственный свет — никак не могла к нему привыкнуть. Лампы напоминали на те, что горят над операционным столом. Хотя сейчас обстановка действительно напоминала на процесс операции. Холодное лезвие ножа прошлось по телу, тонкой линей выводя на ложбинке грудей алые узоры, которые крошечными крупинками сползали по бледному телу, что прогибалось в судорогах, на металлический стол.

— Порежь её!

— Больше крови!

— Я следующий!

Сколько прошло времени? Казалось, уже целая вечность. Но весь ужас состоял в том, что стрелки часов отсчитали всего лишь 15 минут.

Нарико. За пределами дверей этого помещения её звали Нарико. Но здесь она никто. Просто мешок мяса, обнаженная плоть, скованная цепями, с распростертыми руками и ногами по углам стола, распятая, окровавленная, с подтекшей тушью на все лицо. Имеет ли ценность твое имя в таком месте, где все ходят под масками?

Кажется, постепенно она начала осознавать, что происходит. К столу подошли две женские фигуры, чьи тела украшали лишь кожаные ремни бандажа, открывающие на обозрение все гениталии, а по бокам тканевые вставки с шипами, на руках кожаные перчатки, а лица скрывали черные маски, увенчанные перьями. Они отстегнули зафиксированные ноги, Нарико даже не стала сопротивляться. Её ноги подняли вверх, разведя в стороны, зафиксировав ремнями откуда-то из потолка: из-за яркого света она не могла разглядеть, откуда тянется эта виселица. Да и не успела: её тело пронзила разрывающая напополам боль. Глаза полные ужаса и страха расширились, и скупая слезинка скатилась по испачканной тушью щеке. Кто-то вошел в неё, начав двигаться резкими, быстрыми и отрывистыми толчками. Тщетная попытка пошевелиться, чтобы избавиться от насильника, не увенчалась успехом, а принесла лишь больше острой боли. На неё смотрела скалившаяся маска, из-под которой вырывались похотливые тошнотворные громкие стоны и рычание, ничем и никем не сдерживаемые.

«Мастер, он ведь спасет меня? Верно? — промелькнула неугасающая надежда. — Это ведь какая-то ошибка. Мастер бы никогда не отправил меня сюда. Ведь Мастер единственный…»

Кляпа во рту не было, что означает: они жаждали её душераздирающих криков, которые они на свою усладу и получили.

Нарико задыхалась от собственных всхлипов и криков, уже давно сбившись со счету, сколько человек побывало в её лоне. Только она облегченно вздыхала, почувствовав пустоту внутри себя, как её снова будто сажали на кол. Низ живота раздирало на части, к соскам прицепили зажимы, из-за чего хотелось выть сильнее, но силы не позволяли. Казалось, еще немного, и она потеряет сознание, но девушки, что охраняли её по двум сторонам от стола, быстро пресекали это дело. Блондинку быстро и эффективно приводили в чувство, будь то удары острой плетью, поток ледяной воды или уколы в вену. Кажется, из-за этих же уколов она не могла пошевелить телом даже в момент, когда фиксаторы не сковывали её руки и ноги, чтобы поменять позу. Её грубо перевернули лицом вниз. Грудь неприятно сдавило о ледяной металл, только она хотела попытать счастье в виде небольшого сопротивления, как ее вновь зафиксировали. Вся вакханалия сопровождалась возбуждёнными разъяренными криками, напоминающими вопли первобытных людей. Они забавлялись её мучениями, они получали кайф, выпуская своих демонов наружу, что так долго таились до заката солнца.

— «Мастер праздником велит,

И кровь в висках уже бурлит.

Мастер вино разольет,

И тот час пойдет чья-то кровь.

Солнце за горизонтом умрет,

И чья-то смерть вновь придет».

Строчки сами всплывали в сознании, пытаясь перекрыть шум какофонии. А тень в черной мантии не прекращала мелькать, словно жнец, что ждал, когда закончится праздник, чтобы забрать падшую душу в глубины ада.

Помещение окутал очередной высокий девчачий крик. Сил это терпеть не было, девушка чувствовала, как медленно раздирают её анус и лоно одновременно. Что-то длинное и толстое проникало в неё, и она забилась в конвульсиях, словно змея, пытающаяся вырваться из рук хищника. Из прокусанной губы стекала алая кровь, рот заполнило металлическим горьким привкусом.